Он был прекрасным поэтом, но большинству современников и историкам русской эмиграции запомнился как литературный критик. При этом с довольно неоднозначной репутацией. Его ловили на противоречивых, порой взаимопротивоположных оценках одного и того же писателя, а иногда просто обвиняли в неискренности. «Не скрывайте от меня вашего настоящего мнения», — неоднократно просил его в частных письмах знаменитый романист Марк Алданов.

Иван Шилов ИА REGNUM

Не будем касаться его литературных войн (с Ходасевичем, Георгием Ивановым, Набоковым, Цветаевой), которые также негативно повлияли на реноме писателя.

Тем не менее Георгий Адамович (1892−1972) в первую очередь поэт. Поэт чрезвычайно требовательный к себе:

Стихам своим я знаю цену.

Мне жаль их, только и всего.

Но ощущаю как измену

Иных поэзий торжество.

Может быть, поэтому наследие автора «Чистилища» не очень большое. За долгую (79 лет) жизнь им было напечатано всего 161 стихотворение. Еще семь издали посмертно.

Среди них есть такие шедевры, как «За все, за все спасибо. За войну…» или «Когда мы в Россию вернемся…», которые признал «чрезвычайно талантливыми» еще один недоброжелатель Адамовича — историк литературы и сам прекрасный поэт Илья Голенищев-Кутузов.

Или еще одно:

Без отдыха дни и недели.

Недели и дни без труда.

На синее небо глядели,

Влюблялись… И то не всегда.

И только. Но брезжил над нами

Какой-то божественный свет,

Какое-то легкое пламя,

Которому имени нет.

Не менее малочисленны и художественные произведения (13 новелл). В них писатель нередко прибегает к мистификациям, как, например, в «Вечере у Анненского». В реальности Адамович всего один раз видел автора «Тихих песен», о чем сам и вспоминал в мемуарном очерке «Памяти Ин. Ф. Анненского», в то время как приведенный в данном томе рассказ, по мнению многих исследователей (А. Лавров, Р. Тименчик) является вымыслом.

Сложнее дело обстоит с переводами. В отличие от стихов и прозы, не все из них вошли в настоящее издание. Например, переводы фрагментов (4 из 21 песни) «Орлеанской девственницы» Вольтера.

Может быть, в этой связи редактору и составителю настоящего тома Олегу Коростелеву стоило оставить за пределами книги L'Étranger Альбера Камю (Адамович перевел его, как «Незнакомец»)? Все-таки, отмеченная критиками (Ю. Яхнина) некоторая старомодность языка русского эмигранта не всегда точно передает стиль Нобелевского лауреата.

Что же касается литературной критики и связанных с нею споров, о них поговорим при разборе соответствующих томов настоящего собрания.