На край света. Зачем?

Вторая половина XIX века — время людей сильных, предприимчивых, готовых идти за своей мечтой в самые далекие уголки планеты, решать научные и технические задачи невообразимой трудности, преобразовывать себя и общество, в котором живешь. Таких людей вели воображение и надежда.

Говорят, что Жюль Верн никогда не был в тех местах, о которых писал. Это не совсем так. Став уже известным писателем, он старался находить время для путешествий. С детства влюбленный в море, он ходил на яхте вокруг Северной Европы, бывал в Англии, Шотландии, Дании. Только сильный шторм заставил его отказаться от морского путешествия в Россию, к которой он относился с уважением и с любовью описывал в нескольких романах. Кроме Франции, которую он боготворил, Верн присматривался с интересом к двум странам: Америке и России, видя в них новых провозвестниц прогресса, которые перехватят эстафету у Европы. При этом в русских он верил больше, пусть они и отставали технически от американцев, но их душевные качества могут открыть для них великое будущее, считал Жюль Верн.

Много говорят и о его технической прозорливости, хотя как раз она была зачастую просто умением быть в курсе происходящего на переднем крае современной ему науки. Более того, не обходилось и без ляпов, например, когда великий популяризатор проморгал изобретение торпеды, которая в реальности уже использовалась, а придуманный им сверхсовременный подводный корабль «Наутилус» до сих пор орудовал тараном. Верн так переживал из-за этого эпизода, что в следующей части трилогии заставил капитана Немо использовать торпеду против пиратского корабля. Но такие оплошности нередки для любого футуролога, пытающегося предсказывать технические новинки будущего. А в главном Верн не ошибался. Так что было главным и как он шел к нему?

С самого детства Жюль Верн тянулся к путешествиям и приключениям. Эпизод, который не может пропустить ни один биограф, — это попытка бегства в Индию в качестве юнги, которую Жюль Верн предпринял в возрасте 11 лет. Его отцу, известному и состоятельному адвокату, удалось сцапать искателя приключений чуть ли не в последнюю минуту. Отец убедил его лучше подготовиться к трудному путешествию, а для этого как можно больше учиться. Мечтать — очень даже полезно, если твои мечты заставляют тебя расти над собой. Следование этому принципу и создало того Жюля Верна, которого знает весь мир. И, конечно, ему повезло с учителями, одним из которых был Александр Дюма: дружба и беседы с этим писателем помогли Верну поверить в себя и найти свой путь в литературе.

Выучившись на юриста, он в 21 год приехал в Париж, но не спешил трудоустраиваться, а все свободное время посвящал погоне за своей мечтой. Теперь уже мечтой почти взрослого человека — знать и понимать будущее человечества, видеть его во всех деталях, которые представлялись такими заманчивыми в эпоху, когда победа Разума мнилась уже близкой.

19-й век положил планету Земля к ногам человека, дав ему новую игрушку, казалось, с неисчерпаемыми возможностями. Всё станет прекрасно в этом лучшем из миров, стоит лишь избавиться от наследства темного прошлого, а разум и техника способны преодолеть любое препятствие. Жюль Верн уловил это стремление своих современников идти светлым путем прогресса, а точнее, стал его выразителем, перенеся из своей детской веры в Приключение. Прогресс, направленный на стремление к добру, станет дорогой к всеобщему счастью, провозгласил Модерн, и Жюль Верн вместе с большинством европейцев в это верил. Нам, людям века ХХI, уже познавшего опыт отвратительной пропаганды и военизированных фальшивых новостей, «реальной политики», строящейся на нагромождении лжи, трудно понять психологию человека века XIX, для которого понятие чести, гражданской и воинской, во многом были частью повседневной жизни. Они были обычными людьми со своими проблемами, зачастую большими, чем у нас, но жизнь их была полнее, потому что у них была Цель. И казалось, что она будет вот-вот схвачена.

Популярность пришла к Жюлю Верну сразу и навсегда. Его романами «Таинственный остров», «Пятнадцатилетний капитан», «Дети капитана Гранта», «Двадцать тысяч лье под водой» и другими зачитывался весь мир, имена его героев ставились нарицательными (ученый — Паганель, капитан — Немо, инженер — Сайрес Смит). Он и был таким всемирным писателем, не оставившим без внимания ни один уголок земного шара, преподносящим читателю всю планету с живой убедительностью.

Что происходит с героями Верна? Они, прежде всего, путешественники и исследователи, которым приходится преодолевать и коварство природы, и козни злодеев, эгоистов, людей, поглощенных жаждой власти, страдающих от пережитков палеолита в сознании. Природу герой должен преобразовать в дивный парк и сельхозугодья, злодея наказать, а лучше — перевоспитать. Эта прекрасная схема, с восторгом воспринятая читателем, начала давать сбои как в реальности, так и в светлых мирах Жюля Верна. Что противостояло могучей поступи Модерна, несшего Свободу, Равенство и Братство? Почему такими сильными оказались реальные, а не вымышленные злодеи? Честному писателю, создающему свои произведения не только для увеселения почтеннейшей публики, но и следующему определенной философии, было необходимо ответить на этот вопрос. Хотя ответа он и не дал, но подсказал, где его искать, а основной конфликт ему удалось описать верно. Конкуренция и грызня как пустая трата времени, не достойная цивилизованного человека, должны быть отброшены, так же, как были отброшены когда-то повсеместные дикарские культы. Впереди у человечества — то, что можно было бы назвать социализмом, потому что верновские благородные и честные энтузиасты, заботившиеся о себе в последнюю очередь и все плоды своей предприимчивости отдававшие другим людям, — кто же они, как не социалисты?

Нам, хорошо помнящим ХХ век, не менее интересно, как Верн угадал образ злодея, сломавшего в результате мечту Европы. Антиподы верновского героя — это либо бесчестные коммерсанты, способные без зазрения совести торговать оружием и рабами, либо фанатики-националисты, либо эгоцентристы, обуреваемые жаждой власти, использующие научные разработки для уничтожения и запугивания. В романе «500 миллионов Бегумы» сущность этого конфликта выражена с выпуклостью, граничащей с гротеском: гигантское наследство, доставшееся двум антиподам, доброму врачу и злому сталепромышленнику, воплощается усилиями своих владельцев, с одной стороны, в названный во славу родины «город здоровья» Францевилль, а с другой — в «город-завод», производящий лучшее в мире оружие. Медик Саразен мечтает, чтобы его город стал образцом для всех городов мира, делясь счастьем и благополучием. Мечта профессора Шульце — всеобщая война, и его концерн как властелин этой войны, поставляющий оружие всем и каждому, богатеющий на людской смерти и страданиях. Существование под боком «слюнявой мечты французского докторишки-филантропа» было нестерпимо для прагматичного капиталиста, и Шульце, изобретя оружие массового уничтожения, хотел стереть с лица земли ненавистный Францевилль вместе с его обитателями. Только счастливая случайность, каких не бывает в реальной жизни, не позволила его плану осуществиться. В ХХ веке мы убедились, что Шульце с его принципами оказался куда более живучим, чем это мнилось обитателям предыдущего столетия. И даже смог нанести сокрушительное поражение противнику: Первая мировая война была воплощением мечты таких шульцев, когда проигрывают все, кроме поставщиков оружия. А саразены цивилизованного мира впали в прострацию («какой смысл лечить людей, если они убивают друг друга в таком количестве», говорил по этому поводу персонаж-врач у другого автора).

Так на историческую сцену мировая война выдвинула на передний край левиафана — государство, защищавшего людей и одновременно гасившего их мечты. Как ни странно, происходило это вне зависимости от выбранных обществом лозунгов. Повсюду единомыслящие элиты по сути ставили перед собой мечту об уничтожении Свободы, Равенства и Братства. В итоге мы пришли к своей современности, где этот лозунг искажен и заменен на толерантность, потребление и антирационализм.

Вслед за оружием массового уничтожения появилось оружие информационное. Человечество вернулось к тем же проблемам, которые стояли перед ним в 1870-х, когда писал Жюль Верн. История не остановилась — она повернулась вспять, вновь придя к тем задачам, которые казались почти решенными в конце XIX века. Разумная социальная организация, справедливое международное сотрудничество были объявлены принципиально недостижимыми. Или то, что достигнуто на начало XXI века, и приказано считать тем, к чему стремились. Выбирайте — или «конец истории», или «война цивилизаций». Модерн считал, что не нужно ни то, ни другое, а нужно третье, что сделает историю разумно управляемым процессом, который не требует ради своего движения вперед ни всеобщей наркотизации тем или иным способом, ни постоянной войны. А когда третьего не дано — то всё постыдно вернется к новому Средневековью. Отсюда безразличие и пессимизм, отсюда же — и появление массового посткультурного европейца. Того, кто в XIX веке верил в прогресс, а в XX дважды стоял на грани тотального уничтожения, после чего не дрогнувшей рукой отринул все устремления Модерна и уныло поплелся доживать свою никчемную жизнь. В которой появилась масса полезных вещей и потерялся былой задор. В результате человечество до сих пор топчется на рубеже, который не смогло перешагнуть в начале ХХ века. А надежда на лучшее продолжает ждать его там, где ее видели в XIX веке и где ее предсказывал исполненный веры в людей Жюль Верн.