Каннибалы и некрофилы в оде высокой моде

Юная несовершеннолетняя Джесси (Эль Фаннинг) приезжает в Лос-Анджелес покорять мир высокой моды своей легко-трудоустраиваемой внешностью. Поселяется в захудалом мотеле с пожухлыми обоями и вульгарным управляющим (Киану Ривз). Фильм начинается с кровавой фотосессии: постановочное «убийство» главной героини запечатлено в свете неоновых ламп. Фотосессией картина и заканчивается. Однако в финале кровь льется взаправдашняя, и еще как! Арт-хаусная лента с гламурным названием пришлась по вкусу зрителям, но вызвала несварение у каннских кинокритиков. Николас Виндинг Рефн, позиционируемый прокатчиками как «не Триер», своим «Демоном» весьма по-триеровски провоцирует умников-синефилов. Датчанин прославился по большей части мужским кино — стильным «мочиловом» в историческом жанре «Валгалла: Сага о викинге», криминальным «Бронсоном» и неонуарным «Драйвом», получившим даже награду в Каннах. А тут взялся за женщин. И теперь тонны нервных клеток кинокритиков уходят на то, чтобы объяснить себе и окружающим, что хотел сказать автор бескомпромиссным гимном во славу красоты, в котором нет ни намека на живые чувства, мысли и уж тем более дух.

Джесси — очевидный режиссерский фетиш, эталон женской привлекательности со всем корпусом качеств, перед коими традиционно трепещет сильный пол: героиня невинна, беззащитна, естественна, юна, загадочна, красива. Весь магнетизм Джесси в том, что красота ее недоступна, не использована. Обладать ею хотят и мужчины, и женщины: переспать, схватить в глянцевый кадр, превзойти, проглотить, сожрать, любым пристойным и непристойным способом присвоить идеальную красоту хоть на миг. Режиссер настойчиво маркирует: красота и чистота — это одно и то же, единственный смысл существования Джесси и самый притягательный кусок пирога на бале бабла и зла, в который она так стремится. А за этим видно общественное помешательство на культе тела, топливом для которого выступает мужской взгляд, жадно объективирующий женщину.

Старшие «подруги» ведут Джесси в страну плотоядных стерв и пластической хирургии. Две стареющие (в 20-то лет!) модели в исполнении Беллы Хиткот и Эбби Ли, а также подозрительно дружелюбная визажистка (Джена Мелоун) устраивают начинающей диве допрос и мастер-класс в туалете — а где же, если не там проходят школьные и армейские инициации «новеньких»? «Еда или секс, вот что символизирует губная помада. Ты что выбираешь?» — «Секс», — еле слышно отвечает Джесси. «А ты с парнями уже спала?» — «Да, много раз», — врет 16-летняя будущая модель, переминаясь с ноги на ногу.

Речи о сексе, да и самого секса в фильме предостаточно, при том что все как один персонажи хронически асексуальны. Женщины — искусственны или извращены, мужчины — безмозглы, как хищные животные, и двумерны, как комиксы: карикатурный кутюрье, скучнейший романтический поклонник, банальный садист — хозяин мотеля, во главе этой галереи — местный бог, модный фотограф с тяжелым плотоядным взглядом. Сама Джесси даже в чужих сексуальных фантазиях безжизненна как фотография, и перемены в ней совершаются не постепенно, а от кадра к кадру: полфильма перед нами — ангел чистоты, несколько долгих минут занимает психоделический репортаж о том, как неоновое зло проникает в героиню на первом модном показе, а вот и новая Джесси, возомнившая себя богиней, только не любви, а внешнего вида.

Содержанию героев под стать и киноязык. Саундтрек давнего соратника режиссера Клиффа Мартинеса выдержан в духе «дискотеки 80-х», пластик дешевых синтезаторов звучит на полном серьезе, без малейшей иронии и «второго дна». Николас Рефн упирает на идеальную картинку: каждый кадр, каждый крупный план Джесси (а их много, очень много) вылизан, как в рекламе, и так же статичен. Фильм-фотографию взрывают изнутри вкрапления примитивного видео-арта в неоновом стиле 80-х. Стена электронного звука дожимает зрелище до степени невыносимости. Стразы и блестки, тошнотворность обложечной секси-красоты, тренды, бренды, лакшери, и вдруг ошеломительный поворот — извращения всех мастей: некрофилия, каннибализм и прочая расчлененка. Кровища течет натуралистичной рекой. На сценах насилия зрители в зале взрываются нервным смехом уже не в состоянии реагировать по-человечески. Отличная хоррор-терапия: фильм ужасов без ужаса.

Режиссер по-линчевски чиркает символизмом как огнивом: освещает в начале фильма неведомо откуда взявшуюся живую пантеру в комнате Джесси; ближе к финалу превращает животное в чучело гламурного гепарда в доме лесбиянки с некрофильными наклонностями. Возможно, в этой рифме и «зашит» немудрящий посыл фильма: женщина — существо опасное, что та пантера. Следовательно, лучшая женщина — мертвая женщина, хочешь обладать ею (совладать с нею) — убей. Мораль, полагает режиссер, присуща не только мужчинам: на роли пожирательниц сердец (отнюдь не в фигуральном смысле) вполне годятся сами женщины.

Так что же, все-таки, снял датский затейник? Манифест мизогинии? Старую песнь Эросу и Танатосу на новый лад? Прямолинейную до буквализма карикатуру на общество потребления? Или это просто учебник «Вуду высокой моды» в новом жанре «вырви глаз» (не случайно же кадры с моделью, которую тошнит съеденным глазным яблоком, помещены перед самыми титрами)? Так или иначе, антифеминистский псевдо-хоррор Николас Виндинг Рефн посвятил собственной жене. С любовью, надо полагать.