Фрик-шоу: роман для тех, кто в цирке не смеётся

«Любовь гика» — еще одна книга из категории «классика, о которой мы не знали». Роман Кэтрин Данн вышел в США в конце 1980-х и вызвал фурор: о нем восторженно отзывались режиссер Терри Гиллиам и писатель-фантаст Харлан Эллисон, по его мотивам ставили пьесы и писали песни, а редактор издательство Knopf сравнил «Любовь гика» ни много ни мало с «Франкенштейном, или Современным Прометеем» Мэри Шелли. В 1989 году книга претендовала на «Национальную книжную премию», американский аналог британского Букера, и одновременно — на премию имени Брэма Стокера, которую вручают за ужасы и кровавые триллеры. Теперь, без малого тридцать лет спустя, российский читатель может, наконец, познакомиться с романом Данн и оценить, насколько его репутация оправдана, а комплименты — заслужены.

Вещь, надо сказать, непростая во всех отношениях. «Любовь гика» — жутковатое сочетание сентиментальной прозы, научной фантастики и черной комедии, история трех поколений цирковой семьи Биневски — из тех семей, что странствуют по дорогам Америки и показывают трюки, которые не столько поражают, столько шокируют досужую публику. Тут, впрочем, все серьезнее: Биневски-старший не просто наемный работник, а владелец преуспевающего шапито — и заодно постановщик самого впечатляющего фрик-шоу современности. Девочки — сиамские близнецы играют на пианино в четыре руки, подросток с ластами вместо рук и ног ныряет в бассейн и предсказывает будущее, лысая карлица-альбиноска зазывает зевак на представление… А вокруг шатра бродит мальчик, вполне нормальный с виду, но одаренный абсолютно сверхординарными способностями. Все это — дети четы Биневски, плоды, как политкорректно указано в аннотации, «фармакологического эксперимента» родителей, на который те решились в черные для цирка дни, когда выручка катастрофически падала, а артисты разбегались, как крысы с тонущего корабля.

Начиная с культового фильма 1932 года Freaks, где снимались настоящие цирковые артисты, фрик-шоу — одна из самых популярных метафор в американской (и не только американской) литературе и кинематографе. Можно вспомнить и роман Рея Брэдбери «Чую, что зло грядет», и недавний телесериал «Американская история ужасов», и даже фильм «Про уродов и людей» покойного Алексея Балабанова. Но Кэтрин Данн предлагает взглянуть на ситуацию с другой, альтернативной точки зрения. Герои ее романа — не зашуганные цирковые уродцы, забитые и запуганные, а напротив: счастливые дети из большой и дружной семьи, выросшие в атмосфере любви и восхищения. Собственное уродство для них не источник страданий, а повод для заслуженной гордости. Бродячий цирк — эдемский сад, настоящий рай, который могут погубить только персональные амбиции юных Биневски. Ну, а по уму, целеустремленности, обаянию и харизме они не то что не уступают, но во многом превосходят своих сверстников без отклонений в развитии — не каждому по силам, например, в возрасте двадцати с небольшим лет основать собственный деструктивный культ с кровавыми жертвоприношениями.

Действие второй сюжетной линии разворачивается, условно говоря, «в наши дни» — то есть примерно тогда, когда писалась эта книга. Молодая воспитанница сиротского приюта, одаренная студентка колледжа искусств, получает предложение избавиться от легкого физического недостатка, почти незаметного для окружающих, пройти безболезненную косметическую операцию за счет частного спонсора. Но стоит ли ради того, чтобы соответствовать общепринятому представлению о норме, отказываться от части себя — даже если порой ты эту часть люто ненавидишь?.. Думаю, не открою особой тайны, если скажу, что девушка приходится внучкой затейникам Биневски — хотя сама и не подозревает о столь специфическом родстве…

Разумеется, это не единственная загадка романа: такого добра здесь хватает — местами «Любовь гика» превращается в натуральный детектив с лихой интригой и крутыми сюжетными поворотами. Чтение, конечно, специфическое — тем, кто предпочитает красивые истории про красивых людей, книгу лучше не открывать. Кэтрин Данн неспроста прослыла одним из лучших американских спортивных журналистов, экспертом по освещению боксерских поединков. Вот и в своем романе она не боится с предельной натуралистичностью описывать повседневную жизнь любимых фриков — некоторые эпизоды могут шокировать и оттолкнуть чувствительного читателя.

С другой стороны, сказать, что «Любовь гика» посвящена смакованию уродства — все равно что назвать «Аэлиту» Алексея Толстого книгой по ареологии, потому что действие романа происходит на Марсе. Роман Кэтрин Данн, разумеется, о другом: об инаковости, о границе нормы, об отношении к «иным», о том, что составляет основу человеческого «я». Ну и о любви, конечно, — о том, какие странные, спасительные и смертоносные формы она принимает. Гротеск, фантасмагория, семейная сага, триллер, магический реализм — и еще полдюжины жанров под одной обложкой. Не без сознательного эпатажа, конечно, — но, как любая талантливо рассказанная история, к одному эпатажу этот роман принципиально не сводится, как ни крути.

Кстати, американское цирковое сообщество отреагировало на выход книги неоднозначно: далеко не все профессионалы оказались польщены таким вниманием к их ремеслу. Что, в общем, неудивительно. «По правде говоря, мне всегда нравилось слово «гик», — призналась Кэтрин Данн в 2014 году в предисловии к юбилейному изданию «Любви гика». — В 1980-х годах, когда я работала над романом, данное слово имело иное сленговое значение по сравнению с нынешним. Это было жестокое, обидное обозначение человека с дефектом личности и ярко выраженной социальной недостаточностью. Тогда, как и сейчас, оно заключало в себе намек на некую темную, тайную манию, а также непреходящую угревую сыпь, никудышнюю гигиену и личные склонности, малоприятные для окружающих. <…> Вероятно, слово «гик» происходит от немецкого geck, что означает «дурак», или голландского gek — глупец или безумец».

Так что не спешите гордо выпячивать грудь, если вас назвали гиком. Может быть, стоит сперва разобраться, какой смысл вкладывает в это слово автор, и только потом делать выводы.