Латвия, 9 сентября, 2006, 23:17 — ИА Регнум. В Риге 9 сентября прошла международная конференция Европейского русского альянса (ЕРА) "Культурная автономия для национальных меньшинств: опыт и перспективы", в которой приняли участие представители русской общественности из двадцати стран Европы. Как сообщает корреспондент ИА REGNUM, форум состоялся при поддержке фракции Европарламента "Зеленые/Европейский свободный альянс" и лично евродепутата от объединения "За права человека в единой Латвии" (ЗаПЧЕЛ) Татьяны Жданок.

Как пояснили организаторы конференции, выбор ее темы обусловлен историческим моментом, который переживают русские общины стран Прибалтики после ратификации в Латвии Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств: закончился десятилетний этап надежд и иллюзий, тогда как практических изменений не произошло. Поэтому решили обсудить возможности более старого механизма защиты интересов меньшинств, а именно национально-культурной автономии. Началась же конференция с приветствия ее участникам Патриарха Московского и всея Руси Алексия, которое зачитал член ЕРА, секретарь представительства Московского Патриархата при Европейских международных организациях священник Антоний Ильин (Брюссель):

"Уважаемые участники конференции, дорогие братья и сестры!

Сердечно поздравляю всех вас, собравшихся для темы, столь важной для многих наших соотечественников, особенно проживающих в странах, где различные этнические общины исторически проживают вместе, в условиях мультикультурного общества. Мир, в котором мы живём, во многом становится более открытым, но, к сожалению, непростой груз прошлого иногда ведёт к тому, что вместо взаимного обогащения разных культур, возникает отчуждение и противостояние. Национальные меньшинства, которые стремятся осуществить исконное право на духовную, языковую и культурную самобытность в контексте полноценной интеграции в жизнь своих стран, не всегда встречают понимание и доверие, а барьеры между людьми, проживающими на одной улице, порой становятся более значимыми, чем границы между государствами. Принцип культурной автономии, обсуждению которого посвящена данная конференция, на протяжении десятилетий с большим или меньшим успехом реализовывался во многих республиках бывшего Советского Союза. Перед участниками настоящей конференции сегодня стоит ответственная и творческая задача: дать этому принципу новый импульс, чтобы он, будучи освобождённым от идеологических и националистических штампов прошлого, обрёл новую жизнь. С удовлетворением хочу отметить, что Европейский русский альянс, являющийся устроителем данной конференции, становится одним из реальных инструментов самоорганизации православных русскоязычных диаспор Европейского союза, продвижения их интересов путём активного диалога с Европарламентом и другими институтами ЕС. Эту деятельность альянс осуществляет в тесном взаимодействии с Представительством Московского Патриарха при европейских международных организациях, и я выражаю надежду, что самоуправляемые Церкви и епархии Московского Патриархата в различных странах Европы также станут активными партнёрами альянса, координируя усилия в благородном деле защиты интересов прав и интересов православных христиан. Молитвенно желаю участникам конференции плодотворной работы, крепости сил, успехов и помощи Божией в предстоящих трудах.

Патриарх Московский и всея Руси Алексий".

Как подчеркнул отец Антоний, в этих словах содержится не только благословение святейшего, но и высокая оценка деятельности альянса: "Мы это воспринимаем скорее как кредит доверия на будущее, потому что то, что сделано, это по большому счету, очевидно, только начало".

В свою очередь Татьяна Жданок поприветствовала участников конференции как основатель альянса и депутат Европарламента, избранный по Латвии: "Хотя наш альянс еще молод, но мы уже встречаемся, как добрые друзья - наши встречи стали регулярными и проходили в Праге, Брюсселе, Нарве, а в Ригу мы приехали в первый раз. Хотела бы напомнить, что идея создания альянса - структуры именно политиков в Европейском союзе, имеющих достаточные амбиции для представительства большой группы людей в различных органах власти, начиная с местных самоуправлений и кончая Европейским парламентом, родилась именно в Риге".

С одним из центральных докладов - "Культурная автономия национальных меньшинств в Эстонии: закон и практика" выступил председатель "Русской партии Эстонии" Станислав Черепанов. По его словам, русская культурная автономия Эстонии будет зарегистрирована в ближайшие год-два и сейчас идет активная подготовительная работа. В плане практики Черепанов предложил довольно обстоятельный исторический экскурс: "24 февраля 1918 года в Манифесте ко всем народам Эстонии, объявившим Эстонию в ее исторических и этнографических границах самостоятельной, независимой и демократической республикой, народами Эстонии признавались русские, немцы, шведы, евреи и другие. Им гарантировалось право на автономию их национальных культур. Соответствующие гарантии содержались и в Конституции Эстонской республики, на основании которых 19 февраля 1925 года был принят Закон о культурной автономии национальных меньшинств - один из самых либеральных законов подобного рода в Европе. Его особенность в том, что он ориентировался не на территориальную, а на этнокультурную национальную общность. Национальными меньшинствами, на которые распространялось право на культурную автономию, закон признавал немцев, русских, шведов, а также проживавших в пределах Эстонии народностей, общее число граждан которых было не менее 3 000 человек. (...) Закон предусматривал создание органов культурного самоуправления национального меньшинства - культурного совета, избираемого на три года. (...) Практически сразу же правом на создание культурной автономии воспользовались немцы и евреи, проведя соответствующую работу и создав свои культурные советы. (...) Ещё в январе 1927 года в Эстонии могла быть создана и русская культурная автономия или, по крайней мере, начать создаваться. Но, как и в нынешней Эстонии, после восстановления независимости, русская община тогда тоже была не однородна, к сожалению или к счастью - не знаю, но это факт, и реальной работы по созданию культурной автономии не последовало - действия согласовать не удалось. После этого идея культурной автономии долгое время оставалась темой для статей, полемики: её обсуждали вплоть до 1930-х годов, когда стала меняться ситуация - правительство стало сокращать средства, выделяемые на русское образование, перераспределяя их в пользу культурных автономий. С другой стороны, активная политика эстонских властей по эстонизации общества и культуры стала порождать у местной русской интеллигенции опасения за сохранение русского национального меньшинства как такового. То есть можно проводить прямые параллели с тем, что происходит сейчас. В 1930-м году при правлении Союза русских просветительских и благотворительных обществ была организована комиссия по разработке вопросов, связанных с введением культурной автономии русского меньшинства Эстонии. Но тогда в очередной раз так и не удалось договориться. Через пять лет в 1935 году в обстановке всё более осложнявшихся условий для сохранения русской культуры в Эстонии аналогичная комиссия при правлении союза была создана вновь. На этот раз она работала гораздо успешнее и осенью 1937 года 15-й съезд Союза русских просветительских и благотворительных обществ единогласно проголосовал за введение культурной автономии для русского национального меньшинства. Но это был 1937 год и теперь уже власти страны под различными предлогами стали затягивать разрешение вопроса о создании русской культурной автономии. И даже проявление интереса к её созданию расценивалось как проявление нелояльности. А события лета 1940-го года, приведшие к насильственному включению Эстонии в состав Советского Союза, сняли этот вопрос с повестки дня. Кроме отсутствия общих взглядов среди русских общественных и политических деятелей на вопросы создания русской культурной автономии существовали и некоторые другие, скажем, более объективные причины: русские и шведы в отличие от немцев и евреев, жили компактно, в некоторых случаях составляли даже подавляющее большинство населения той или иной области. В тех областях, где проживало относительно много русских или шведов, они были в достаточной степени представлены в органах местного самоуправления и могли определять язык преподавания в местных школах, но средства на содержание этих школ получали на тех же условиях, что и эстонские школы. Поэтому долгое время русские, как и шведы не видели большой необходимости изменения сложившегося порядка. Так же как и сейчас русская школа в Эстонии финансируется государством, и вроде как бы до недавнего времени не было никакого смысла заниматься культурной автономией ради сохранения школы, потому что они и так существовали".

По словам Черепанова, практически все положения закона первой Эстонской республики имеются и в действующем сегодня Законе о культурной автономии национального меньшинства, который парламент Эстонии принял 12 июня 1993 года: "Он предоставляет право лицам, относящимся к национальному меньшинству создавать культурные самоуправления с тем, чтобы осуществлять предоставленные им конституционные права: сохранять свой родной язык, этническую принадлежность, культурные традиции и вероисповедание". Как пояснил докладчик, одной из основных целей культурной автономии согласно закону является обеспечение изучения родного языка и организация учебы на родном языке, осуществление надзора за его использованием. Денежные средства на эти цели - это отчисления из госбюджета, целенаправленные пособия из бюджетов местных самоуправлений, паевые взносы культурного самоуправления, пожертвования и т.д.

По словам Черепанова, в настоящее время возможность создания культурной автономии в Эстонии реализована только одним сообществом - ингермоландскими финнами: в культурный совет их автономии избрано 25 депутатов. В декабре 2005 года о начале создания культурной автономии заявили "прибрежные шведы", которые в течение ближайшего года собираются составить необходимый список в 3 000 человек. Вывод докладчика: законодательная база для создания национально-культурной автономии в Эстонии существует - одна создана и ещё две - русского и шведского меньшинств - находятся в процессе делопроизводства. Ситуация с регистрацией русской культурной автономии непростая, но, как считает Черепанов, вполне рабочая. Он уверен, что в ближайший год или два года русская культурная автономия в Эстонии будет создана или, по крайней мере, будут созданы списки национального меньшинства, на что по закону даётся год с момента получения полномочий. А затем выборы.

Черепанов также привел любопытную статистику и рассказал о пассивности русских избирателей: "По данным на 2000 год 38% жителей Эстонии - 344 796 человек - были русские, из которых 98,2% считают своим родным языком русский и идентифицируют себя как этнические русские. Для сравнения, среди эстонцев этот показатель - 97,9%, то есть ниже. (...) Таким образом, в Эстонии проживает 37,3% этнических русских, для которых не может быть неважным сохранение своей русскости, то есть языка и культуры. И культурная автономия могла бы стать одним из вариантов такого сохранения и развития русского языка и культуры в Эстонии уже давно - ещё 12 лет назад. В чём же дело? Почему возможность не реализована? Почему русские партии не представлены в парламенте, а только лишь за редким исключением местных самоуправлений? Активность русских избирателей на последних выборах была только 30%. Это означает, в том числе, что большинство русских избирателей не видит той реальной политической силы, которая может представлять их интересы. Одна из основных причин - русская община Эстонии никогда не была организована и не имела объединяющей цели. За годы, прошедшие с момента восстановления независимости Эстонии, возникали различные общественные и политические организации, которые декларируют своё исключительное право представлять интересы русской общины, но ни одна из созданных организаций не имела реальной поддержки непосредственно общины. Постсоветские политики русских партий, имея неплохие стартовые позиции, не смогли и не захотели использовать возможность сделать русскую общину полноправной частью политической системы. Пассивность, отсутствие профессионализма, личные интересы и так далее сделали русских политиков ненадёжными партнерами, как для эстонских партий, так и для российских партнёров. Началом процесса послужило участие русских партий в коалиционных соглашениях после муниципальных выборов 1999 года, когда впервые русские попали во власть в Таллинне. Нарушения договорённостей, коррупционные скандалы послужили катализаторами процесса и зарядом на подавление русской политики со стороны эстонской политической элиты. После этого произошла мощная пропагандистская компания по дискредитации русских партий и созданию юридического обоснования вымирания русской политики, естественно промывка мозгов с формулировкой утверждения, что за русские партии голосовать бесполезно - голоса все равно пропадут. Оппозиционные силы не финансируются. Прагматичные чиновники путинской России тоже решили пойти наиболее простым путём: они нашли себе более серьёзного и влиятельного партнёра. Наиболее подходящей оказалась Центристская партия, о поддержке которой официальная Россия заявляла не раз..."

На ряд аспектов культурной автономии обратил внимание председатель ЕРА, сотрудник секретариата фракции "Зеленые/Европейский свободный альянс" Мирослав Митрофанов (ЗаПЧЕЛ): "Национально-культурная автономия существует как антитеза территориальной, там, где нет возможности выделить территориально проживание какого-то меньшинства на определённой территории и создать местные органы власти. Взять ту же Латвию, где русское меньшинство и представители русской общины распределены по всей территории страны, например, в Риге - 50% на 50% населения, и выделить какую-то часть страны и объявить, что здесь будет русская власть по практическим соображениям невозможно. Другая антитеза - это теория мультикультурализма, предполагающая, что национальное большинство страны вместе с меньшинствами должно заботиться, беспокоиться об интересах и правах национальных меньшинств. То есть, общество как бы едино в оценке ценности многокультурности и все политики и общественные деятели вне зависимость от того, принадлежат они к большинству или меньшинству, вместе общими силами заботятся о меньшинстве, в том числе. Такой подход работает в цивилизованных странах, где сложилась политическая нация и где есть традиционные терпимые отношения к национальным меньшинствам. (...) Рамочная конвенция о защите национальных меньшинств является инструментом, созданным в середине 1990-х годов Советом Европы с точки зрения и в рамках теории мультикультурализма. Конвенция рассчитана на условия развитого демократического общества, в котором все будут заботиться о национальных меньшинствах. Но в условиях переходного общества или недоразвитого демократического, в котором мы здесь в странах Балтии до сих пор живём, оказалось, что Рамочная конвенция в значительной степени является инструментом защиты интересов государства по отношению к требованиям меньшинства. Она может стать инструментом защиты меньшинства, если размер русской общины, размер национальных меньшинств резко уменьшится, скажем, в течение ближайших десятилетий. Инструмент Рамочной конвенции может стать действенным инструментом для защиты меньшинств и по мере взаимодействия, диалога с Советом Европы, но это займёт долгие и долгие десятилетия".

На примере Латвии Митрофанов выделил несколько минусов реализации национально-культурной автономии: "Первая слабая сторона применительно к латвийским условиям - это резкое обострение на начальном этапе борьбы за политический контроль над автономией. То есть в течение нескольких лет это будет история перетягивания канатов, борьбы за то, кто из политиков будет определять судьбу этой автономии. Второе, это неизбежное дробление русской общины на массу, по крайней мере, на десяток зарегистрированных национально-культурных автономий. Дело в чисто экономическом интересе, который заключается в том, что в рамках культурной автономии меньшинству выделяются со стоны государства некоторые средства для реализации собственных преференций. Этот прагматический расчёт заставит не только украинцев, белорусов, евреев, татар, которые сейчас являются объективной частью русскоязычной общины и одновременно этническими меньшинствами, регистрировать параллельные структуры при государстве. Думаю, что и часть русских постарается воспользоваться возможностью, чтобы зарегистрировать отдельную автономию, скажем, старообрядческого населения".

По словам главы ЕРА, русская автономия Латвии, возникнув немного ранее, могла бы привести к самоизоляции русской общественности от жизни большинства, мол, были бы заморожены условия, существовавшие в течение первого десятилетия после восстановления государственной независимости. Кроме того, как подчеркнул Митрофанов, автономия при желании и некоторой консолидации прогосударственных партий или правящего большинства может стать инструментом контроля государства над общественной жизнью меньшинства. Среди плюсов он отметил, в том числе и такой: "Регистрация национально-культурной автономии - это символический момент признания государством наличия определённого меньшинства. Сейчас мы наблюдаем дуализм: с одной стороны говорят, что общество многокультурно и в Латвии живут представители разных национальностей, но все языки кроме латышского в Латвии признаны иностранными - так записано в законе. Фактически государство, таким образом, отрицает наличие или признание этих меньшинств. Как бы они и есть, но с другой стороны их нет и кроме экспертов и учёных никто их не признает".

"Если речь о культурной, а не культурно-территориальной автономии, то применительно к Германии культурную автономию можно рассматривать как нечто среднее между ассимиляцией и изоляцией, - считает в свою очередь журналист телеканала RTVI Борис Немировский (Берлин). - Я знал в Германии множество примеров самой настоящей культурной изоляции. Так, в одном городе, где мне довелось жить, существует огромный полностью заселенный русскоязычными - немцами-переселенцами и евреями из стран СНГ - дом, который они сами называют гетто. Там живут люди, не пытающиеся интегрироваться, войти в жизнь. (...) Другой пример полной изоляции - это наши дети. Они ещё говорят по-русски, но только с нами. Между собой они говорят в Германии по-немецки. Опять же не получается в этом случае автономии. Есть или немцы, которых и местные жители воспринимают не иначе как немцев, или есть люди, которые полностью закрылись сами в себе: им ничего не светит, они говорят между собой по-русски, смотрят русское телевидение. (...) Я знаю как минимум три примера успешной культурной автономии в Германии, но все они связаны с территориальным пребыванием этих автономий".