Филиппины: опиум и присяга

Тропические джунгли красивы издалека — особенно с моря или с господствующих высот, атаковать которые героям не суждено. Корабль со смертниками приближается к зеленеющему побережью, и полсотни не умеющих стрелять солдат в нелепых голубых мундирах входят во влажный ад. На Филиппинах идет повстанческая война, и испанцев ждет почти год страданий и смертей, а также казни, которых можно было избежать. Фильм плодовитого на картины испанского режиссера Сальвадора Калво «1898. Последние на Филиппинах» — это вольная историческая интерпретация осады Балера — последней битвы Испанской империи, наконец-то канувшей в прошлое.

Голубые мундиры иберийских блондинов и брюнетов пропитаются потом, кровью и превратятся в бесцветные лохмотья. Представители низшего класса обязаны удержать власть Испании над колонией — продлить ее надменное католическое иго длиной в четыре столетия. Но провианта у колонизаторов мало и вскоре назойливо тявкающая собачка коменданта вызовет острое желание отправить ее в котел. И осаждающие будут прерывать штурмы превращенной в форт церкви отправкой апельсинов испанцам, гниющим от лихорадки. Но каждый третий испанец умрет от болезней, а священник предпочтет курить опиум в подвале с солдатом-живописцем, которому однажды отрубит руку вошедший во вкус насилия сержант.

«1898. Последние на Филиппинах» — это реквием по 19 испанцам. Американцы уже разгромили испанский флот и приняли капитуляцию на Кубе и Пуэрто-Рико. Филиппинские повстанцы превратились в республиканскую армию и ведут битвы с новым врагом. Заморские колонии проданы Мадридом за символические 20 миллионов долларов, но офицеры в Балере всерьез считают, что им присылают поддельные газеты, полные лжи, а не мировых сенсаций. И пока филиппинцы смеются и совокупляются с легкомысленными девушками на виду у осажденного гарнизона, продолжается война, которая давно кончилась. Копаются все новые могилы — хоронят уже в церковном зале; и опиум кончается, и пора что-то делать; но в итоге идут расстрелы тех, кто хочет сдаться, имея на это право, не нарушив присяги.

Филиппинские войны непопулярны в западном кинематографе — великие державы занимались на архипелаге слишком постыдными вещами с аборигенами или терпели унизительные поражения. Но абсурд Балера — это идеальная история для романского тщеславия. Впрочем, режиссер предпочел забыть о том, как испанский солдат дезертировал к врагу, чтобы корректировать ему артиллерийский обстрел церкви, и сократил количество успешных беглецов с четырех до одного; а также убрал из сценария рейд американцев, которые прорывались, чтобы эвакуировать впавший в психоз гарнизон, и были перебиты. Драма, где горсть забытых европейцев стоически отражает атаки орд азиатов — дикарей, но, впрочем, уже благородных — это понравится зрителю.