Трагедия Первой мировой войны, огромное число жертв, не сравнимое с предшествовавшими конфликтами, связанные с ней политические катаклизмы заставили задуматься как интеллектуалов, так и простых обывателей.

Иван Шилов ИА REGNUM

Для кого-то это был сугубо негативный опыт, в ходе которого происходила дегуманизация среднестатистического человека (Эрих Мария Ремарк).

Кто-то, напротив, подходил к нему с презрением анархиста-аристократа (Ричард Олдингтон).

А кто-то весь ужас войны и собственный трагический опыт пытался пережить эстетически (Эрнст Юнгер).

Писатель, основатель футуризма Филиппо Томмазо Маринетти (1876−1944) также знал о войне не понаслышке. Был дважды награжден бронзовой медалью «За воинскую доблесть», получил тяжелое ранение. Служба на броневике Ansaldo-Lancia 1ZM (литератор ни разу не называет модель, ограничиваясь лишь номером машины: 74-ка) послужила основой автобиографического или, как писал автор, «пережитого романа» «Стальной альков». Его действие разворачивается в последние месяцы войны незадолго до битвы при Витторио Венето (третья битва при Пьяве) в октябре-ноябре 1918 г. Тогда в ходе наступления итальянцами была разгромлена австро-венгерская армия, а сам Маринетти получил вторую награду за «пример замечательной смелой смелости, безудержного патриотизма и оживляющего энтузиазма, он первым вошел в Толмеццо», как было отмечено в наградном листе.

Книга проникнута оптимизмом, что отличает ее в первую очередь от Ремарка и Олдингтона. Это обусловлено политическими убеждениями автора, активнейшего интервентиста (в 1911 году он уже участвовал в итало-турецкой войне), видевшего в агрессивной внешней политике залог успешного здорового государства. Впрочем, дело не только в политике:

«Вдалеке от Бергсонов, просиживающих свои идиотские университетские кресла, я нахожу — в опаснейший момент сражения — решение многих вопросов, которые философы никогда не могли найти в книгах, поскольку жизнь не раскрывается нигде, кроме самой жизни».

Отсюда и экспрессия книги, в которой война, секс и техника возвращают жизни утраченный смысл. При этом техника (бронемашина) воспринимается как продолжение (усложнение) себя, своих органов, что сближает Маринетти с современным ему русским писателем-эмигрантом, морским офицером и разведчиком Александром Гефтером, чей герой рассказа «Две волны» ощущает яхту как часть своего организма. С той только разницей, что Гефтер проиграл свою войну, а Маринетти выиграл.