«Наносит вред врагу не каждый воин. Но каждый — в бой иди...»
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил ‑ и сердцем я спокоен…
Пускай наносит вред врагу не каждый воин.
Но каждый — в бой иди
Николай Некрасов — один из тех, без кого не было бы великой русской литературы. Его творческим кредо и главным, что его вдохновляло — а в литературу он шел, как на бой, — стала горячая любовь к своему народу и осознание своего личного долга перед ним, персональной гражданской ответственности. Это чувство он воспитывал в себе с ранних лет, имея перед глазами антипример отца. Отец его, Алексей Сергеевич, бывший военный, промотавший в карты большое состояние помещик, для всего уезда (где он был начальником полиции) был сущим тираном. Жену свою, гордую красавицу-полячку, родившую ему 14 детей, он сделал несчастнейшей женщиной.
*
Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!
Кто жизнь твою сгубил… о! знаю, знаю я!..
Навеки отдана угрюмому невежде,
Не предавалась ты несбыточной надежде —
Тебя пугала мысль восстать против судьбы,
Ты жребий свой несла в молчании рабы…
Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;
Она была горда, упорна и прекрасна,
И всё, что вынести в тебе достало сил,
Предсмертный шепот твой губителю простил!..
С крепостными он обращался не лучше: из подневольных ему девушек он соорудил гарем, а дом превратил в притон с непрерывным разгулом, пьянством и картежничеством. Помещик из «Кому на Руси жить хорошо», Гаврила Афанасьевич Оболт-Оболдуев, написан поэтом во многом со своего отца. А нежно-печальный образ обожавшей своих детей матери воспевался им в течение всей жизни.
*
Она была исполнена печали,
И между тем, как шумны и резвы
Три отрока вокруг нее играли,
Ее уста задумчиво шептали:
«Несчастные! зачем родились вы?
Пойдете вы дорогою прямою
И вам судьбы своей не избежать!»
Не омрачай веселья их тоскою,
Не плачь над ними, мученица-мать!
Но говори им с молодости ранней:
Есть времена, есть целые века,
В которые нет ничего желанней,
Прекраснее — тернового венка…
*
Некрасов вырос в решимости стать другим, чем его отец. Когда в 1838 году родитель направил его в Петербург для определения в дворянский полк, Некрасов вместо этого решил поступить в университет, и сообщил об этом отцу в категорической форме. Отец оставил его без помощи, экзамен он провалил, и попал в страшное материальное положение. Поступив вольнослушателем на историко-филологический факультет и поселившись на окраине города, средства к жизни он добывал уроками, корректурой и первыми литературными работами.
«Ровно три года я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным», — вспоминал Некрасов.
Сам он считал, что эти три года стали для него серьезным «учебным заведением», утвердив моральное право поднимать голос за бедняков. Постепенно писательская работа Некрасова начинала приносить более заметные плоды, чем просто достаточные для скудного пропитания. Его заметки издавались в литературных журналах, к 1840 году относятся и его первые стихотворные опыты — стихотворения «Офелия», перевод драмы «La nouvelle Fanchon». Большой удачей стало для него поступление учителем русского языка в пажеский корпус, чему помогли литературные знакомства. На заработанные деньги он издал свой первый сборник стихов «Мечты и звуки», который встретил снисходительную похвалу маститых критиков и яростное поношение Белинского, с которым автор к тому моменту уже был знакомым. Мнение «неистового Виссариона» для молодого Некрасова было столь значительным, что он поспешил скупить весь тираж и уничтожить. Судя по воспоминаниям, сборник представлял собой некое упражнение в романтизме плюс готические баллады, так сильно противоречащие известному нам образу Некрасова. Молодому Белинскому (на тот момент ему было 29) можно только сказать спасибо за это жесткое и судьбоносное наставление.
Хорошо осознавая недостаточность своего образования, Некрасов яростно нагонял то, чего ему не хватало. В стремлении посвятить себя литературе он старался как можно скорее прочитать европейских классиков и лучших русских писателей и поэтов. Окунувшись в писательскую среду Петербурга, он нашел себе достойных наставников в лице Федора Кони (отец будущего знаменитого юриста) и уже упомянутого Белинского. Вместе с ним Некрасов издавался в журнале «Отечественные записки», вскоре он начал активно заниматься издательской работой, выпустил несколько альманахов, в его сборниках дебютировали Достоевский, Григорович, выступили Тургенев, Искандер, Майков. Успех был настолько масштабен, что в конце 1846 года Некрасов вместе с Панаевым приобрели журнал «Современник». Это событие стало эпохальным для русской литературы.
В «Современник» Некрасов привлек Тургенева, Гончарова, Герцена, Огарева, Дружинина, Григоровича, Анненкова, там печатались произведения Толстого, научные статьи Грановского, переводы Диккенса, Теккери, Жорж Санд. Когда же в конце 40-х Некрасов привел в журнал Чернышевского и Добролюбова, дело дошло до конфликта с командой: они разошлись в понимании пути и развития русской идеи. Достоевский «откололся», между ним и Некрасовым на 15 лет завязалась литературная война. У Некрасова собрались западники, а Федор Михайлович был славянофилом, причем оказался одним из предводителей этого лагеря. В то же время вокруг Некрасова собрались либералы-западники. Тут надо сказать, что тогдашние западники не были антинародными (кстати, защитником зарождающегося западничества был Пушкин): они назывались так не потому, что хотели копировать Европу во всем и во всем же презирали Россию, вовсе нет: они считали нужным, опираясь на достижения европейской цивилизации, улучшить положение самой России, превзойдя ту же Европу. А славянофилы предполагали, что такого же результата можно достичь следованием формуле «Православие, Самодержавие, Народность». Западники считали Петра Первого великим реформатором и хотели конституцию, а то и республику, а славянофилы считали Петра разрушителем традиций и стояли жестко на позиции самодержавной монархии. При этом за отмену крепостного права выступали оба лагеря. События Крымской войны 1853−1856 годов были восприняты русским обществом как крах славянофильских идей, с этого времени антимонархические тенденции в обществе почти непрерывно укреплялись. На такой идеологической почве и шла деятельность Некрасова и его соратников.
В середине 50-х Чернышевский и Добролюбов во многом определяли литературную линию «Современника». Тогда же Некрасов создавал свои самые известные стихотворения в жанре гражданской лирики. В 1855-м он написал одно из своих известнейших стихотворений — «Поэт и гражданин»:
*
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
А что такое гражданин?
Отечества достойный сын.
*
С начала же 50-х Некрасов тяжело болел.
«Кажется, приближается для меня нехорошее время: с весны заболело горло, и до сих пор кашляю и хриплю — и нет перемены к лучшему, грудь болит постоянно и не на шутку; к этому, нервы мои ужасно раздражительны; каждая жилка танцует в моем теле… каждая мелочь вырастает в моих глаза до трагедии, и вдобавок — стихи одолели, —
В ожидании скорого конца Некрасов решил подвести итоги творческой жизни и приступил к подготовке издания сборника лучших своих стихов. Сборник вышел весной 1856 года и стал литературным и общественным событием. В нем Некрасов представил свое видение России, ее настоящего и будущего: там были и страдания народа («В дороге», «Влас», «Огородник», «В деревне», «Забытая деревня»), и жизнь городской бедноты («Извозчик», «На улице»), и бичевание эксплуататоров («Нравственный человек», «Отрывки из путевых записок графа Горанского», «Псовая охота», «Секрет», «Прекрасная партия», «Современная ода»). Особый акцент делал Некрасов на свойственной русскому народу черте — уверенности, что кто-то придет — и решит все проблемы. Главная героиня вошедшей в сборник поэмы «Саша» — тот новый герой, который стремится перейти от слов к делу.
В том же году Некрасов поехал лечиться в Италию, и пребывание там поправило его здоровье.
В 1858-м вышло знаменитое стихотворение «Размышления у парадного подъезда», которое — благодаря цензуре — расходилось в рукописных копиях и без имени автора. Некрасов жил на Литейном проспекте, и из своих окон видел подъезд дома, где жил министр государственных имуществ Муравьев. Эпизод, описанный в стихотворении, представлен с натуры:
*
…Раз я видел, сюда мужики подошли,
Деревенские русские люди,
Помолились на церковь и стали вдали,
Свесив русые головы к груди;
Показался швейцар. «Допусти», — говорят
С выраженьем надежды и муки.
Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долгонько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
Кто-то крикнул швейцару: «Гони!
Наш не любит оборванной черни!»
И захлопнулась дверь. Постояв,
Развязали кошли пилигримы,
Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,
И пошли они, солнцем палимы,
Повторяя: «Суди его бог!»,
Разводя безнадежно руками,
И, покуда я видеть их мог,
С непокрытыми шли головами…
А владелец роскошных палат
Еще сном был глубоким объят…
Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру, Пробудись!
Есть еще наслаждение:
Вороти их! в тебе их спасение!
Но счастливые глухи к добру…
Не страшат тебя громы небесные,
А земные ты держишь в руках,
И несут эти люди безвестные
Неисходное горе в сердцах.
*
Некрасов не желал тратить силы на воспевание красот природы или на любовную лирику как таковую, он хотел только и исключительно выражать гражданскую позицию — самостоятельно и помогая в этом другим. Девиз, избранный им и его соратниками, «Сейте разумное, доброе, вечное», звучит в его программном произведении — «Кому на Руси жить хорошо». Сюжет мы все помним со школы: крестьяне пытаются найти того, кто в их стране хорошо устроен, но, к кому они ни обратятся, будь то поп ли, помещик ли, бурмистр ли, жалуются на свою незавидную долю. А вот Гриша-семинарист — счастлив, потому что его мечта, уже с 15 лет, посвятить жизнь народному счастью.
*
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка Русь!
*
Эти строки из песни Гриши стали крылатым выражением, а призыв сеять разумное, доброе, вечное стал стимулом к появлению народников и просветительского «хождения в народ», которое стало первой широкой формой революционного движения в России.
Здоровье же Некрасова продолжало ухудшаться, сказалось на нем и то, что в 1862 году «Современник» был запрещен к изданию на 8 месяцев «за вредное направление». В следующем году в возобновленный Некрасовым журнал вошел такой яростный борец за справедливость, как Салтыков-Щедрин. Через два года эта команда достигла высочайшего признания: в 1866 году журнал был закрыт личным распоряжением императора Александра II. Впрочем, уже через два года Некрасов фактически возглавил другой крупный журнал, легендарные «Отечественные записки». Там же с ним работал и Салтыков-Щедрин, который принял руководство изданием после смерти соратника. Этот журнал был закрыт позже, в 1884-м.
В начале 1875 года в болезни Некрасова началось резкое ухудшение. Страдая раком кишечника, он испытывал ужасную боль, но старался отказываться от опиума, чтобы иметь возможность продолжать писать. Так он провел два года. Операция особого успеха не принесла, и весть о том, что поэт смертельно болен, всколыхнула всю читающую Россию. В это время он писал сборник «Последние песни», в одном из стихов которого Муза пела ему предсмертную колыбельную:
*
Усни, страдалец терпеливый!
Свободной, гордой и счастливой
Увидишь родину свою,
Баю-баю-баю-баю!
Еще вчера людская злоба
Тебе обиду нанесла;
Всему конец, не бойся гроба!
Не будешь знать ты больше зла!
Не бойся клеветы, родимый,
Ты заплатил ей дань живой,
Не бойся стужи нестерпимой:
Я схороню тебя весной.
Не бойся горького забвенья:
Уж я держу в руке моей
Венец любви, венец прощенья,
Дар кроткой родины твоей…
Уступит свету мрак упрямый,
Услышишь песенку свою
Над Волгой, над Окой, над Камой,
Баю-баю-баю-баю!..
*
На похоронах Некрасова 11 января 1878 года, несмотря на суровый мороз, собрались несколько тысяч человек. Это была первая столь широко проявленная реакция на смерть поэта в истории России. Кроме интеллигентов, за гробом шли простолюдины, а возглавили шествие студенческие делегации с венками «От русских женщин», «От студентов», и даже «От социалистов». Сражавшийся с Некрасовым на протяжении долгих лет Достоевский на этих похоронах выступил с речью, в которой были такие слова:
«У Некрасова было раненое сердце, и не закрывающаяся рана эта и была источником всей его поэзии, всей страстной до мучения любви этого человека ко всему, что страдает от насилия, от жестокости необузданной воли, что гнетет нашу русскую женщину, нашего ребенка в русской семье, нашего простолюдина в горькой доле его. В поэзии нашей Некрасов заключил собою ряд тех поэтов, которые приходили со своим «новым словом». В этом смысле он в ряду поэтов должен прямо стоять вслед за Пушкиным и Лермонтовым».