Бытует банальное утверждение, что талантливый человек талантлив во всём. Следует признать, что при всей своей заурядности оно нередко верно. Достаточно вспомнить химика и композитора Александра Бородина или композитора и художника Микалоюса Чюрлениса.

Еще одним его подтверждением, несомненно, является художник и поэт Данте Габриэль Россетти (1828−1882).

Он стал одним из создателей братства прерафаэлитов — течения в британской живописи и литературе, существенно реформировавшего викторианскую культуру, обогатившего ее новым прочтением раннего Возрождения и таких романтиков, как Джон Китс и Сэмюэль Кольридж.

Пожалуй, наиболее значительным его литературным произведением является цикл «Дом жизни», объединивший 101 сонет, который и представлен в настоящем издании в переводах Владислава Некляева, выступившего одновременно составителем и комментатором двухтомника. Помимо них, в книги включены 60 стихотворений, вошедших в раздел «Дополнения», а также чрезвычайно интересные статьи Некляева о «Доме жизни» и Дмитрия Жаткина «Данте Габриэль Россетти в России».

Чем интересна поэзия Россетти? Наверное, своей парадоксальностью. Современник поэта, эссеист и искусствовед Уолтер Патер отмечал, что стихи Данте, «загадочно обособленные», «утонченные», тем не менее были чрезвычайно популярны, «охотно передавались из рук в руки».

«Дом жизни» — это душа Данте Габриэля Россетти или «облачение души» (Патер), в которой обитают конкретные предметы и вызванные ими ассоциации, визионерский опыт и воспоминания (в первую очередь об умершей супруге поэтессе Элизабет (Лиззи) Сиддал). Поэтому в его поэзии тщательная прорисовка деталей сочетается с отвлеченностью мистики, а любовные мотивы оборачиваются неизбежными рассуждениями об умирании. Возникает «Жизнь, венок плетущая для Смерти», грядет «разлук и встреч багровый небосклон».

Даже традиционные мифологические сюжеты античной литературы предстают в его стихах сквозь призму смерти:

Когда тот конь, во чреве людном чьем

Рождалась гибель, бросил тень на Трою,

То старцы, помня — греки лгут порою,

заставили Елену петь про дом.

«Друзья, — шептала, — я одна, идем!»

Улисс дрожал от ужаса. Герою

Пришлось ладонью прикрывать сырою

Рты воинов — и стихло всё потом.

Привязан к мачте, он — избегнув жал

Могилы затеняющих актиний —

Сирен поющий остров миновал,

И чары их умерил ветер синий…

Душа, тебе ли песни те не любы,

Победы щеку жгут ли Смерти губы?

Но было бы ошибкой видеть в поэзии Данте лишь декаданс. В его стихах ощущается присутствие Бога, иногда в совершенно неожиданных образах. Так, в стихотворении о Благовещении «жужжащими крестами реют мошки».

Что ж, как сказал на этот раз поэт из России Иосиф Бродский:

Бог сохраняет всё; особенно — слова

прощенья и любви, как собственный свой голос.