Суд над Гайзером и его командой: трансляция REGNUM
19 февраля в Замоскворецком суде Москвы состоится очередное заседание по делу экс-главы Коми Вячеслава Гайзера и группы региональных чиновников, организовавших преступное сообщество.
Подсудимые обвиняются сразу по множеству эпизодов незаконного присвоения имущества и взяточничества. Среди наиболее крупных преступных сделок, в которых подозреваются чиновники и бизнесмены, два эпизода: с декабря 2005 года по сентябрь 2015 года участники ОПС с использованием их служебного положения похитили 100% акций ОАО «Птицефабрика Зеленецкая», а также присвоили средства ОАО «Фонд поддержки инвестиционных проектов Республики Коми» на сумму более 67 млн рублей. Существует и множество иных эпизодов незаконных сделок и взяточничества. Согласно обвинительному заключению, фигуранты дела легализовали полученное преступным путем имущество на сумму более 988,5 млн рублей.
В числе подсудимых члены «команды» Гайзера — его заместитель Алексей Чернов, председатель Госсовета Коми Игорь Ковзель, член Совета Федерации Федерального Собрания РФ Владимир Торлопов (предшественник Гайзера на посту главы региона), руководитель регионального Фонда поддержки инвестиционных проектов Игорь Кудинов, экс-руководитель Сыктывкарским лесопильно-деревоперерабатывающим комбинатом Валерий Веселов.
На вторых ролях — привлечённые к деятельности преступного сообщества юристы и предприниматели, так называемые «финансисты-технологи» Лев Либензон, Александр Гольдман, Сергей Смешной, Александр Третьяков, Наталья Моторина, Павел Марущак, Василий Маляров, Михаил Хрузин и другие.
Согласно обвинительному заключению, бывший зампред правления ГК «Ренова» Александр Зарубин, ныне скрывающийся за рубежом, стал его главным организатором и руководителем.
Заседание должно было начаться в 12 часов, однако с учётом того, что, как рассказали адвокаты, у одного из адвокатов всё ещё продолжается процесс в Мосгорсуде, ожидается, что заседание задержится до 13:30, а то и дольше.
В прошлый раз прокуроры зачитывали переписку Кудинова и Москвина. Выяснилось, что они активно обсуждали вывод средств в офшоры, доходность бизнесов с учётом изменения рыночной конъюнктуры, а также расходы на выборы в 2011 году — до 2 млн рублей.
Заседание 13 февраля 2018 года. Подробности: Суд над бывшим главой Коми Гайзером: трансляция ИА REGNUM
Подсудимых завели в клетку буквально несколько минут назад.
Около трибуны сидит адвокат Ромаданова Людмила Толмачёва — заметно волнуется. Похоже, сегодня зачитают показания Ромаданова.
Пришли прокуроры. Сразу видно, что с Толмачёвой они знакомы хорошо — она поздоровалась с Непорожным и теперь о чём-то активно разговаривает с гособвинителями.
Входит судья… И тут же в зале гаснет свет.
Включился. В зале уже начали шутить, что после включения подсудимых не окажется.
Итак, сегодня будет допрос экс-зампреда правительства Коми Константина Ромаданова.
Ромаданов зашёл в зал и встал за трибуну. В сентябре 2016 года он пошёл на сделку со следствием. Его считают «казначеем» предполагаемого ОПС.
С ним рядом стоит полицейский.
Ему зачитали права и теперь спрашивают, кого он знает из подсудимых. Между тем Моториной, одной из подсудимых, стало нехорошо, и ей разрешили сесть.
С Хрузиным Ромаданов познакомился «уже здесь», многих обвиняемых из второстепенных «финансистов-технологов» он видит вовсе впервые.
Оснований говорить неправду у него нет.
Рассказывает кратко о своей карьере в Коми. В 2004 году, когда его пригласили в Службу по тарифам, он знал и Гайзера, и Чернова, и Зарубина. В 2005 году ему предложили заведовать «неформальным» бюджетом, который тратился на выборные кампании.
Ромаданов отметил, что это были по сути легальные операции, хотя некоторые из них были «пограничными» — связанные с поощрением бизнеса.
Ромаданов был связан с управлением строительными проектами в Коми, занимался их экономическим расчётом. Прокурор сразу начал спрашивать о роли Зарубина в этой деятельности и о смысле поездок Зарубина в Москву.
Прокурор делал несколько замечаний Ромаданову — рассказывает слишком быстро. После нескольких замечаний тот заверил, что постарается подстроиться под формат допроса.
Ромаданов отметил, что во время своей работы не подозревал в полной мере об уровне влияния Зарубина на бизнесы. Лишь в ходе судебного разбирательства ему в полной мере стал понятен смысл его поездок в Москву к Зарубину.
В клан Зарубина входили руководители региона и некоторые компании — перечисляет в том числе и Чернова, и Гайзера, и Веселова, Бондаренко.
Что же касается московского подразделения, то оно состояло, по его мнению, на то время из Зарубина, Москвина и Либензона.
Москвина он знал как специалиста в области корпоративного управления.
Ромаданов перечислил, кто кому был подотчётен. После увольнения Орды сам Ромаданов был подотчётен Гайзеру и Чернову.
Моторина — в части ряда проектов самому Ромаданову.
Ромаданов заметно осведомлённее Москвина о структуре предполагаемого ОПС, но по Хрузину и ряду других второстепенных подсудимых описать их положение в ОПС затруднился.
Моторина возглавляла юридическую компанию и обслуживала все муниципалитеты в республике, указывает он.
Третьякова видел несколько раз, с Ковзелем пересекался только на корпоративных мероприятиях, Хрузина, Малярова и Смешного ранее не знал вообще.
Ромаданов подтверждает, что Зарубин принимал все окончательные решения, распоряжался активами и денежными средствами, поступавшими от различных проектов и организаций. Согласовывал с Ромадановым неформальный бюджет.
«Согласовывал основные источники пополнения неформального бюджета», — заявил он.
Теперь адвокаты жалуются, что ничего не слышно…
«Торлопов принимал необходимые Зарубину решения»
До Ромаданова функцию «казначея» выполнял Павел Орда.
Гайзер, будучи преемником Торлопова, обеспечивал принятие необходимых Зарубину решений, участвовал в формировании и исполнении неформального бюджета.
Чернов обеспечивал взаимодействие с законодательной властью, проведение выборных кампаний, вместе с Гайзером также участвовал в формировании неформального бюджета…
Веселов и Бондаренко были партнёрами по бизнес-проектам Зарубина.
Кудинов — на какой-то стадии управлял активами Зарубина в РК, а также Фондом поддержки инвестпроектов в Коми.
Марущак отвечал за взаимодействие со СМИ, частично за проведение выборных кампаний на различных уровнях власти.
Самойлов — пополнял неформальный бюджет безналичными и наличными средствами, а также был держателем в пользу Зарубина 55% уставного капитала в Сыктывкарском ликеро-водочном заводе.
В функцию Ромаданова входил учёт, хранение и выдача денежных средств.
Взаимодействие с другими членами ОПС не позволяло сформировать полную картину деятельности организации. Тем не менее, на его взгляд, в Коми определённо существовала преступная организация, действия которой «не всегда носили законный характер» и которая работала в конечном счёте на Зарубина.
Моторина была секретарём в юркомпании «Советник», занимающейся сопровождением деятельности компаний. «В муниципалетах и в республике массово регистрировалось имущество и земля», — заявил Ромаданов.
Ромаданов, отражая поступления от Сыктывкарского ЛВЗ в неформальный бюджет, передавал средства Алексею Соколову, который вёл их учёт.
Деньги, поступающие в неформальный бюджет от Сыктывкарского ликёро-водочного завода, Ромаданов получал от Гайзера. Это были деньги в конверте. Первый транш составлял 630 тыс. рублей.
«Все средства, полученные от СЛВЗ, расходовались вместе с другими средствами из неформального бюджета не по чьим-то нуждам, а по установленным расходным статьям».
Итак, деньги по СЛВЗ передавались от Гайзера через Ромаданова Соколову. Через полгода Ромаданов предложил упростить схему — чтобы деньги передавались от Гайзера напрямую Соколову. С тех пор Ромаданов фиксировал перевод денег только в отчётности.
Выплаты производились приблизительно каждый месяц, но не равномерно.
О том, как деньги получал сам Гайзер, у Ромаданова информации нет.
Не смог прокомментировать Ромаданов и карьеру Сердитова, который был директором указанного завода, а потом устроился в администрацию главы Коми.
Сам Ромаданов у себя держал передаваемые деньги в конверте в течение нескольких дней.
У Алексея Соколова была задача вести первичный отчёт поступлений, которые затем передавались Ромаданову на обработку.
Порядка 80% неформального бюджета расходовалось на выборные кампании всех уровней, рассказывает Ромаданов.
Остальные средства тратились на поощрительные доплаты и подарки.
В зале адвокаты с прокурорами поспорили, что считать ответом о статьях расходов Ромаданова.
В частности, осталось не до конца понятным, сколько именно тратилось на выборы: получается, что от 80 до 90% «неформального бюджета».
Сама таблица представляла собой аналог бухгалтерской отчётности — два столбика с «поступлениями» и «платежами» соответственно.
Прокурор Непорожный продолжает уточнять даты формирования бюджета, где его начало и конец.
«Очень многие вещи фиксировались по факту», — утверждает Ромаданов.
Ежемесячные статьи расходов включали в себя доплаты конкретным сотрудникам, однако уточнить, кому какие деньги выплачивались, Ромаданов не может. Торлопов получал до полутора млн рублей в месяц, зато вспомнил он.
С 2010 года он начал получать средства в таком объёме, указывает Ромаданов. Непорожный продолжает уточнять, кто получал эти деньги, но Ромаданову отвечать непросто.
Гайзер, Чернов получали тоже средства из этого «неформального бюджета».
Помимо ежемесячных, были и единоразовые выплаты, но детализировать информацию Ромаданов затрудняется. Непорожный тем не менее настаивает. Ромаданов отвечает, что хочет, чтобы это было извлечено из допросов.
«В отчётности всё это указывалось одной суммой по статье «содержание».
Получал деньги из этого бюджета и сам Павел Орда.
Прокурор спрашивает довольно напористо, адвокаты уже несколько раз опротестовали: гособвинители оказывают давление на свидетеля и задают наводящие вопросы.
Из этого бюджета деньги получали также председатель Контрольно-счётной палаты Михаил Евдокимов, а также председатель Избирательной комиссии Республики Коми Елена Шабаршина, продолжает Ромаданов.
Зарубин принимал решения о распределении денежных средств, указывает Ромаданов.
За что именно передавались деньги указанным лицам, свидетель сказать затрудняется.
Сам Ромаданов получал «кратно выше» той суммы, которая ему причиталась по должности — 10 тыс. долларов.
«Я её не получал фактически, я её «учитывал», была договорённость…» — заявил несколько туманно Ромаданов.
У кого аккумулировались деньги в наличной форме? Деньги в наличной форме отдавались Чернову.
Чернову передавалась общая сумма.
В конвертах формировалась сумма именно на доплаты конкретным людям — расфасовывал по конвертам деньги Соколов, передавал Ромаданову и затем Чернову.
Прокурор продолжает спрашивать про детали распределения доплат.
А подарки аккумулировались у самого Ромаданова — их покупали его помощники, а затем передавали ему.
Ромаданов указал, что дарил, например, фотоаппараты и телефоны.
Об изменении дат выплат вознаграждений сообщал Ромаданову Чернов.
В остальном всё шло «по накатаной», это были «стабильные вещи».
Роль Самойлова заключалась в том, что он был держателем в пользу Зарубина 55% СЛВК и перечислял средства в неформальный бюджет. При этом реализуя свои коммерческие проекты в РК. Самойлов сосредоточил у себя в руках достаточно важные промышленные объекты, в том числе градообразующие, в том числе завод в Нижнеподольске, а также группу компаний «Коми дорожная компания», которая обслуживала более 70% всей дорожной сети РК.
К концу 2013 года у Самойлова образовалось множество долгов как перед неформальным бюджетом, так и перед большим количеством физических и юридических лиц — брал деньги в долг, а также не оплачивал различные обязательства.
«Самойлов и его предприятия — за которые он платил и поручался».
От крупных займов до платежей за электроэнергию и газ.
Долги состояли из 4 частей — перед Фондом инвестпроектов и птицефабрикой Зеленецкая, порядка 250 млн рублей на конец 2013 года.
Второе — долги перед компаниями, которые кредитовали его компании по просьбе Ромаданова. Сумма доходила до 400 млн рублей
Долги по обязательствам в неформальный бюджет, и долги перед физическими лицами.
Как минимум — долги Ромаданову лично и Чернову лично.
Перед бюджетом долги составляли — 150—200 млн рублей, самая маленькая часть из всех четырёх.
Ромаданову лично должен был 3 с лишним млн рублей.
Общий долг до 900 млн рублей.
У Гайзера неоднократно проводились совещания по поводу долгов Самойлова.
Они проводились с 2013 по 2015 год — всё время вплоть до самого ареста.
«Это был предмет постоянной обеспокоенности. На совещании присутствовали Гайзер, Самойлов, Чернов… Это были рабочие совещания, протокол никто не вёл».
Личные долги не обсуждались, всё остальное — да. Было много важнейших предприятий республики.
«Все предприятия были в очень сложном положении».
Самойлов также контролировал шахту «Интауголь» и «Жешартский завод» — среди градообразующих и важнейших предприятий Коми.
«Нам всем была крайне небезразлична судьба любого предприятия в республике. Мы были заинтересованы в том, чтобы создавались у нас рабочие места», — говорит Ромаданов.
Самойлов ещё и стал сильно злоупотреблять спиртным впоследствии.
«Всё это приводило к плохо управляемой ситуации с его стороны», — говорит Ромаданов.
Самойлов изымал оборотные средства из компаний и понимал, что никогда не расплатится. У него также был долг 6 млрд перед банком Таврический.
«В связи с тем, что нам было очевидно, что Самойлов обязательства не погасит, возникла необходимость подтвердить и обеспечить хотя бы часть этих долгов расписками».
Многие вещи делались под «честное слово» Самойлова. Ситуация со многими предприятиями была критическая, приходилось спасать предприятия.
Расписки были от 1 до нескольких млн рублей. Оформлялись расписки на имя Алексея Соколова, «исходя из того, что именно он до этого являлся (главным лицом) по финансовым транзакциями Самойлова и его людей».
Общая сумма расписок — до 100 млн.
«Они точно не соответствовали долгам Самойлова. Они были меньше».
Рассматривался вопрос погашения долгов активами. «Оценки денежных средств для расчётов по своим обязательствам ни у Самойлова, ни у его предприятий не было. Ему было предложено рассмотреть погашение его обязательств активами, которые у него имелись», — говорит Ромаданов.
Имеются в виду акции «Коми дорожные компании», доля в «Автоцентре», акции «Банка Таврического» и другие активы, о которых было известно из открытых источников и от самого Самойлова
Самойлов пытался предлагать «мусорные» активы в счёт покрытия долгов.
Ромаданов говорит, что активы Самойлова никого не интересовали, но на помощь с выкупом части акций пришёл Чернов.
Нужны были срочные денежные средства на выплату зарплат шахтёрам «Интауголь».
«Благородный» Чернов предложил заплатить 130 млн за 50% акций?» — спросил Непорожный.
Адвокат Чернова возмутился субъективными оценками прокурора.
Адвокаты протестуют против жёсткого допроса Ромаданова — Непорожный практически напрямую ведёт с ним диалог.
В итоге Чернов заплатил 95 млн рублей. При этом это были не деньги из «неформального бюджета».
Документально транзакция никак не оформлялась, говорит Ромаданов.
Эти деньги поступили сами в «неформальный бюджет», а оттуда уже пошли на выплаты шахтёрам…
Сколько шахтёрам на зарплату пошло из 95 млн рублей, спрашивает прокурор? «Думаю, что всё». В месяц уходило порядка 50—60 млн рублей.
Непорожного очень заинтересовали расходы на заработные платы. Прокурор возмущается, что свидетель то не знает, то всё же говорит какие-то детали о выплатах.
Защита протестует.
О выплатах ежемесячных из «бюджета» Ромаданов не знает.
Как накапливались долги перед «бюджетом» у Самойлова, Ромаданов точно не знает. Сумма долгов тоже была нечёткая — результат специфики формирования этого самого «бюджета», где порой транзакции отражались задним числом.
Задолженность перед бюджетом была неопределенна также потому, что сам Самойлов постоянно пытался оспорить те или иные выплаты, указывая, что какие-то транзакции «шли через члена правительства Коми Эльмана Худазарова» и Соколова.
Параллельно Ромаданов отвечает на вопросы прокуроров про владельцев других компаний, входящих под контроль ОПС, например, «Авалон». Но Ромаданов мало что может рассказать об этом.
Расписки были нужны для того, чтобы зафиксировать обязательства Самойлова. Он постоянно перевирал всё подряд о своих обязательствах, позволял себе в важный момент не приходить на совещания.
Контактировать с Самойловым Ромаданов начал только в 2013 году — когда и начались все проблемы с активами. Более того, до этого момента не знал Ромаданов и о роли Самойлова в экономике республики.
Непорожный спрашивает, какие аргументы использовались на совещаниях в беседе с Самойловым, чтобы убедить его отдавать деньги.
«Что было бы, если бы он не выплачивал деньги?».
Защита опротестовала вопросы с сослагательным наклонением.
Судья объявляет перерыв в заседании.
Адвокат Леонтьев рассказал журналистам о том, что у прокуроров есть основания для недовольства словами Ромаданова. Он, в частности, во время опроса не упоминал терминологию, которая представляет квалифицирующие признаки ОПС, в том числе не упоминалась пресловутая «касса»… Тем самым слова Ромаданова существенно расходятся с тем, что содержится в материалах предварительного следствия
Надо заметить, что перед перерывом Ромаданов затруднился ответить прокурору, состоял ли Самойлов в «неформальной организации».
Заседание потихоньку начинается, все возвращаются в зал.
Прокуроры продолжают допрос.
Добавим, что Ромаданов ничего не сказал и о формальных аспектах приёма в «организацию».
Чётких критериев аффилированности с организацией, таким образом, по его словам, не было.
Ромаданов сейчас говорит, что Самойлов часто приходил на совещания пьяный.
Прокурор просит сосредоточиться на тех беседах, где Самойлов был в адеквате.
«Кроме того что он не выплачивал долги, претензии состояли и в том, что он подвёл предприятия к банкротству. Претензий звучало колоссальное количество».
Прокурор пытается понять, что говорили Самойлову его коллеги, но тщетно — Ромаданов сформулировать аргументы не может.
Самойлов создавал поначалу обманчивое впечатление разумного бизнесмена, но затем эти иллюзии рассеялись.
Прокуроры спрашивают про Фонд инвестпроектов — дату точную Ромаданов не помнит.
Как и затруднился описать неформальную цель создания этой структуры.
Имел ли Торлопов отношение к созданию Фонда? «Наверное, подписывал какие-то документы по созданию».
Кем принималось решение о том, что Кудинов будет его главой, Ромаданов тоже не в курсе.
Совет директоров — функционировал, хотя очные собрания практически не проводились.
Ромаданов получал протоколы «заочных» собраний, если не был согласен, то обсуждал это с Кудиновым и рядом других членов совета директоров. Поэтому в итоге подписывал все протоколы после прояснения.
Как акции «Птицефабрики Зеленецкой» попали в Фонд, Ромаданов точно описать и вспомнить не может, так как «не придавал этому значения».
Решения о внесении акций в уставной капитал принималась через многоступенчатую процедуру. По «Зеленецкой» это, скорее всего, решение правительства и Госсовета, допускает Ромаданов. Но точно не помнит.
А оценивались ли акции «Птицефабрики» перед внесением в уставной капитал? Это стало известно Ромаданову только в ходе следствия.
Теперь спрашивают про передачу Фонду СПК (Сыктывкарский промышленный комбинат). Ромаданов знает, что в совете директоров этого предприятия на начальной стадии был Ковзель.
Фонд выдавал СПК займы на поддержание текущей деятельности — у СПК иногда не хватало ликвидности, кассовый разрыв.
Приносил ли Фонд прибыль в бюджет? Ромаданову неизвестно.
Выделялись ли для деятельности Фонда средства из бюджета РК? «Наверное, выделялись на его функционирование… Я так понимаю, Фонд выступает в данном случае как средство финансирования».
С Кудиновым Ромаданов познакомился ещё в 1990-х годах.
Выделялись ли денежные средства для руководителей силовых органов РК? Ромаданов не знает о таком.
Никаких средств защиты и шифрования информации Ромаданов в общении с другими членами предполагаемой ОПС не использовал.
По его словам, деятельность группы чиновников предполагала закладывание откатов в стоимость ряда госконтрактов, однако примеров Ромаданов не назвал.
с Гайзером познакомился в 1994—95 году.
«Отношения с Черновым и Гайзером и товарищеские, и рабочие, и дружеские».
Про отношения с Маращуком Ромаданов высказался менее определённо.
Так же и с Ковзелем — товарищеские, дружеские отношения. С ним познакомился примерно в одно время с Черновым
Прокуроры спрашивают об отношениях с каждым из подсудимых.
Третьякова Ромаданов видел 2—3 раза, отношений никаких не было. «Слава богу», — прокурор.
С Моториной отношения дружеские, тоже знаком с начала 1990-х. С остальными отношения в основном служебные, «товарищеские». С Зарубиным отношения «сложные, прямо сказать». «Имели тенденцию к товарищеским, но описать мне сложно», — заявил Ромаданов. И добавил: «по необходимости».
Прокуроры закончили с вопросами.
С Черновым Ромаданов, кстати, познакомился в 1996 году. А с Торлоповым знаком с 1998 года.
Карен Гиголян (защитник Чернова) спрашивает — известно ли Ромаданову ОАО «Центр управлениями финансами» и «Финансовая компания»? Известно, отвечает тот.
Адвокат пытается спросить, не те ли это компании, которые были переданы в доверительное управление после поступления Ромаданова на госслужбу? Прокуроры протестуют, наводящий вопрос.
По поводу связей с Садыковым и другими лицами — теперь протестует адвокат самого Ромаданова.
Гиголян указывает, что вопросы имеют отношение к делу, а адвокат Ромаданова против. Немного забуксовал опрос.
Владислав Садыков — юрист, сопровождал сделки, помогал мне лично. Кутаев — был предпринимателем, владельцем одного из предприятий. Ростова — фамилию такую я слышал, но видел один раз в жизни, отвечает Ромаданов.
Ростова при этом никаких отчётов о деятельности предприятий не присылала Ромаданову, указал он.
Корпорации ИФК и Атон-менеджмент передал Ромаданов в доверительное управление свои компании.
Ромаданов в ходе вопросов о Садыкове и управлению его активами посовещался экстренно с адвокатом.
Садыков лично консультировал по ряду вопросов к Ромаданову, указывает он.
С Садыковым, Моториной и Соколовым отношения как с подчинёнными не строились, подчеркнул Ромаданов.
Пошли вопросы от Гиголяна по конкретным компаниям, находившимся в управлении Ромаданова.
Ромаданов вспоминает плохо, кто чем управлял и даже иногда чем какая компания конкретно занималась.
Предприятия ЦУФ и ФК, находящихся во владении членов семьи Ромаданова, предоставляли займы компаниям, входящим под контроль предполагаемой ОПС, указывает прокурор.
Ничего конкретного Ромаданов об этом не отвечает, но допускает, что могло быть всякое.
«Займы на общем основании», указывает Ромаданов, могли быть. Но деталей вспомнить не может.
Займы, лично выданные Алексею Соколову, были? «Я не помню, я и раньше-то не особо вчитывался…»
Вопрос про взаимоотношения с Демьяном Москвиным. С ним познакомился Ромаданов у Зарубина.
Между компаниями, подконтрольными Москвину, и указанными, какие-то были займы, спрашивает Гиголян?
Ромаданов ничего не помнит.
Ромаданов практически ничего по памяти о компаниях и отчётности восстановить не может. Но Чернов планирует задать вопросы в формате «да"/"нет».
Была ли графа «движение денежных средств»?
«Не скажу сейчас».
«Актив/пассив?»
«Скорее всего, да».
«Форма №1?»
Не помнит, вполне возможно.
и дальше аналогичные вопросы…
Про «Автодор» и «Горнорудную компанию» ничего Ромаданов тоже не рассказал.
Про «Невист» и про «Скиден» Ромаданов только «слышал». Владел ли долей? «Как выяснилось, да…»
«Я понятия не имею, при каких обстоятельствах я ими (завладел). Такое может быть, поймите», — заявил Ромаданов в ответ на изумлённый вопрос Гиголяна.
Отчёты, которые подавал Соколов Ромаданову, были скорее просто данными, чем полноценной отчётностью — они были слабо формализованы.
Распоряжения от Москвина Ромаданов не получал, в приказном порядке никаких указаний не получал. По закрытым каналам связи не общались.
Совместные формы отчётности были у предприятий группы Соколова, Москвина и семьи Ромаданова? «Нет».
Были ли попытки сведения и сопоставления сведениям по ним? Ответ аналогичен.
Интересовался ли Зарубин бизнесом Соколова, Ромаданова, давал ли рекомендации по управлению им? Пересечений с бизнесом Зарубина не было, следует из слов Ромаданова.
Защитник Ромаданова указывает, что «группа предприятий Соколова» не фигурировала в словах Ромаданова, и просит это отразить в протоколе.
Гиголян: Вы когда-то информировали Садыкова, Моторину, Ростову, Москвина о существовании неформального бюджета? «Нет».
Ромаданов не помнит, давал ли денежные средства Зарубину? Гиголян решил попробовать «напомнить» Ромаданову о таких случаях. Тут же вмешался Непорожный: защитник протестовал против наводящих вопросов, а теперь сам подаёт пример…
Гиголян продолжает спрашивать про различные компании, но Ромаданов в основном отвечает, что если что-то и слышал о таких названиях, то конкретики не помнит.
Ромаданову позволили присесть. «И чего я сразу не сел»…
Я знаю, что это компания, которой владел Самойлов и кто-то из менеджеров компании.
Захаржевский имеет отношение к ОАО «Инвестиционная компания»? Сомов? Точно не могу утверждать, отвечает Ромаданов.
Теперь спрашивает Чернов.
Брали ли аффилированные с Ромадановым займы у компаний, связанных с Соколовым? В принципе, такое Ромаданов допускает.
Информировали Соколова, Садыкова о том, что Моторина входит в какую-то организацию, а они не входит? «Нет, не информировал».
С кем было согласовано вхождение в неформальную организацию? «Ни с кем», — отвечает Ромаданов и указывает, что слово «организация» не употреблялось, как и не было формальных критериев вступления в организацию.
Чем тогда отличалась деятельность Моториной от Соколова принципиально? «Трудно классифицировать», — отвечает Ромаданов.
Кудинов мог давать поручения Моториной в обход нас? «Если какой-то договор был заключён, то в рамках его мог бы, полагаю».
Захаржевский не проявлял осведомлённости о том, что Самойлов и Ромаданов является членом некой организации. Как и Сомов, выясняется в суде.
Гиголян также спросил, владел ли Самойлов частью акций инвесткомпании «Таврический», на что Ромаданов ответил утвердительно.
Гиголян задал вопрос, который ранее хотел снять у прокуроров: «Что было бы за то, если бы Самойлов не выплачивал деньги (по долгам)?»
Ромаданов указывает, что детально занимался вопросами промышленной политики в Коми — по части спасения предприятий, доведённых до банкротства Самойловым, особенно. Речь шла также и о приведении техники безопасности в шахтах к норме.
Гиголян хотел спросить, кто владел шахтой «Интауголь» в этот момент, но прокурор вмешался с протестом.
Владел ИК «Таврический», вспоминает Ромаданов. То есть Самойлов, фактически. «В данном случае это одно и то же».
Гиголян продолжает спрашивать, кто довёл шахту до такого состояния, но прокурор часто вмешивается.
Кто имел отношение к ситуации на шахте? Не Чернов, не Гайзер, не Зарубин.
«Мы постоянно занимались антикризисным управлением, не хватало денег на текущую деятельность», — объясняет Ромаданов крайне частую отчётность по предприятиям, доведенным до банкротства.
Гиголян продолжает пытаться выяснить, что это были за менеджеры, которые поспособствовали такому итогу.
Ромаданов отвечает, что люди, подотчётные Самойлову.
Также Ромаданов упомянул, что Гайзер поручал ему заниматься долгами одного из предприятий перед «Газпромом».
Гиголян продолжает спрашивать о деталях введения антикризисного управления на СЛДК и других предприятиях.
Непорожный удивлён, какое всё это отношение имеет к делу.
Гиголян отвечает, что имеет самое прямое: поскольку если Ромаданов отвечает за отчёты по «неформальному бюджету», а эти предприятия контролировались Самойловым, то нужно установить, из каких средств Самойлов мог финансировать «бюджет», если эти предприятия были в глубоком минусе. 3,4 млрд рублей должен был СЛДК «Сбербанку», например.
Однако Непорожный стоит на своём.
Гиголян спрашивает суд, может ли он продолжать.
«Пришёл Самойлов и сказал: спасайте меня!» — говорит Ромаданов.
«Самойлов пытался вытаскивать деньги из предприятий на личный самолёт, на личных юристов», — указывает он.
Ромаданов указывает, что Самойлов относился к предприятиям как к собственному кошельку.
А Чернов способствовал улучшению финансового состояния предприятий.
Ромаданов упоминает о встрече с представителями «Сбербанка» по поводу признания СЛДК банкротом.
И ИК «Таврический», поскольку активы СЛДК находились именно там.
«Конфликт был, и до драки дело доходило».
Об обстоятельствах сложения Самойловым полномочий сенатора Совфеда Ромаданов ничего не знает, но это закономерно, учитывая его состояние, указал он.
Есть ли факты возбуждения уголовной ответственности в отношении менеджеров, которые были назначены для антикризисного управления? Оказывается, был один на заводе СЛДК, но детали Ромаданов не помнит.
В период личного финансового кризиса Самойлов приходил к Ромаданову и спрашивал: «Кость, дай денег!», говорит свидетель.
Самойлов добровольно, хотя и неохотно подписался в расписках по долгам.
Расписки были, вроде бы, беспроцентные, вспоминает с некоторым трудом Ромаданов.
Поднят вопрос о переносе заседания, хотя вопросов у Гиголяна ещё достаточно.
Какой-то конфликт по поводу времени следующего заседания возник.
Предлагается, вроде бы, 14:00 26 февраля.
На этом сегодняшнее заседание завершается.