Ещё в те времена, когда Северная Корея была ещё более закрытой страной нежели сейчас, и даже не впускала к себе фотографов, одним из первых изобразительных свидетельств о жизни в стране Ким Чен Ына стал графический репортаж Ги Делиля «Пхеньян». За этой книгой последовали комиксы про Шэньчжэнь, Иерусалим и Мьянму, которые и принесли канадскому автору мировую славу. На данный момент Делиль проживает в Монпелье, что позволило нашему французскому корреспонденту ИА REGNUM Максиму Трудову взять у него интервью

Привет. Ты тот журналист из России, который договаривался о встрече?

Замечательно. Tы как раз вовремя.

Да я не в этом смысле. Меня перевели уже на много языков. Ваши соседи, например, в Польше выпустили чуть ли не все мои основные произведения, а в России дело как-то не шло. В этом году на русском языке должно выйти уже четыре моих книги: «Пхеньян» и «Шэньчжэнь» уже опубликовали в одном издательстве [Alt Graph — Прим. редактора], а другое обещало выпустить «Иерусалим» и «Мьянму».

Потому что так было и на французском. Первые две книги издавали в L’Association, а остальные я отдал в Delcourt. Я не помню названия российских издательств, но, как видишь, ситуация повторилась и в России.

У меня больше нет никаких идей на этот счёт, я не думаю, что напишу ещё. Я перестал ездить с «Врачами без границ», да и детей надо растить, поэтому мы с женой решили закончить с подобными путешествиями.

Дети и помогают. «Советы плохого отца» [Le guide du mauvais père], например, хорошо продаётся. А недавно вышедший «Побег» [S'enfuire] я уже давно собирался нарисовать. Это история, которой со мной поделился мой друг Кристоф после того, как провёл 100 дней в плену. Описанные в книге события разворачиваются в Чечне, но это могло произойти где угодно. Для меня важен не политический контекст, я очень нейтрален в своих работах. Я ничего не объясняю. В самом начале читатель видит карту Чечни и Кавказа, но это могла быть Колумбия, Филиппины, Мексика, Франция. Меня больше интересовала психологическая сторона произошедшего. И раз Кристофу было об этом легко говорить, в отличие от других людей, которые пережили подобное, то необходимо было воспользоваться этим.

Кристоф был вдвойне рад вернуться домой, потому что он сам спас себя и очень этим гордился. Беседы со мной стали для него терапией. Впервые я узнал о нём из газеты. Про его плен там было написано немного, но достаточно, чтобы поразить меня. И я вспомнил об этом, когда писал «Шэньчжэнь». История его побега удивительна. Я слышал о парне, для которого возвращение было хуже самого плена, и мне кажется это очень грустным. Кристоф же не получил такой психологической травмы. Лично с Кристофом я познакомился на одном из вечеров, которые проводили «Врачи без границ», и сразу же набросился на него с вопросами. Мне очень была интересна его история, и я в ту же секунду понял, что нужно написать комикс. Но это было в 2001 году, потом я уехал в Пхеньян и решил заняться другими проектами.

Тогда я и не думал, что из этой затеи с рассказами о путешествиях выйдет что-то интересное. Первый вариант комикса по истории Кристофа я подготовил после выхода «Шэньчжэня». Он понравился редакторам из издательства Dargaud, с которыми я к тому моменту уже сотрудничал. Тогда я уже был занят в работе над комиксом для их импринта Poisson Pilote про приключения инспектора в классическом франко-бельгийском стиле. Серия заглохла после трёх томов, тогда как мои остальные книги пользовались успехом, поэтому я решил сконцентрироваться на них. Так тираж первого издания «Шэньчжэня» составил всего 2000 экземпляров. Но «Пхеньян» оказался успешнее, и цифры стали расти.

»Шэньчжэнь» изначально был короткой историей, которая выходила в журнале Lapin при издательстве L’Association. После я сделал ещё несколько страниц. Тогда я рисовал только короткие истории, так как моим основным источником дохода были мультфильмы. Находясь в Китае, я делал маленькие истории в собственное удовольствие, пока не набралось достаточно для отдельной книжки. В то же время я перестал публиковать их в журнале и решил выпустить под одной обложкой.

Да, так же было и с моей первой книгой «Алин и другие» [Aline et les autres]. Я сделал одну историю для Lapin про девушку по имени Линда и потом решил пройтись по всему алфавиту и рассказать о ещё 25 девушках. Изначально я начинал с короткой истории, к которой добавлялись остальные, и постепенно появилась книга.

С «Пхеньяном» было иначе. Я уже выпустил «Шэньчжэнь», поэтому заранее решил делать заметки для будущей книги. Я прочёл всё, что мог найти про Северную Корею, и это было до 2001 года, «Оси зла» и прочего. В те времена это была закрытая и всеми забытая страна. Для меня же она была прежде всего загадочной. Я встречал людей, которые ездили туда, и очень завидовал, хоть они только и делали, что жаловались на тамошние условия. Но вот представилась возможность, и я решил изучить её сам, без посредников. Я тогда начал читать «1986», и мне пришлось взять книгу с собой. Это не было какой-то провокацией, я и не думал оставлять её там. К тому же, мне казалось, что было бы интересно дочитать её в Северной Корее. Более того, я не ожидал, что в моих вещах будут рыться. Меня приняли за француза, так как я представлял французскую студию, но у меня был канадский паспорт, из-за чего у них появились какие-то подозрения на мой счёт. Они начали повсюду рыться, и я не понимал, что происходит. У меня не должно было быть проблем с въездом в страну, потому что меня пригласили. Но потом они поняли, в чём было дело, и меня оставили в покое.

Конечно, нет, я точно не Джо Сакко. У него есть определённая идея и он её развивает, а я не отношусь к этому так серьёзно, как он. Со мной в Северной Корее был Давид и прочие. Мы баловались, делали глупости. Это было 30 лет назад. Как только нам надоел крутящийся ресторан, мы начали искать приключения. В то время как многие журналисты мечтали попасть в Северную Корею, мы убегали от охраны и как ни в чём ни бывало прогуливались по улицам Пхеньяна.

Нет, Давид занимался декорациями, а Корто Мальтезе делал Ришар.

Журнализм — это точно не моё. Там многое надо объяснять. Я лишь даю краткую справку, например, строение мечети, история колоний, «зелёная миля» и т.д., чтобы поместить происходящее в определённый контекст. Но обычно я просто гуляю, рассказываю о мусорках, машинах, детях — обо всём, что мне покажется интересным. Мне нравится всё смешивать, так как для меня эти книги стали чем-то вроде почтовых открыток, которые отправляешь друзьям и родственникам после долгой разлуки. Я рассказываю обо всём, что происходит, и сразу же заявляю читателю, что я не специалист. Подход субъективен. Я пытаюсь понять.

Да, иногда я уделяю внимание не тому, что происходит в стране, а в моей семье, слежу за поведением детей, как они меняются. Когда я отбираю материал, я не пытаюсь что-то донести о стране, и я не думаю, что будет интереснее для читателя. Я делаю заметки того, что кажется интересным мне самому. Например, мой сын просит меня расписаться в дневнике, потому что он не хочет, чтобы мама знала о его плохих оценках. Я решаю включить эту историю в комикс, потому что она мне кажется забавной и с помощью неё читатель сможет немного отдохнуть, прежде чем перейти к чему-то более серьёзному. Для меня книга должна читаться легко и быть одновременно познавательной и развлекательной. Но при этом в «Иерусалиме» пришлось многое объяснять из-за особенности происходящего.

Им было всё равно. Благодаря нынешнему положению вещей на французском рынке автор не так сильно ограничен форматом. Сперва книга должна была уместиться в 300 страниц, и в издательстве были не против. Затем, когда она выросла до более 400 страниц, реакция осталась прежней. Нужно было только сообщить изменённые характеристики печатникам и всё. Объёмы не играют большой роли для таких больших издательств, как Dargaud. Им достаточно изменить ценник на книге, чтобы уладить все дополнительные затраты. К тому же у меня есть преданные читатели. Если бы мы издавали эту книгу лет 20 назад, она не имела бы того же успеха, что сейчас.

Я и так сократил, когда в первый раз перечитал уже готовый вариант. Но с самого начала я хотел погрузить читателя в книгу, сделать так, чтобы он пережил то же, что и главный герой, Кристоф. Объём продиктован тем, что я хотел оставить все кажущиеся мне важными детали и создать ощущение проходящего времени. Мою книгу нужно читать, как мангу. Помню, как был в большом восторге, когда двадцать лет назад впервые открыл для себя «Акиру» и…

Но ведь эффект тот же самый. Для меня была важна именно скорость чтения. Сцена может длится миллисекунду, но время замирает на протяжении пяти страниц. Я не видел такого больше нигде. Время можно легко растянуть. Я хотел, чтобы люди переворачивали страницу в надежде на изменение, но так же, как и главный герой, не могли выбраться из тюрьмы и чувствовали растущее удушение. Этого можно было добиться иным способом, но я хотел, чтобы это ощущалось на физическом уровне. Я мог бы указать «Две недели спустя…» и уместить произошедшее в две-три строчки, но у нас не было бы физического ощущения от проходящего времени. Изначально я и собирался рассказать о каждом прожитом дне, но затем решил, что это будет слишком много, и некоторые дни пропустил. Главное было передать ощущение проходящего времени, так как оно играло важную роль в сопереживании главному герою. Я думаю, что я нашёл идеальное соотношение и смог передать напряжение ситуации.

Ничего, потому что это история Кристофа. Я показывал ему книгу по мере её создания, консультировался с ним, так как я не хотел, чтобы конечный результат стал для него большим сюрпризом.

Да-да, точно. Сперва я думал использовать филактеры особой формы, изображавшие условный неразборчивый шум, но потом я решил поиграть с русским алфавитом. Я заходил на Google Translate, без разбору бил по русским клавишам и копировал в комикс. Результат мне понравился, речь похитителей стала более живой. Кто-то предлагал мне перевести это на русский, точнее, на чеченский, но я хотел, чтобы даже какой-нибудь чеченец при прочтении ощущал то же, что и Кристоф: полное непонимание происходящего.

Да. Та же история была с «Шэньчжэнем». Мне предлагали написать по-китайски все местные фразы, но тогда бы китайцы при прочтении не ощутили языковой барьер, с которым мне пришлось столкнуться.

Я хорошо знаком с моей английской переводчицей и доверяю ей. Я умею читать, но говорить по-английски мне сложно. Я учился в Торонто, но рос в Квебеке, где нечасто встретишь англофонов. В Монреале намного легче стать билингвой, потому что ты постоянно сталкиваешься с другим языком.

Рабальяти говорит на английском лучше меня. Я сам не смог бы переводить свои работы на английский, это был бы «broken English» [ломаный английский]. Я могу выражать себя только на французском, но делаю вычитку моих комиксов, которые выходят в США. Если у меня есть некоторые вопросы, зачастую они касаются использования тех или иных слов, я обращаюсь к переводчику.

Он исчез за 30 лет проживания в Монпелье. Когда я в Квебеке, акцент возвращается, но во Франции его нет.

Да, бывает.

Да это всё Луис Трондем. Он предложил Джейсону рассказать о своём паломничестве, и тот решил делать заметки во время своего путешествия. А когда речь зашла об издательстве, то Джейсон к нему и обратился в Shampoing [импринт издательства Delcourt, которым заведует Луис Трондем]. Тот же Трондем когда-то подтолкнул меня на выпуск моих графических репортажей.

Я сейчас делаю четвёртый том «Советов плохого отца». У меня нет времени на большие вещи, потому что я постоянно разъезжаю по фестивалям. Для «Советов» у меня набралось пару историй и некоторые я уже закончил, а оставшееся я доделаю, когда прекращу с фестивалями. Что касается других проектов, то каждый месяц я думаю о чём-то новом, но я не знаю пока, на чём именно остановиться.

Да, но это должно быть тогда продолжительное путешествие. Я как раз кончил читать «Лимонова» Эмманюэля Каррера. Это очень известный во Франции автор, и в своей книге через историю отдельно взятого человека он рассказывает о России с эпохи Романовых до Второй Мировой.

Я предпочитаю вдохновляться тем, что меня окружает. С детьми часто что-то случается, и мне этого достаточно в качестве источника вдохновения.

Какой именно? Я меняю его от книги к книге.

Я рассказываю простые истории, а им должен соответствовать простой стиль. Я решил нарисовать «Пхеньян» в такой манере, потому что в Северной Корее всё было чисто, никаких цветов, никакой рекламы. Книга стала чёрно-белой, отличие от книги про Китай, где повсюду велась стройка и было много пыли. Сам город продиктовал стиль рисунка. А в истории про Бирму я решил сохранить свой простой рисунок, потому что в книге на 300 страниц довольно тяжело не отходить от заданного стиля. Каждый день нужно делать как минимум одну страницу, иначе это может слишком сильно затянуться. Если бы в работе над «Побегом» я корпел над каждой страницей неделю, то у меня заняло бы это целую вечность. Вопрос целесообразности и определяет мой стиль, когда я принимаюсь за работу над книгой.

За свою жизнь я прочёл очень много комиксов, и у меня очень много примеров для подражания. На меня, конечно же, оказало влияние всё то, что я читал в детстве, а также классические комиксы. На фоне всего этого выделяется «Маус» Арта Шпигельмана. Со своей автобиографией он оказался далеко впереди своего времени. Из французских авторов это Готлиб, который часто любил вставлять себя в свои же стрипы, что делает его комиксы в некоторой степени автобиографическими. Конечно же, это команда L'Association: Луис Трондем, Давид Б. и прочие. У каждого из них свой стиль, свои истории. Их опыт работы показал мне диапазон того, что можно выразить с помощью комиксов.

Последнее. Да, я прожил во Франции уже 30 лет, и это даёт о себе знать, но местная культура не теснит мою родную, и я без проблем пополняю её всем, с чем сталкиваюсь. Такое часто случается с людьми, которые долго находятся в разъездах. Я в той же степени квебекец, что и француз.

Я ничего не знаю об этой стране. Я там никогда не был, и меня не особо-то и тянуло. Я ничего не знаю из общепринятой классики, зато читал почти всего Гоголя. Пьесы мне были не интересны, в основном это были короткие истории, будь то про Санкт-Петербург или про казаков. Первый период я считаю самым поэтичным. Больше всего мне понравился «Нос». У меня есть даже знакомый, который снял по нему мультфильм более 10 лет назад. Я читал его, когда был молодым, тогда меня не интересовали большие работы Достоевского и Толстого.