Пожалуй, одним из самых сложных жанров является биография святых. Не житие, а именно историческое исследование. И речь в данном случае идет не о законе о защите чувств верующих, а о давлении над историческим началом качественно иного сакрального.

Московский историк Дмитрий Гришин, биограф великого князя Сергея Александровича в своем новом труде, посвященном его супруге Елизавете Федоровне (1864−1918) попытался пройти между историей и религией.

Книга подробно повествует о трагическом пути Елизаветы Александры Луизы Алисы Гессенской, ставшей великой княгиней Елизаветой Федоровной. Гришин пишет о ее замужестве и последующем убийстве Сергея Александровича от руки террориста Ивана Каляева, превращения тетушки Эллы, как звали ее Николай II и Александра Федоровна (родная сестра великой княгини) в настоятельницу Марфо-Мариинской обители, арест большевиками и гибель под Алапаевском. Описано обретение ее останков и их эвакуация за границу, в чем приняли участие генерал Михаил Дитерихс и атаман Григорий Семенов. Естественно, исследователь касается и канонизации, приводя в числе прочего слова одного из ведущих первоиерархов Русской православной церкви заграницей митрополита Анастасия (Грибановского):

«Вместе с другими страдальцами за русскую землю она явилась одновременно и искуплением прежней России и основанием грядущей, которая воздвигнется на костях новых мучеников».

Автор также развенчивает мифы, связанные с образом великой княгини. В частности, он акцентирует внимание читателей, что её обращение к религии и активная благотворительность не были обусловлены трагической гибелью Сергея Александровича, действительно потрясшей ее. Уже в 1885 году на следующий год после замужества Елизавета Федоровна взяла под покровительство дамский комитет Российского общества Красного креста, а в 1892-м создала Елизаветинское благотворительное общество. К 1916 году она была председателем или попечителем в более 150 филантропических организациях.

К сожалению, несмотря на все достоинства, книга вызывает чувство неполноты и недоговоренности. И это не связано с вопросом святости. Не совсем понятно, почему Гришин оставляет в стороне весь непростой для Елизаветы Федоровны период с февраля по октябрь 1917 года, который в его книге занимает всего три странички, две из которых посвящены московскому восстанию юнкеров. Историк ограничился лишь фразой о произошедшем «крушении… идеалов, о растерянности, о боли за Россию, за народ, за царскую семью». Как она восприняла отречение государя и арест его и своей сестры? Писала ли она им? Говорила ли о судьбе августейших родственников близким?

Да, редкая биография срывает все тайны и покровы, но в случае с указанными выше вопросами ответить или, по крайней мере, их задать стоило автору книги, а не рецензенту.