Фильм о бесчувственном будущем

Стерильно белый город, минималистично-утилитарная архитектура, герои «носят» непроницаемые лица, одеты в стерильно белые костюмы и больше напоминают роботов или ожившие манекены, чем на живых людей. По мысли режиссера Дрейка Доримуса («Как сумасшедшие», «Красота внутри») и его сценариста Натана Паркера («Луна 2112», «Без компромиссов») неясно отдаленное будущее выглядит именно так. В этом будущем люди достигли многого: победили рак и прочие ужасные болезни, облегчили свое существование с помощью множества технических изобретений и так далее. Но единственное с чем не получается разобраться до конца — эмоции и чувства: подавляются они либо силой воли, либо медикаментозно. Любой, кто начинает испытывать печаль, грусть, радость, счастье и тому подобное должен немедленно пройти обследование на предмет заразы. Новая реальность, в которой душевные переживания уголовно наказуемы, возникла в результате Великой войны (ее подробности авторы опускают). Жизненного пространства для человечества осталось совсем немного. В одной его части живут те, кто в белом, в другой — отщепенцы, которые от эмоциональных тренировок отказаться не пожелали, за что были прокляты и изгнаны. Упоминают про них изредка, то осуждающе, то с придыханием, а к концу фильма они уже представляются исключительно мифологическими героями и персонажами виртуальной энциклопедии, но никак не реально существующими людьми. Есть еще кучка сопротивленцев, возглавляемых героем Гая Пирса и героиней Джеки Уивер, скорее похожих не на борцов с режимом, а на кружок анонимных алкоголиков. Они втихаря собираются в подвале какого-то дома, о котором при всей технической и технологической развитости никто, до драматической развязки, почему-то даже не подозревает. Однако и в такой перекошенной действительности все-таки находится место любви. Хотя публичное проявление симпатии чревато отправкой в учреждение с полулагерным режимом, а оттуда — прямиком на кладбище.

Если бы в этом мире не существовало «Харрисона Бержерона», «Гаттаки», «Эквилибриума» и еще некоторого количества антиутопий и прочих научно-фантастических кинофантазий, изобретательностью и находчивостью Доримуса и Паркера можно было бы восхититься. Но вместо этого приходится огорчаться. После Брэдбери и Дика, Этвуд и Оруэлла, Ланга и Трюффо, Скотта и Шлёндорфа глубокомысленные рассуждения о потребности людей в глубоких, сильных переживаниях и о том, что без них человечество, если разом и не вымрет, то превратится в легко управляемый механизм, мягко говоря, не являются чем-то новым. Собственно, проигрывая своим предшественникам на уровне рассказа, фильм вторичен и изобразительно. И ожидаемо предсказуем едва ли не с первых кадров. В зданиях из стекла и металла, мерцающих прохладным блеском, обитает множество симпатичных девушек и юношей. Каждый занят чем-то созидательным и общественно-полезным: одни рисуют, другие тексты сочиняют, третьи лекарства от болезней придумывают, четвертые ухаживают за растениями в ботаническом саду. Общество без изъянов, кроме ранее упомянутого. Внешне оно настолько симпатично и привлекательно, что бунт отдельных личностей выглядит вялой фрондой, но никак не серьезным сопротивлением власти. Доримус и Паркер не утруждают себя подробным показом темной стороны как будто бы прекрасной формы существования, ограничиваясь лишь парой иллюстративных эпизодов, не более. Возникновение чувства между главными героями — Нией (Кристен Стюарт) и Сайласом (Николас Холт) — составляет основной конфликт сюжета. Предсказать какой будет развязка — задача для первокурсников. Тем более, что ближе к финалу история выруливает на что-то шекспироподобное, однако режиссеру со сценаристом не хватает воображения довести рассказ до ума. Противоборство, в итоге, оказывается нарочитым, а нехитрая магистральная мысль (любовь — хорошо, бесчувственность — плохо), которую озвучивают на разные лады, оказывается единственной на весь фильм и добавить к ней авторам нечего. Посему режиссер с оператором принимаются упражняться в формотворчестве. Стюарт и Холт полфильма ходят с непроницаемыми лицами. Меж героями зарождается симпатия и по лицам актеров скользит легкая рябь, которую можно принять и за реакцию на не слишком качественную пищу. Волнение Сайлиса, когда он украдкой наблюдает за Нией, оператор Джон Галесериан («Бойфренд из будущего») передает с помощью сверхкрупных планов и все больше в расфокусе: камера блуждает по Нииному лицу и позволяет подробно рассмотреть ее губы, глаза, уши и даже затылок. Крупными и сверхкрупными планами и «мягким фокусом» Галесериан грешит всю дорогу, временами сменяя их средними и общими планами. Отвлечься от анатомического калейдоскопа и прямолинейного повествования помогут мысли о тенденциях минимализма в современной архитектуре, проблемах урбанизма и о том, как удачно вписаны зеленые резервации в геометрически выверенное пространство.

Наверняка, ни сценарист, ни режиссер ничего подобного не предполагали, когда работали над картиной, но где-то в середине сеанса начинаешь думать о том, что иногда неплохо побыть и бесчувственным. Хотя бы на те полтора часа, что отмеряли «Равным».