Эпиграфом к своей книге литературовед Фарис Нофал (Луганский национальный университет имени Даля) избрал слова современного палестинского поэта Махмуда Дарвиша: «Восток — не совсем Восток, / а Запад — не совсем уж и Запад».

И действительно, анализ европейских и американских архетипов и кодов в дискурсе арабской культуры показывает относительность любых демаркаций. Исследователь пишет, как образы Дон Кихота, Данте, Ницше, экзистенциалистов повлияли на «мифологему арабской поэзии». Есть среди этих архетипов и «русский след».

В первую очередь это набоковская «Лолита», которую перевели на арабский в 1959 г., то есть спустя четыре года после появления первого издания. На сегодняшний день существует шесть альтернативных переводов знаменитой книги. За ней, в числе прочих, последовали издания «Пнина» (1960), «Смеха в темноте» (1998), «Защиты Лужина» (1999), «Соглядатая» (2002). Но, как подчеркивает Нофал, «именно «Лолита» и поныне остается наиболее продаваемым и читаемым в арабском мире набоковским произведением, расходившимся и расходящимся тысячными тиражами». Одновременно возникает «реинтерпретация образа Лолиты» в культуре. Так, в романе Васини ал-Араджи «Пальцы Лолиты» (2012) имя заглавной героини Набокова дается двадцатипятилетней алжирской девушки-модели Навве. Ее знакомство с шестидесятилетним писателем Султаном Хамидом Сувайрати оборачивается смертью обоих. Роман, по мнению ученого, сближает с прозой Набокова диалогичность и определенная стилистическая близость. Правда, оговаривается Нофал, писатель отчасти пародирует стиль «Лолиты», отчасти искажает, «смещая акцент с психологии «мужеско-женской» «диады» на специфическую метафизическую «родовую» проблематику».

Повлияла Лолита и на поэтов (Низар Каббани, Мухаммад ал-Анназ), что позволило автору книги говорить о появлении «арабо-мусульманского Набокова».

Впрочем, влияние русской культуры не ограничивается автором «Дара».

«О фатальной, но необратимой бесчувственности общества» в духе «Легенды о Великом Инквизиторе» Федора Достоевского писал египетский поэт Салах Джахин. А его соотечественник Наджиб Сурур, обучавшийся театральной режиссуре в Москве, испытал влияние Иосифа Бродского. «Святые на дорогах» Сурура подобны «Пилигримам» Нобелевского лауреата, их путь «будет продолжаться до бесконечности, невзирая на смерть».

Менее популярен Николай Бердяев, который присутствует (наряду с Сартром) в картине мира Аббаса ал-Аккада и Абдуррахмана Бадави. Впрочем, они «предпочитают обходить вниманием громоздкую концепцию Мартина Хайдеггера». Так что и здесь всё относительно, и автор «Философии свободы», таким образом, обгоняет автора «Разговора на проселочной дороге». Впрочем, на Востоке всё относительно. Или это уже не совсем Восток, как пишет Дарвиш.

Издание предоставлено книжным магазином «Циолковский».