В обывательском сознании вся белая гвардия сводится к нескольким именам руководителей движения и паре-тройке участников. Естественно, российская контрреволюция не ограничивалась только лишь ими…

Михаил Иностранцев. Воспоминания. Конец империи, революция и начало большевизма. М.: Кучково поле, Издательский центр «Воевода», 2017

Историк Андрей Ганин впервые откомментировал и издал мемуары генерал-майора Михаила Иностранцева (1872−1938). Генерал родился в семье геолога, профессора Александра Иностранцева. Служил в гвардии, окончил Николаевскую академию генерального штаба, затем преподавал в ней. Во время Первой Мировой войны около года воевал на фронте, а потом вновь вернулся к учебно-преподавательской деятельности.

В годы Гражданской войны, когда чины академии оказались на территории, занятой белыми, Иностранцев какое-то время преподавал, а затем получил должность генерала для поручений при верховном правителе Александре Колчаке. Спустя полгода в сентябре 1919 он стал генерал-квартирмейстером при адмирале, а через пару месяцев по состоянию здоровья ушел в отставку и вместе с академией эвакуировался на Дальний Восток. Затем была эмиграция: после долгих мытарств он поселился в Праге, где смог вновь вернуться к чтению лекций.

Как писал сам Иностранцев, будучи в окружении адмирала, «я был весьма близок к происходившим в Сибири событиям, а главнейшие из них протекали при моем непосредственном участии». Генерал, в числе прочего, участвовал в деятельности комиссии, расследовавшей конфликт между командующим Сибирской армией генералом Гайдой и начальником штаба Колчака генералом Лебедевым. Также он занимался (по прямому указанию верховного правителя) реквизицией в Омске тканей для изготовления белья для нужд армии.

Александр Колчак

Описаны Иностранцевым и многочисленные встречи с Колчаком, его оценки и характеристики тех или иных событий. Так, например, касаясь ответа союзникам о политике и будущем устройстве России, адмирал, «саркастически улыбаясь», сказал:

— Во-первых, я им ответил, что Учредительное собрание или, вернее, Земский собор я собрать намерен, и намерен безусловно, но лишь тогда, когда вся Россия будет очищена от большевиков и в ней настанет правопорядок, а до этого о всяком словоговорении не может быть и речи. Во-вторых, ответил им, что избранное при Керенском Учредительное собрание за таковое не признаю и собраться ему не позволю, а если оно соберется самочинно, то я его разгоню, а тех, кто не будет повиноваться, то и повешу, — тут он снова засмеялся.

— Наконец, при выборах в настоящее Учредительное собрание пропущу в него лишь государственно-здоровые элементы и людей работоспособных и знающих, а не говорунов. Вот какой я демократ! — адмирал снова рассмеялся и снова оглядел всех нас.

Может быть, несмотря на весь сарказм, адмирал был большим демократом, чем он сам о себе думал. Ведь демократии было нужно именно то, о чем и говорил верховный правитель.