Затоплена половина города. Сильнейшее наводнение за всю историю Петербурга

Наводнение 1824 года стало самым мощным и разрушительным за всё время существования Санкт-Петербурга. Вода, поднявшись до отметки 4,21 метра, причинила городу небывалый ущерб. В городской гавани на момент наводнения находилось 94 судна, спастись удалось только 12. Залив половину города, стихия полностью разрушила 324 дома и повредила половину всех имевшихся строений. Данные о погибших разнятся, по меньшим подсчетам, погибло около 200 человек, по максимальным — порядка 4000. Подобное отличие может иметь причиной то, что дело происходило поздней осенью, при температуре днем не больше +7°С, а ночью гораздо меньше. Люди, оставшиеся без крова, простужались и болели, но оперативно доставить помощь всем, кому она была необходима, было невозможно в принципе.

Вот как описывали катастрофу, которую впоследствии еще долго называли потопом, официальные источники:

«На другой день после наводнения галерная гавань представляла вид ужаснейших развалин: там большие суда и гальоты лежали во множестве по улицам и дворам; в некоторых местах, где были ряды домов, сделались площади. Поперек улиц стояли и лежали снесенные дома и крыши. Разными обломками и домашней утварью была большая часть улиц так завалена, что почти не было возможности пройти».

Почему же город, известный своими наводнениями, был в этот раз застигнут врасплох? Очевидцы рассказывали, что незадолго до наводнения, прежде, чем сильный ветер буквально за час достиг силы урагана, питерские жители ходили любоваться подъемом воды в Неве. Прогуливающиеся весело шутили над фонтанами, в которые превращались люки. Очень верное описание начала наводнения оставил Александр Пушкин, не бывший в тот момент в Санкт-Петербурге, но, вероятно, тщательно опросивший свидетелей. В поэме «Медный всадник» он писал:

Но силой ветров от залива

Перегражденная Нева

Обратно шла, гневна, бурлива,

И затопляла острова,

Погода пуще свирепела,

Нева вздувалась и ревела,

Котлом клокоча и клубясь,

И вдруг, как зверь остервенясь,

На город кинулась.

Действительно, всё произошло, как описано у поэта, — «и вдруг». Мало кто успел подготовиться к бедствию. Людям приходилось бежать в верхние этажи зданий, многие погибли, пытаясь перетащить скарб из подвалов и нижних этажей на сухое место. Силу урагана можно понять из сохранившего рассказа очевидца о том, что листы железа, сорванные с крыши нового строения Главного штаба, носились по воздуху, а буря играла ими, как пухом. На Дворцовой площади зеленоватая вода вертелась, как в огромном водовороте.

«Зрелища сего описать невозможно, — говорил еще один свидетель, — Зимний дворец стоял, как скала, среди бурного моря, выдерживая со всех сторон натиск волн, с ревом разбивавшихся о крепкие его стены и орошавших их брызгами почти до верхнего этажа; на Неве вода кипела, как в котле, и с неимоверной силой обратила вспять течение реки; два тяжелых плашкоута сели на гранитный парапет против Летнего сада, барки и другие суда неслись, как щепки, вверх по реке…»

Генерал же Бенкендорф, как известно, разделся и мужественно уплыл по дворцовой площади на помощь пострадавшим. Император Александр I, наблюдавший маневр своего генерала, грустно заметил, что над стихией Божьей государи не властны.

Наука же, изучившая за трехсотлетнюю историю города явление невского наводнения, говорит нам о том, что самыми частыми и опасными бывают именно осенние наводнения, именно осенью произошли бедствия 1777, 1824 и 1924 годов, сопровождавшиеся серьезными разрушениями. Но были отмечены и зимние наводнения, при которых на берегу Финского залива льдины вставали на дыбы и громоздились до высоты в 8 метров. При наводнении узкая часть Финского залива и дельта Невы образуют усиливающее сочетание, при котором нагонная волна, поднятая циклоном, собирает всю свою силу и бросается на город. Скорость подъема воды может достигать 1 метра в час, и всё это при штормовом ветре до 40 метров в секунду. Само наводнение не бывает долгим, никогда это явление не продолжалось долее одних суток. Но в те пиковые часы, когда вверх по Неве движутся огромные массы воды и сама река меняет свое течение, напор может быть ужасен. Именно так и случилось в ту зловещую ночь 1824-го.

Писатель и дипломат Александр Грибоедов, наблюдавший всё своими глазами и не побоявшийся выйти навстречу стихии, оставил такое описание:

«Всё, по сю сторону Фонтанки до Литейной и Владимирской, было наводнено. Невский проспект превращен был в бурный пролив; все запасы в подвалах погибли; из нижних магазинов выписные изделья быстро поплыли к Аничкову мосту; набережные различных каналов исчезали, и все каналы соединились в одно. Столетние деревья в Летнем саду лежали грядами, исторгнутые, вверх корнями. Ограда ломбарда на Мещанской и другие, кирпичные и деревянные, подмытые в основании, обрушивалась с треском и грохотом».

К счастью, это в прошлом. О борьбе с напастью Северной столицы задумывались с самого момента ее основания. Еще Петр Первый в шутливом письме писал Меншикову о том, как «утешно» было ему на обывателей смотреть, на деревьях от воды спасающихся. Правда, в его времена борьба со стихией ограничивалась всего лишь подсыпкой берегов и укреплением прибрежных строений. Особая забота была сосредоточена вокруг Петропавловской крепости, с которой и получил начало Санкт-Петербург. Кроме того, на Государевом бастионе крепости в 1703 году, когда и был основан город, установили «вестовую пустышку» — орудие, предупреждавшее холостым выстрелом о грядущем бедствии. Позже для этого использовались пушки Адмиралтейства, а в 1873-м была принята такая практика — один холостой полуденный залп с Нарышкина бастиона Петропавловки, говоривший о том, что всё спокойно, или серия залпов в случае тревоги. Традиция множественных залпов продолжалась вплоть до 20-х годов ХХ века, оставшись по сей день в виде одиночного полуденного залпа, который ежедневно сообщает петербуржцам о наступлении полудня и пугает неподготовленных туристов.

Но, как мы видим из истории наводнения ноября 1824 года, сигнальных мер было мало. Произошедшая катастрофа вновь поставила вопрос о защите города. Предлагавшиеся проекты поражали своей смелостью, вплоть до превращения части Финского залива в отделенное от моря озеро, которое сообщалось бы с морем несколькими отдельными каналами. Были и менее грандиозные предложения, но ни одно не было реализовано. Ближе всех к современному решению — строительству дамбы — подошел инженер Пьер Доминик Базен, также первым указавший, что именно циклоны являются одной из главных причин невских наводнений. Проект Базена опередил свое время на 150 лет, так как технологии строительства той эпохи не смогли бы обеспечить надежную конструкцию таких размеров, как было необходимо. Но второе из его предложений всё-таки было воплощено в жизнь. Базен предложил прокопать дополнительные каналы, которые служили бы для отведения излишков воды, смягчая последствия наводнений. Та вода, с которой не справлялось основное русло Невы, могла бы накапливаться в самый критический момент в каналах, не заливая строения города. Построенный в 1834 году по инициативе Базена Обводной канал действительно позволил снизить разрушительность дальнейших наводнений. В 1979-м же началось создание комплекса защитных сооружений — Ленинградской дамбы, чье строительство было заморожено в начале 90-х, и завершить его удалось только к августу 2011 года. Протяженность всего комплекса составила 25,4 км, из них сами защитные дамбы — 23,4 км. Сооружение рассчитано на подъем воды до 5,4 м. Именно такой подъем считается предельным из физико-географических условий Невской губы. Вот так Санкт-Петербург лишился одной из своих трагических черт, вдохновлявшей поэтов, писателей и художников, и обезопасил себя от повторов буйства водной стихии.