Летов жив, а культура Мединского — уже нет?
Голосование за великие имена России пикирует на финальную полосу. Кроме прочего, выбирают имена для аэропортов. Меня волнуют два — в Омске и Симферополе. Об этом я писал в статье «Почему Летов и Пирогов». Догадаться, что омскому аэропорту надо присвоить имя Егора Летова, а симферопольскому — Николая Пирогова, так же легко, как предсказать исход футбольного матча «Енисей» — «Барселона».
Ранее читайте: «Я всегда буду против». Почему Летов и Пирогов
Однако в выборе названия симферопольского аэропорта предсказуемо лидируют имена Ивана Айвазовского, Екатерины II и Павла Нахимова. Жаль. И Егор Летов не вошёл в шорт-лист имён для аэропорта омского. Там значатся Михаил Ульянов, Дмитрий Карбышев и Андрей Туполев. Жаль вдвойне. И скучно.
На Омск, впрочем, отреагировали моментально. В Сети появилась петиция с требованием включить Егора Летова в шорт-лист. Можно её подписать.
История получила продолжение, когда министра культуры РФ Владимира Мединского попросили прокомментировать кандидатуру Летова. И он блеснул, будто золотая цепь на сочинском пляже: дурным тоном, считает министр, называть аэропорты в честь живых людей. Да, punk’s not dead, конечно, но странно, что господин Мединский не знает о физической смерти Егора Летова.
Впрочем, позднее министр решил оправдаться: мол, говорил о другом участнике голосования — Сергее Шнурове. Вы это правда, Владимир Ростиславович? Путать Летова со Шнуровым? Так недалеко и Ольку Бузову с Янкой Дягилевой спутать. Но министр не успокоился и, добивая, решил пошутить: «И Летов жив, и Ленин жив, и Леннон жив». Вам смешно? Мне — нет.
Нет, Летов, конечно, жив, и Леннон в сознании масс, но вот жива ли российская культура при Мединском? Слишком много в ней стало выхолощенного, рафинированного, искусственного. Российская культура утратила живое начало. Она стала попсовой и мертвенно бледной, как выступление «поющих трусов» под «фанеру».
Это хорошо видно на примере бесконечных новомодных выставок. Сейчас их правильнее называть инсталляциями. Вся Россия — в них. Берут объект, окружают его стеклом, а рядом — подсветка и мультимедиа. Думаю, музей блокады Ленинграда со временем будет выглядеть так: кусочек хлеба, на него устремлены лучи прожекторов, рядом экран, играет печальная музыка. Лучше посетить старые музеи — те, которые ещё не успели «облагородить» современными трендами. В них — больше жизни. А «инсталляции» рождают лишь «равнодушие — самое страшное, греховное, чудовищно непростительное из всего, что можно помыслить».
Выхолащивание, декорирование современной культуры ведёт к тому, что она перестаёт живородить. Уходит в область мультимедиа, где нет соприкосновения с началом, а есть исключительно потребление информации. Потребление здесь — ключевое слово. Такой подход лишает культурные объекты аутентичности. Ты приходишь в Херсонес, чтобы ощутить атмосферу, а тебя окружают бесконечные прожекторы, экраны, ходишь ты не по той земле, а по новомодным дорожкам. Это уже не древний город, соединивший в себе древние начала, а помпезная, не всегда удачная, инсталляция.
Напомню, что термин «культура» происходит от латинского cultura, что означает «возделывание». Это автоматически отсылает нас к связи с землёй, на которой жили разные люди. Ясно, что можно наштамповать сотни аэропортов в честь выдающихся полководцев или деятелей культуры — у нас на всех хватит героев, но не кажется ли вам это слишком пресным? Не кажется ли вам, что подобный подход сужает область смыслов и пространство людей? Мне не кажется — я в этом уверен.
Потому что, да, за названия аэропортов голосовали люди солидные, если голосовали в принципе. Людские массы они вообще такие — «безликие и бескрайние». И негоже господам из культуры называть аэропорты в честь панков, исполнявших на разрыв густые, как русская душа, в своей хандре песни. Песни, вспоминая «Железнодорожную воду» Гребенщикова, написанные «в конце декабря, голым в снегу, при свете полной луны, но если ты меня слышишь, наверное, это не зря».
И ведь, правда, не зря. Потому что Летова не просто слышали — его запоминали, заучивали, шли с его текстами, как с мантрами. Куда отсекли этих людей? Устроили им вечную весну в одиночной камере? Но ведь культуру нельзя оторвать от народа, от страны, от всех её населяющих. Нельзя сказать, что вот это правильно — надо оставить, а вот это неоднозначно — надо убрать. Нельзя кормить исключительно Тургеневым и Эйзенштейном, а Ерофеева и Балабанова исключить. Подобное обедняет, истощает, делает чахлой культуру.
Но именно это сейчас происходит. И фраза Мединского о «живом Летове», в честь которого нельзя называть аэропорт, идёт даже не от безграмотности, а из внутренних установок, что есть чёткая градация государству нужного, вредного и бесполезного — и государству решать, кто есть кто. Так побеждает пластмассовый мир. Вот только судьи в нём кто?