63 года назад, 3 августа 1955 года в Лондоне прошла премьера пьесы Самуэля Беккета «В ожидании Годо». Премьера, мягко говоря, не была успешной. Примерно половина зрителей покинула зал во время представления.

«В ожидании Годо». Постановка Боре Ангеловски. 1965 год

Теперь пьеса входит во все учебники по истории литературы и театра и считается центральным произведением «театра абсурда», хотя она и не была первой работой в этом жанре. Но парадоксальным образом поставленные Беккетом вопросы остались без ответа. И современный зритель не так уж сильно отличается от своего «коллеги» полувековой давности. Для него подобные работы всё так же неблизки.

Чувства лондонских зрителей 1955 года понять несложно. Что, собственно, происходит на сцене? Два персонажа, непонятно кто, ждут третьего, непонятно кого и непонятно зачем. Кроме этих двоих, на сцене появляются еще трое. И логика их поведения тоже ускользает от зрителя.

Эдмунд Уолтмен. Сэмюэл Беккет (карикатура)

Точнее было бы сказать так: каждый отдельный фрагмент произведения вполне логичен. Вот персонаж вытряхивает свои ботинки. Вот двое обсуждают, кого и где они должны ждать и придет ли он. Что отсутствует, так это «логика в целом»: для чего они всё это делают и зачем мы всё это смотрим? К тому же фрагментарная логика то и дело меняется, и то, что зрителю ранее сообщили как факт, может перевернуться на 180 градусов.

И всё это, конечно, совсем не похоже на «привычный театр», который «должен» представлять собой что-то среднее между жанровым зеркалом и замочной скважиной для наблюдений за жизнью.

Есть два основных способа толкования театра абсурда. Первый из них связывает его с мировой войной и интеллектуальным климатом потери смысла и цельности этого смысла. Война то ли довела потерю смыслов до конца, то ли просто ее обнажила. Как было сказано Теодором Адорно, «какие могут быть стихи после Освенцима?».

Yann
«В ожидании Годо». Владимир и Эстрагон. Постановка Отомара Крейчи. Фестиваль в Авиньоне, 1978 год

Конечно, об атмосфере потери смыслов можно было бы рассказать логическим языком. Сидели бы персонажи и произносили грамматически правильные конструкции о бессмысленности бытия. Но это бы тоже выглядело странно. Если им всё так понятно, то что же они потеряли?

Отсюда решение: нужно не просто произносить слова о потере смысла, нужно погрузить читателя в соответствующую атмосферу. Логика появляется — и рвется. Появляется — и рвется. Каждый отдельный фрагмент вроде нормален — а в сумме чёрт знает что. «Все как в жизни».

Но есть и иное толкование «театра абсурда». Из чего, собственно, следует, что театр должен непременно правдоподобно воспроизводить реальность? Нужен ли, интересен ли такой театр? Нужна ли, интересна ли такая литература? Может быть, им следует скорее раздвигать границы, чем воспроизводить привычное?

Vrahbani
«В ожидании Годо». Студенческая постановка. 2006 год

Для этого, для начала, надо было закрепить в сознании зрителя/читателя, что пьеса/роман — это текст, а не зеркало жизни. Погрузить его в атмосферу алогичности, странности, которая заставила бы его отказаться от привычных способов восприятия. Заставила бы мозги включаться, работать интенсивнее и иначе. «Увидеть по-новому».

И опять-таки нельзя сказать, чтобы замысел был полностью новым. Он напоминает о целом ряде других художественных и нехудожественных явлений, от «Черного квадрата» и обэриутов до дзен-буддийских коанов.

«В ожидании Годо» тоже совсем не похожа на пьесу о происшествиях и характерах. И ни из чего не следует, что, будь эта пьеса написана в 2018 году, реакция зрителей была бы другой.