Я подумал, что у писателя должен быть замшевый пиджак, а иначе он и не очень настоящий писатель получается. Нашёл в интернете с рук. Пока ждал встречи в вестибюле метро, рядом стояла молодая девушка с книжкой «100 лучших книг». Читала. Я почти было хотел познакомиться и сказать, что я «критик»… Книжки же есть, которые лучшие, а которые нет… Есть и те, которые никуда не попадают. В ожидании своего пиджака я подошёл к газетном киоску и вдруг решил сделать то, чего никогда в жизни не делал. Купить книжку в мягкой обложке, да ещё и женский роман… Что я и сделал, почти забыв расплатиться. На книжке было написано «Иллюзорный мир», автор Елена Минькина. Невольно я посмотрел на последнюю страницу в поисках тиража. 55 000 экземпляров. Пустяк по нынешним меркам. Ещё более заинтриговало «литературно-художественное» издание. Многообещающе. Приехала продавщица пиджака, пожилая интеллигентная женщина с лыжной палкой вместо тросточки. Явно в нужде. Предложил ей тысячу вместо восьмисот, которые она просила за прекрасный пиджак из 70−80-х, совсем не ношенный. Это всё, кстати, уважаемый читатель, чистая правда, что написано в этом абзаце, а не литературный приём.

Цитата из хф «Криминальное чтиво» реж Квентин Тарантино. 1994. США
Винсент Вега за чтением
Уличная торговля книгами

Ушёл читать книжку. Начал, как заведено в наши дни, с сайта автора. Что же там пишут? А пишут вот что: «Здравствуйте, меня зовут Елена Минькина. Всю свою жизнь я искала средство, которое сделало бы меня здоровой, счастливой и богатой. И вот уже почти десять лет я владею удивительным секретом, как легко можно достичь всего этого».

Очень неплохо для начала.

И книжка этого автора оказалась у меня в руках. При этом я решил прочитать её по возможности без «предрассудков». Кроме шуток, как вообще относиться к тому, что «заведомо» плохо\плоско\пошло\скучно\бездарно? Я не знаю ответа, а вы, уважаемый читатель? Каждый раз почти, когда я читаю\смотрю то, что мне не очень близко (или омерзительно), я пытаюсь стать адвокатом, чтобы не стать жертвой собственного скудоумия, которое зачастую не лучше авторского. Как научиться бороться со снобизмом? Умом я понимаю, что и у этой книги есть целевая аудитория и поклонники, возможно, — это дорого. Причём их объективно больше, чем у меня. Впрочем, ближе к роману. Пару цитат.

Тетя Шура вместе со своим мужем Ашотом проживала в армянском поселке в небольшом кирпичном доме.

Вы слышите эту музыку? Чуть заметное биение творческих порывов, колыхание синтаксиса, дрожание мысли. Одной мысли. Другой мысли. Концептуализм почти. И главное, что ведь с этим не поспоришь. Ни с тётей Шурой, ни с мужем её Ашотом. Весь роман написан так.

Любила ли она сына? Трудно сказать… Эвелина смотрела на него как на ошибку. Постоянно ругала себя: «Почему не послушала мать и не сделала аборт? Такой дурой была! Не пришлось бы теперь институт бросать».

Книжка проникнута имитацией «психологизма», это напоминает пересказ фильма в школе, и тогда он пошёл туда, ударил тому, поцеловался, умер, женился, ограбил банк, поговорил, заплакал. Мир, где всё существует, как поверхность. Можете посмотреть, как описана смерть в четвёртой главе. По-своему страшно. Может быть, про смерть только и можно писать графоманским языком. Всё говорится прямым текстом, как в сериалах, например. То есть легко, понятно, не таясь. Кстати, из этого материала вполне мог бы случиться очень популярный сериал. Это интересно всё, как попытка нарисовать миниатюры на маковом зернышке с помощью швабры. Проекция божественного на человеческое. Картонный театр картонных фигурок, эту прозу можно читать как условный мир, который разыгрывается в качестве внутреннего театра автора. Тогда это становится интересным чтением. По крайней мере для меня. Возможная перекличка с фэнтези, как ни странно. Или детскими историями, сказками. Ощущения мира, где живут добрые «волшебники», где есть «добро и зло», где все говорят то, что думают, а моральные истины пишутся крупными буквами с красивыми завитками прямо на фамильных гербах. Самое трагикомическое — это попытка говорить о «важном». Приведём фрагмент целиком:

Вечером после похорон Эвелина пришла в комнату к Игнату пьяная, села рядом с ним на кровать и взяла его за руку. Игнат напрягся, будто знал, что за этим последует.

— Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, сынок. Правда люблю, но… У меня, сынок, был роман, но сейчас всё кончено. А эти ложки… Я их не брала… Мужчина мне их сам подарил.

На глазах у мальчика выступили слёзы. Он молчал.

Сейчас он думал только об одном — чтобы она навсегда исчезла из его жизни.

Эвелина не замечала его состояния.

А я заметил. Далёкое эхо реальной жизни, биографического материала, кухонных философствований, собственных драм. Конечно, такая проза пишется, прежде всего, как психотерапия. Но разве в пределе не любое писательство таково? На 74-й странице я потерял интерес к чтению окончательно. Но книга была не столь велика, поэтому я решил дочитать. Конечно, заметно обилие клише в широком смысле. Леность мышления. Если это про привидение, то должны появиться занавеска и ледяной ветер. В чём причина этого? В книге много мата, который не запикивается астериксами. Периодически что-то вызывало у меня улыбку. Иногда в силу придуманного мною эротического подтекста (любимое развлечение вечных подростков), который, конечно, сознательно не закладывался писательницей.

Иван Шилов ИА REGNUM
Пустая книга

Игнат достал свой Кристалл и стал пользоваться им, как фонариком.

Или (стр 255, если вдруг кто-то рискнёт повторить моё путешествие по иллюзорному миру).

— Да, не стали, потому что испугались куней.

— Что такое куни?

Существо хитро прищурилось.

— Помнишь, вчера ты слышал вой? Это был я. Я могу выть так, как это делают куни. Это звери, которые поедают омов.

Омы — это другие мистические звери, перед которыми все существа Кастанеды проще деревенской пареной репы. Но в книге есть и откровенно про секс. Причём эзотерический. То есть уже небанальный.

Секс у иллюзоров не такой, как у людей, наша сексуальная энергия может убить человека.

Но не проходит и двух страниц, как мы читаем сакраментальное.

Эвелина ощутила, как давит на неё его мужское естество.

Оно же жезл страсти, посох чувства, буравчик вожделения, волнолом нежности, шуруп близости. Почему эзотерический секс надо описать как обычный? Загадка бытия. Бытовизм, имитация повествования — заполнение пустот, некоторым «мусором». Такая русская Коэлья… Насколько героиня Эвелина близка к Елене? Кто-то напишет исследование. Да какая разница… Автобиографические мотивы можно найти наверняка, что-то писательница говорит даже в интервью. Развод с мужем, сложности с детьми, поиск себя во времена перестройки. Конечно, в книге должны быть важные темы — рождение, смерть, судьба, любовь, духовность, «психогенетика»… Лучше, чтобы эти слова писались с больших букв. Так эзотеричней. Больших-больших, как Вселенная, которая любит Тебя. И прощает Всё. Даже такую Прозу. Хочется верить.