Блеск и нищета Пермской оперы: о судьбе тех, кто творит в тени Курентзиса

На прошлой неделе в Пермском театре оперы и балета состоялась очередная премьера: в этот раз на суд зрителей была представлена опера Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур», авторами спектакля выступили приглашённые постановщики из Греции, главные сольные партии частично также исполнили гости нашего города. Все это превращает великолепную постановку в очередной громкий, но одноразовый проект, который, конечно же, не войдёт в репертуар театра, но зато займёт свое почётное место в одноименном разделе сайта культурного учреждения.

Однако примечательно здесь другое, впервые за долгое время исполнять хоровые партии в премьере было доверено пермским артистам, а не исключительно хору MusicAeterna. Справились они великолепно, что разрушает многие стереотипы, а также заставляет взглянуть на проблему местных музыкантов, которые после прихода в Пермь маэстро Теодора Курентзиса переживают не лучшие свои творческие времена.

Хор

Основная проблема, на которую жалуются артисты пермского хора (да и оркестра тоже), — это низкая (сопоставимая с уровнем прожиточного минимума) зарплата, которая несравнимо меньше, чем во многих культурных учреждениях. Ситуация усугубляется тем, что рядом с артистами нашего театра работают артисты хора MusicAeterna, которые получают значительно больше. Не стоит объяснять, каково переносить людям подобную дискриминацию.

Конечно же, критики сразу же начнут верещать о том, что местный пермский хор — это сборище бездарностей, не способных, в отличие от высоких профессионалов Курентзиса, спеть что-либо мало-мальски качественно, однако всё обстоит не совсем так.

Во-первых, всем этим критикам я бы напомнил, что творческая активность пермского театра солидно оплачивается из бюджета края, а значит, как то подсказывает мне моё наивное воображение, его руководство в первую очередь должно заниматься развитием местного хора, а не гастрольной деятельности тех, кто, быть может, вскоре совсем покинет наш край.

Более того, высокий музыкальный класс — это вещь очень сложная и порой субъективная. Мастерство оценивается на основании множества критериев: интонации, музыкальности, красоты тембра, подачи текста, сбалансированного звучания партий, а также умения гибко реагировать на требования дирижера, поэтому оценить его однозначно — в ту или иную пользу — не всегда представляется возможным.

Свой класс наш хор продемонстрировал на премьере «Лючии», кроме того, даже если согласиться с тем, что гастролеры выше в музыкальном классе, чем пермяки, — это отнюдь не означает, что мы должны оплачивать высоких, но пришлых мастеров вместо того, чтобы развивать местных. В очередной раз стоит напомнить, что наши артисты теряют свои творческие навыки, когда не имеют постоянной практики ввиду отсутствия репертуара, а также желания руководства театра работать с ними — вся энергия уходит на хор MusicAeterna.

Также на работе артистов одного из лучших театров Европы (как это любят порой говорить экзальтированные поклонники маэстро Курентзиса) сказывается постоянное психологическое давление, выраженное в бесконечных аттестациях, а также в противопоставлении им высокооплачиваемых музыкантов «хай класса».

Кроме того, уже давно стало нормой нарушение регламента работы хора, в частности, к этому можно отнести недостаточные перерывы между репетициями: около часа-полутора, тогда как положено не меньше четырех часов. Иногда приходится работать с утра до позднего вечера, а сами репетиции могут длиться по четыре-пять часов, вместо положенных трех часов. Таким образом, пермский хор то работает с утра до ночи, когда его все-таки задействуют в каких-либо интересных проектах (вроде «Лючии»), то пребывает в анабиозе ввиду отсутствия репертуара.

Такие мелочи кому-то могут показаться непринципиальными, ведь люди для них всего лишь числа, единички и нулики, которые призваны оставаться безгласной массой, приносящей себя в жертву творческим амбициям некоторых небожителей.

Апофеозом всего вышесказанного абсурда стали репетиции «Реквиема» Джузеппе Верди, исполнение которого запланировано на 21−22 марта. Значительная часть пермского хора под предлогом низкого профессионального уровня была отстранена от работы над этим проектом, дабы не подставлять маэстро Курентзиса, которому нужны лишь лучшие.

«Недостающее число хористов было заменено приглашенными артистами, которые, как оказалось, также не удовлетворяют высоким требованиям главного хормейстера театра Виталия Полонского. Об этом он в сердцах поведал публике, случайно ставшей свидетельницей его негодования», — отметил один из служащих театра.

Вспоминается благополучно забытый скандал с нарушениями в работе театра, которые выявила Контрольно-счетная палата Пермского края. Одним из отмеченных нарушений стало нецелевое использование средств культурным учреждением. Общественности, конечно, в деталях не стали объяснять, о чем идет речь, но вполне логично предположить, что предпочтение нашим, пермским, артистам приглашенных, тем более в условиях неудовлетворенности профессиональной подготовкой последних, может быть отнесено к разряду указанных нарушений.

Читайте также: Пациент болен: в работе Пермского оперного театра нашли серьёзные нарушения

Оркестр

Ситуация с Большим симфоническим оркестром еще печальней, чем с хором. Мало кто знает, что артистов просто не хватает: по штатному расписанию их должно быть 85 человек, по факту — всего 55. Таким образом, для полноценной работы нужно еще 30 человек, а где их взять? Конечно же, негде, когда финансирование идет на творческие амбиции вечно отсутствующего гения, уже давно ничего не изображающего на пермской сцене, кроме концертов, а также ради одноразовых проектов, растворяющихся в вечности после нескольких показов.

«Музыкантов катастрофически не хватает: в группе альтов на спектакле сидит два человека, а должно четыре-пять, из четырех фаготов остался один, количество струнников сократилось вдвое по сравнению с 2010 годом, а новых не берут. Раньше скрипок было 15−16 человек, сейчас девять, вторых скрипок было восемь, а стало четыре, альтов было шесть — осталось три», — отмечает один из служащих театра, по понятным причинам пожелавший остаться неназванным.

Никто ведь и подумать не мог, что многие репертуарные спектакли, которых и без того осталось совсем немного, по факту являются неполноценными: их просто играет меньше музыкантов, чем должно. Зато цены на такие спектакли вполне «полноценные».

"Я больше скажу, у нас практически все спектакли неполноценные по музыкантам: например, «Корсар» проходил с одним альтом, да и тот уволился из-за тяжелых условий и низкой зарплаты», — отмечает один из артистов.

Разумеется, это не берут в расчет те, кто любит поругать профессиональные навыки Большого симфонического оркестра и сравнить его с музыкантами из MusicAeterna, несмотря на то, что у последних никогда не бывает проблем с артистами: в случае чего за счет налогоплательщиков всегда можно пригласить кого-нибудь из-за рубежа. За солидный гонорар в Пермь с удовольствием кто-нибудь приедет и споет в одноразовом концерте, а потом улетит, оставив нас у разбитого корыта, заполненного бесконечным количеством комплементарных высказываний фанатично преданной публики, небольшое количество которой с лихвой компенсируется их шумовыми способностями.

Бывают и другие «забавные» вещи в нашем театре, на которые тоже никто особо не хочет обращать внимание: если артистов не хватает, то можно эксплуатировать одного в двойном объеме.

«Один музыкант играет на кларнете, затем берет бас-кларнет и играет на нем, а ведь у каждого инструмента должен быть свой музыкант», — удивляется один из служащих оркестра.

Абсолютно ненормальная ситуация порождает серьезные эксцессы, которые также игнорируются. Вынужденные, ввиду отсутствия вторых составов, перерабатывать, артисты нередко страдают от переутомления, что сказывается как на качестве исполнения, так и на состоянии их здоровья.

Во время работы над балетом «Баядерка» скончался ударник Олег Хамзин, он проработал девять дней без выходных и после третьего показа спектакля его не стало, в итоге четвертый, последний из премьерных спектаклей, просто играли без ударника. Вот такая проза жизни, которую никто не заметил. Разумеется, было бы большой несправедливостью кого-либо винить в этой трагедии, однако факт остается фактом — артист скончался, а заменить его некем. За последние месяцы — это второй случай, когда музыкант умер на рабочем месте, ослабив и без того раздавленный коллектив. Особенно тяжело духовикам, которые работают каждый спектакль без замен.

Таким образом, нищета Пермского оперного театра остается скрытой, когда на витрине мы можем наблюдать лишь его блеск. О том, что происходит в главном музыкальном театре Прикамья, в последние годы не перестающем сходить с обложек всевозможных изданий, не знает практически никто.

Пока художественное руководство, загорая в свете софитов, собирает за одноразовые постановки бесконечные «Золотые маски», истинные творцы этих достижений пребывают в тени, страдая от чудовищной несправедливости, неизбежно ведущей к краху культурных амбиций региональных властей Прикамья.