Я выбираю книжки для рецензий довольно случайно. Мне нравится сам процесс. Бродить по книжным магазинчикам. Вроде рыбалки или сбора грибов. Точней — поиска клада. Случайность. Если конечно забыть о том, что книжки старательно разложены невидимой рукой рынка и вполне видимой продавцов. Так я наткнулся на книгу стихотворений, которая позволила мне пару дней провести в необычном для меня путешествии. В православную поэзию и прозу. Автор книги, вероятно, счёл бы это промыслом. Но я, увы, куда как скучней. Если в этом мире есть промысел, то то, как он воплощается, кажется мне…

Taday.ru
Олеся Николаева

Вообще для меня, если не антиклерикала, то совершенно светского (да и вполне советского по детству) человека сложно что-то сказать про «религию». Поскольку писать про патриархов в духе жёлтой прессы: часы, яхты, табак, нехорошие скандалы и прочее — не хочется. А больше особо и не о чем. Мне (честно говоря) ближе и милей сентиментальные скептики, художественные агностики, экзистенциальные философы. В то, что душа — христианка, пожалуй, не верю. Как и в загробную жизнь. Равно как и в хорошо замаскированную справедливость устройства этого прекрасного мира. И ещё более прекрасную загробную жизнь, а церковную жизнь я не знаю. И знать не желаю. Святых отцов не читаю. Лев Толстой мне интересней, чем Иоанн Сергеев. И так далее… С другой стороны, было бы неплохо что-то знать и про православную культуру. Нельзя же считать, что её нет. Когда она есть. И прекрасно себя чувствует, срастаясь с государством, требуя часов в школе, реституции, почти монархии, свечек, печек, кочерги… Но, в конце концов, Библия (как и большинство священных текстов) тоже написана стихами. Что до этой книжки стихов, то сразу процитируем один, давший название книге, целиком:

Пророчество

Будет у тебя много свобод, много утрат, много наград,

будет царапать кошачий коготь, пробирать холод собачий,

будет тобой править оленевод, будет и конокрад,

будешь петь средиземноморские песни, среднерусские плачи.

Будет у тебя и жених, и отец, и сын, и дочь, и брат,

будет у тебя мать, и друг, и недруг, и — целый свиток.

Будет у тебя в винограднике виноград, будет беда, надсад,

яблочки отправленные и сад, полный улиток.

Будет у тебя лента в косе алеть, и закат гореть,

и сердце будет чувствовать каждое дуновение,

и сны ты будешь разгадывать, и будет у тебя смерть,

будет у тебя погребенье.

Выбери эту жизнь, легкий её состав

тайны, любви и боли, музыки и эмали.

В Книге уже описано где-то в одной из глав:

с ночи пыльцу собирали, краски соединяли.

Выбери, чтобы — быть! Выбери, чтобы — стать!

В Книге давно написано на предыдущих страницах:

Мать колебалась долго — рожать или не рожать?

Но дитя шевельнулось под ситцевым платьем в птицах!

Поэзия автора почти вся такая. Какая? Ну прекрасная до известной степени, мелос и просодия, перепевки на классические темы и мотивы, песни песней, плачи плачей, объём и грусть, притчи и вечные ценности, ловля ветра, короче говоря… Местами чудесная сбивчивость и нарочитая благородная неровность. Поэзия, которая отличается вниманием к звучанию, голосу, интонации, дикции… Автор в интервью признается, что стихи пишет только от руки. Вероятно, и в метафизических вопросах настолько же принципиален. Я вот совсем нет.

Что мне интересно в «православном» мироощущении? Странная смесь между декларациями о «любви к врагам» и «смирению» и потребности к разделению на своих и чужих, святых и не очень. Как бы надменность и высокомерие, но в причудливой форме. Особенно часто у этого автора это проскальзывает в прозе, где в какой-то момент нужно «сказать последнее слово», «показать, кто в доме хозяин», так сказать, объяснить что к чему. Как он, мир-то, устроен. На самом деле. Появляется ирония, сарказм, уничижительные суффиксы. При этом с достаточной долей уважения. Для меня в лучшем случае «православного атеиста» книжка прозы «Небесный огонь и другие рассказы» стала просто трагикомическим открытием нового жанра. Тут и про мужа (отдельная история с КГБ и диссидентами), и про церковь. И про изгнание бесов из партийных работников, вызывание дождя (без всяких плясок колдовских с бубнами, как в Африке, а лишь силой молитвы чудотворной), и как молитвой же не дать себе поскользнуться на скользкой дороге (в буквальном смысле), и про потерянный телефон притча, и про экзамен сказ. И про предложение индивидуальных занятий с известным режиссёром былина. Странная смесь исповеди, проповеди, поучений, морали в конце, искренности и наивности. Мемуары всегда торжество изощрённой лжи, самооправдания? Или нет? Это стоит прочитать. Где проходят границы между глупостью и мудростью, цинизмом и состраданием? Я бы назвал этот биографический жанр: «авантюрно-духовные приключения». Внимательный взгляд на жизнь, настроенная церковью оптика, наблюдательность почти шпионская, пусть и через призму «душеспасительного мироощущения». Сдержанный триумф, что я, мол, понимаю промысел, а вы пока нет… Князья великие и не очень, эмиграция и аристократия, духовные байки и анекдоты. Кухни и кладовки, купола и храмы.

Стихи, конечно, другое дело. Когда поэзия такого рода, то она ближе к молитвам, к утверждению мироощущения, торжеству собственной правоты, которая часто выдаётся за божественную. Жизнь в христианнейшем из миров. Короче говоря… Если вдруг вы станете сугубо православным, то вы знаете адрес душеспасительной литературы. Другие известные имена на этой стороне православного небосклона из поэтов были бы Кекова и Седакова. Но в литературе у всех свои созвездья, а спорить об их правильности нелепо.