Чисто шотландский бестселлер

Я обычно почти не читаю «бестселлеров», да и вообще толстых книжек детективного свойства, даже так называемых «интеллектуальных детективов», тем интересней было поговорить с автором грядущего в августе на русском языке романа — Грэмом Макреем Барнетом. Вопреки стереотипным представлениям, автор детективов оказался почти ранимым, лишённом всяческого заметного снобизма собеседником, который порой сомневается в себе и как рассказчик, отстраняясь от текста (в первом романе как «переводчик», во втором как «публикатор»); заметим, что, помимо литературного изящества этой игры, возможно, это ещё и необходимая и помогающая автору дистанция, которая позволяет свободней выражать себя на бумаге. Когда он читает вслух свой текст, то голос его меняется и становится почти «гипнотическим», убаюкивающим, словно детектив несёт в себе толику медитации о жизни вообще. Быть может, проза служит и таким целям… Косвенно, возможно, поэтому его книги пользуются такой популярностью. Нам удалось поговорить в рамках замечательного события «Британская литература сегодня», которое проводит Британский Совет при содействии музея Ясная Поляна. Нам повезло побывать на серии уникальных встреч с современными британскими авторами. На мастер-классе Грэм много рассказывал о том, как он пишет прозу, в частности, о верности точке зрения повествователя и внимании к деталям. После обеда мне удалось отойти с писателем за соседний столик, чтобы задать ему пару вопросов, на которые он дружелюбно согласился ответить, пока коллеги доедали обед из трёх блюд по рецептам графа Толстого.

Дмитрий Тёткин. Окей. Давайте начнём с пожеланий русским читателям. Поскольку, к счастью, по крайней мере один ваш роман был переведён. Есть ли у вас какие-то комментарии или мысли, обращенные к русскому читателю? Что-то, что должно быть прокомментировано с вашей шотландской стороны?

Грэм Макрей Барнет. По поводу «Его кровавого проекта»? Как книга предстанет перед русским читателем? Здесь есть два уровня. На первом, как мне кажется, для большинства читателей чтение романа — это увлечённость персонажами, с этой точки зрения не так важно, где происходит действие романа: в Шотландии, России или в… Танзании. Если вам интересны персонажи и события романа. Это один уровень, который, как мне кажется, одинаков для читателей по всему миру. Такое нормально «романное» удовольствие. Но интересно, я это уже говорил раньше, поскольку книга продавалась в разных странах… Люди говорили, что находили свои собственные смыслы в ней. Что-то резонировало в истории их страны. Китайская журналистка сказал мне, что книга напомнила об атмосфере «культурной революции». Я подумал, что это потрясающе, поскольку я не вкладывал это в книгу. Она восприняла так мрачную атмосферу деревни. Или пожилая женщина-рыбачка из Эстонии, которая должна была просить разрешение на лодку у советских властей. И эта ситуация, которая тоже описана в романе, где герои идут на берег моря. Я думаю, что вот эти истории, они все про отношения с властью. Между людьми на дне и людьми на вершине. И недоступность власти. Поэтому я думаю, что люди схватывают, может быть, какие-то темы и соотносят это с тем, как их собственное общество устроено, или, может быть, какой-то период в истории. Может, для России это было бы связано со временем крепостного права. Может быть, была бы какая-то перекличка. Может быть, вот это ощущение, когда есть правила, но никто не знает, откуда они пришли. Я думаю, что здесь есть какие-то вещи, которые могут откликнуться в русских читателях.

Дмитрий Тёткин. Вы упомянули Жоржа Сименона как влиятельную фигуру в вашей жизни, и он был человеком, который вполне любил приключения. Кроме того, что он написал более 50, полагаю, романов…

Грэм Макрей Барнет. 200−300 романов.

Дмитрий Тёткин. В этом смысле вы очень лаконичны. Это ваш второй роман. Считаете ли вы себя очень внимательным к работе писателем, который проводит много лет в работе над одним романом?

Грэм Макрей Барнет. Это забавно, поскольку пару лет назад… У меня есть друг, который живёт в Берлине. И он приехал в Шотландию на несколько месяцев. А я жил один месяц в его квартире в Берлине. Моя идея была в том, чтобы, как Сименон, написать роман в 11 дней. Я хотел написать «Роман Сименона» в кавычках… Я хотел написать роман за месяц. Я знал, что за 11 дней я не смогу. Я знал это. Но я хотел за четыре недели написать первый черновик романа. Я не смог с этим справиться. И тогда я осознал, что как писатель я действительно медленный. И я буду медленным. И я всегда буду медленным. И это «окей». Сегодня на семинаре Рупорта (один из приглашённых писателей прим.) говорил о 10−11 своих черновиках. Хотя не очень ясно, что такое черновик. Когда старый черновик становится новым. Да. Я медленный. Новый роман у меня выходит в октябре. Потом я немного возьму тайм-аут. И начну новый. Но это необычно. Поскольку обычно я начинал новую книгу задолго до того, как выходила старая. Если я смогу закончить новую книгу за два года, то я буду счастлив.

Дмитрий Тёткин. Вы думает про себя как «писателя вообще» или всё-таки вы сохраняете верность «детективного жанру»? Браун, Эко, даже Достоевский — они пытались использовать детективный сюжет как мотор, чтобы привлечь внимание аудитории, а потом наполняли роман своими семиотическими, философскими, религиозными или любыми другими идеями.

Грэм Макрей Барнет. Я думаю, что это долгая история использования криминального романа в качестве инструмента для исследования общества. Про это я мог бы сказать тоже. Я думаю про себя как романиста, который пишет «криминальные романы», но… Может быть, «криминальный» роман позволяет исследовать современное общество в большей степени, чем «литературный» роман. Может быть, потому что они, чаще всего, пишутся быстрее. И многие писатели криминальных романов… Иэн Ранкин — один из шотландских романистов. Он совершенно сознательно пользуется конвенциями жанра детектива, чтобы исследовать общество. Я не думаю про себя как только «криминального писателя», хотя я написал три книги, которые можно отнести к этому жанру. Но книги, которые я планирую писать в будущем, они уже не про преступления. В моих книгах я не исследую криминал, я просто ввожу этот материал, чтобы поддержать персонажей и историю. И когда мы разговаривали с Моникой (Моника Али — одна из участниц семинара, британская писательница — прим.), у нас даже возникло некоторое разногласие и недопонимание. Конечно, ты можешь учится чему-то, когда читаешь романы, и я учусь чему-то, когда читаю романы. И кто-то читая, «Его кровавый проект», тоже узнает что-то про жизнь в горах в 19-м веке. Но моя маленькое уточнение было в том, что моя мотивация в писательстве не поучать людей, не учить их каким-то общественным вещам… Моя мотивация — рассказать историю через персонажей в их мире. И остальной материал нужен, чтобы поддержать это. Если вы хотите узнать что-то про 19-й век в Шотландии — читайте мою книгу, но, может быть, вы найдёте в ней что-то ещё…

Дмитрий Тёткин. Вы в каком-то смысле пример успешного писателя. В кавычках или без. Но вы автор бестселлеров, да?

Грэм Макрей Барнет. Ну…

Дмитрий Тёткин. Как это изменило вашу жизнь? И как бы вы прокомментировали ситуацию с литературными премиями, Букером, на который вы были номинированы. И эту коммерческую часть литературной жизни в Британии.

Грэм Макрей Барнет. Здесь несколько вопросов. Как это изменило мою жизнь? Успех… До попадания в лонг-лист букеровской премии «Его кровавого проекта» были продажи 1200 копий романа. Была только одна рецензия. В книжных магазинах книжка не продавалась. Частично поскольку роман, действие которого было в Шотландии, вызывал подозрения. Я думаю, что если бы действие происходило в Исландии, то было бы продано больше копий. Ну Букер изменил всё полностью. Я даже не подозревал, что издатели всего мира так ждут попадания в лонг-лист Букера. И мой крохотный британский издатель стал получать звонки из Японии и Бразилии. Со всего мира. С просьбой прав на публикацию книги. До этого никто не знал, кто я такой. Для меня это была огромная дистанция. Даже если ты относительно хорошо известен, это всё ещё прекрасная вещь. Но для меня… Кто-то уже был в Премьер-лиге. Говоря футбольным языком. Я был в очень низком дивизионе. И я перешёл, может быть, не в Премьер-лигу. Но во второй дивизион. Или что-то вроде. Изменения огромные. В зарубежных публикациях. Сейчас я в России, и книга будет издана на русском.

Дмитрий Тёткин. На скольких языках книга уже вышла?

Грэм Макрей Барнет. На данный момент. Немецкий, голландский, эстонский, французский, итальянский, русский, китайский…

Дмитрий Тёткин. Китай — это огромный рынок.

Грэм Макрей Барнет. Да. Турецкий, греческий, чешский, польский, шведский, норвежский, датский. Какие-то ещё, наверное. Но пока не на испанском. Не знаю. Может быть. 15−20 языков. Это огромная разница. И долговременная разница для меня. Если вам нужны тиражи. В Британии продано более 150 000 копий. Это большое число. Моя книга продана большим тиражом, чем суммарный тираж остальных писателей из короткого листа Букера. Книга внезапно получила хорошую критику. Это про мощь Букера. Который может взять кого-то из безвестности в позицию, где можно быть пару лет только писателем, который пишет постоянно, не заботясь о деньгах. Это замечательная вещь. Я не стал тратить больше денег. Я купил новую пару джинсов. Я не собираюсь покупать новую машину. Те деньги, который я заработал, — это для того, чтобы писать, чтобы можно было не заботиться о деньгах. Я думаю, что в лучшем случае литературные премии могут делать это. Поскольку с того времени, когда ты начинаешь искать издателя, писательство — это соревнование. В Британии ты должен найти агента. И отправка рукописи к агенту — это соревнование. Он выбирает лучшего. Потом агент отсылает в издательство. И это соревнование. Издатель выбирает лучшего. Который ему нравится. Если угодно, такой конкурс красоты. Лотерея-соревнование. Очевидно, что в одной я выиграл. Но поскольку раньше я был от маленького издателя, то даже не рассматривался как достойный предстать перед судьями. Мне кажется, что процесс должен быть прозрачным, если ты посылаешь книгу, то должен знать, кто её будет читать. Сколько судей будет читать на самом деле.

Дмитрий Тёткин. Говоря о персонажах и сюжете. Есть такие писатели как, например, Достоевский, который мог изобразить своего коллегу Тургенева в довольно карикатурном виде в романе «Бесы». Каково ваше отношение к реальным людям и к тому миру, в котором вы живёте, по отношению к роману? Вы сознательно цитируете жизнь? Или всё происходит неосознанно и вы даже не замечаете, что именно вы переносите на страницы?

Грэм Макрей Барнет. Мой «художественный мир» имеет самое близкое отношение к настоящему в смысле декораций, места действия. На данный момент все места действия моих романов полностью взяты из реальности. Деревня в «Его кровавом проекте» — это реальное место. Физическая география абсолютно реальна. В моём первом романе кафе — это реальное место. Вы видели фотографии. Я очень аккуратно пользуюсь реальными местами, реальными названиями улиц. С героями я сознательно не буду создавать персонажа на основании кого-то, кого я знаю. Я не могу сказать, что я никогда не буду. Но пока я этого не делал. Герой моего первого романа немного основан на мне, но это ничего. Одна героиня первого романа внешне тоже списана с девушки, которую я знал. Я думаю, что больше я опираюсь на повадки человеческого поведения, которое я наблюдаю. Иногда язык тела. Как человеку некомфортно. Или то, как люди переживают или думают что-то. Но это не основывается на одном человеке. Я бы не сказал. Если вы говорите о Достоевском и Тургеневе. Я не буду делать этого. Хотя, может быть, буду… Не знаю.

Дмитрий Тёткин. Говоря о шотландской вашей части. Мы знаем про шотландскую трагедию Шекспира.

Грэм Макрей Барнет. Шотландская пьеса.

Дмитрий Тёткин. Шотландцы там живописаны довольно жестокими, смелыми, трагическими фигурами. И мы слышали про «Храброе сердце»… В вашем понимании себя. И ваших шотландских друзей. Сказали бы вы, что шотландская литература и шотландские писатели чем-то похожи и отличаются от этих скучных лондонцев…

Грэм Макрей Барнет. Это ваши слова. (Смеётся.)

Дмитрий Тёткин. Да, конечно, это мои. Этническая часть важна?

Грэм Макрей Барнет. Интересная вещь в том, что Шотландия и Англия были в союзе корон с 1604-го, а парламентов с 1707-го — три сотни лет. Я не считаю себя «националистом» никоим образом. Ни в узком смысле, ни в широком. И я не покупаюсь на аргумент, что Шотландия колонизированная нация. Я думаю, что мы вошли в союз. И Шотландия получает преимущества в этом союзе. Множество шотландцев не согласится с этой точкой зрения. Но это моя точка зрения. И мы были в этом союзе три сотни лет. При этом культурная идентичность шотландцев оставалась особенной. На языковом уровне. Диалект. А некоторые даже говорят про шотландский язык. И я думаю, что это отразилось и на писателях тоже. «Его кровавый проект» во многих смыслах — это очень шотландский роман. В Германии написали академическую статью 10 000 слов. Про то, как этот роман связан с традициями шотландской литературы. Это великолепно написанная статья. Очень-очень интересная, там определяются различные темы романа. Которые общие для шотландской литературы. И о структурных элементах по отношению к Стивенсону, Хогу, и что интересно, что большую часть книг, на которые учёный ссылается применительно к роману, — я никогда не читал. Но интересно, что я написал свою книгу совершенно в традиции этих книг, хотя их не читал. И тут можно задуматься, что тут происходит… Что-то в ментальности? Да, я думаю, что есть что-то определенно шотландское. И в современных шотландских писателях. Кельмен, Галуэй, Ранкин. Список можно продолжать. Но они все довольно земные, близки к земле, довольно мрачные. Мрачное чувство юмора. Вот эти бы вещи я ассоциировал с шотландским письмом.

Дмитрий Тёткин. И финальный вопрос. Многие бестселлеры в наши дни имеют предписанную судьбу — быть перенесёнными на экран. Можете ли вы сказать, что для вас это желательное будущее ваших книг? Или вы опасаетесь, что ваши книги будут убиты и изнасилованы? Разные писатели очень по-разному относятся к этому.

Грэм Макрей Барнет. Я думаю, что у меня очень двойственное отношение. Мы продали права ещё до того, как книжка стала известной. И пока не было продано много копий, я думал, что мне нужно что-то. Букеровская премия. И это помогло мне. Но, конечно, ТВ-версия помогает продавать книжки. Как романист то, чего я действительно хочу, чтобы люди читали роман. И были им увлечены. Поскольку, когда вы один раз посмотрите фильм, визуальную адаптацию, то вы уже больше не сможете «не видеть этого». Это уже в голове. Если вы посмотрите фильм, то никогда не сможете прочитать книгу с вашим личным полным прямым отношением. Только через другой продукт. Я очень рад, что у книжки есть успех. Что люди получают удовольствие и читают, и у них возникают какие-то отношения с книгой. И я знаю, поскольку я работал на ТВ. И каждый знает, что на экранизацию уходят годы. Если это произойдёт через пять лет. Когда у книги будет своя жизнь. Это было бы замечательно. Даже было бы интересно, как люди вкладывали бы в это своё время, деньги, творчество. Немножко двойственное отношения. Но было бы хорошо через пару лет.

Дмитрий Тёткин. Большое спасибо. Удачи с вашими книгами. Надеюсь, что они будут переведены на русский.

Грэм Макрей Барнет. В следующем месяце. (Улыбаясь.) Может быть, я вернусь.