Россия на пороге электоральных изменений

Политические, экономические и иные институциональные изменения, происходящих в любом обществе, являются результатом либо целенаправленных действий властей, либо спонтанных общественных процессов. Значимость этих двух составляющих, а также формы и результаты их взаимодействия могут быть разными в разные исторические периоды.

В посткоммунистической России, начиная с первой половины 1990-х годов и до настоящего времени, главным источником общественных изменений являлась власть, причем не только фактически, но и идеологически. Идеология власти, если свести ее к упрощенной формуле, доныне состоит в том, что для конечного успеха реформ ей необходимо реализовать определенный набор реформистских мер, преодолевая при этом пассивное, но упорное сопротивление со стороны отдельных сегментов электората.

Такая политика и такое понимание властью своих задач имеют свои, исторически обусловленные, причины. Вместе с тем, возможность осуществления такой политики имеет свои пределы. В обществе, внешне являющемся пассивным объектом управляющих воздействий, протекают скрытые ментальные и институциональные процессы. Эти процессы, постепенно набирая силу, могут стать источником крупных изменений, происходящих независимо от воли властей и порой неожиданно для них.

В странах с демократическим устройством политических институтов изменения, вызванные спонтанными общественными процессами, как правило, осуществляются в форме электоральных революций. Классическим примером такой революции может служить возникновение в Англии партии лейбористов, радикально изменившее политический ландшафт этой страны в ту историческую эпоху. История стран с демократической формой правления знает много примеров подобных революций разной идейной направленности, как конструктивных, так и деструктивных по своим последствиям.

С нашей точки зрения, предпосылки для электоральной революции назревают сейчас в России. Российский электоральный ландшафт, вопреки кажущейся стабильности, находится на пороге очень существенных изменений, которые будут сопровождаться острой борьбой за передел электорального пространства. Автор данной статьи рассматривает этот процесс как неизбежный и, в целом, позитивный, но одновременно несущий в себе и определенные опасности. Описание этого процесса и его возможных сценариев составляет аналитическую цель данной статьи.

Вместе с тем цели автора не ограничиваются аналитическим рассмотрением ожидаемых изменений.

Политическим силам, стремящимся к созданию в России полноценных институтов демократии и рынка, не могут быть безразличны результаты грядущей электоральной революции. Реформистские силы, равно как и другие политические силы, не могут контролировать этот общественный процесс, однако они могут целенаправленно воздействовать на него, влияя в желаемом для себя направлении. Таким образом, политической целью статьи является формулирование программы действий для реформистских политических сил.

Начнем с некоторых аналитических выводов и прогнозов.

Предпосылки электоральной революции

Демократия в России в скором времени заработает. Утверждение о том, что институты демократии в России в скором времени станут выполнять свои функции, может быть подвергнуто сомнению с двух прямо противоположных точек зрения. С одной стороны, можно сказать, что институты демократии в России уже работают. Это будет правдой примерно в той же степени, в какой можно говорить о том, что в России уже работают институты рынка (в действительности они частично работают, но очень неполноценно). Нечто похожее можно утверждать и в отношении демократии. По выражению Ю.Левады, демократия в России носит "зрительский" характер, поскольку она не укоренена ни в формальных, ни в неформальных структурах общества. Эту формулировку следует считать весьма точной характеристикой сегодняшнего, но, по нашему мнению, не завтрашнего состояния российских политических институтов.

С другой стороны, названный тезис может быть оспорен с той точки зрения, что в России демократия не работает, поскольку российский избиратель пассивен и легко позволяет собой манипулировать. Кроме того, потенциальная активность российских избирателей успешно подавляется так называемым "административным ресурсом" и растущей монополизацией СМИ. В этом контексте многие политологи называют современное политическое устройство России "манипулятивной демократией". Эту точку зрения следует, опять таки, считать верной применительно к сегодняшнему, но не завтрашнему дню российской политики. Такой прогноз основан на том, что российские избиратели, невзирая ни на какие сложности, имеют реальную возможность пользоваться правом голосования. Для того, чтобы лишить их этой возможности, в стране нужно устанавливать сталинский режим, что в действительности невозможно, и к чему современная российская власть никоим образом не стремится. Что же касается "административных ресурсов" как средств манипулирования результатами выборов, то их действенность не следует преувеличивать. На самом деле они представляют собой лишь слабый манипулятивный заслон, который легко может быть преодолен при возрастании политической активности избирателей (события 1989 - 1991 годов - наглядное тому подтверждение).

Эпоха политической пассивности российских избирателей заканчивается.

Существует немало признаков, прямо или косвенно свидетельствующих о том, что шок и депрессия, вызванные у избирателей кризисом 90-х годов, проходят. Организации, проводящие опросы общественного мнения, фиксируют перелом трендов общественного настроения в сторону большего оптимизма и уверенности людей в своих силах.

Наряду с изменениями в общественных настроениях происходит рост и самоорганизация экономики. Доказательством следует считать не только динамику макроэкономических показателей, но и множественные свидетельства о том, что заработали заводы, и производство стало расти. Лидеры российской промышленности уверенно говорят о том, что, несмотря на текущие трудности, Россия вступила в фазу долгосрочного экономического роста. Наряду с ростом промышленности есть все основания ожидать в ближайшие годы впечатляющего роста производства в сельском хозяйстве, сырьевая база которого станет мощным стимулом для оживления экономики малых и средних городов.

Рост доходов и снижение безработицы станут основой для преодоления чувств апатии и безнадежности, преобладающих у жителей депрессивных регионов страны. Вместе с тем, экономический рост никоим образом не следует отождествлять с политической стабильностью. В действительности электоральная ситуация может оказаться как раз обратной. В частности, по мере увеличения занятости следует ожидать роста числа трудовых и социальных конфликтов. В этих конфликтах неизбежно будут участвовать и местные власти. Борьба конфликтующих сторон за привлечение на свою стороны местных властей может придать чрезвычайную остроту политическим процессам на местах. Будущий экономический рост и ожидаемый рост политической активности, таким образом, взаимосвязаны.

Очевидным диссонансом по отношению к названным изменениям выступает тенденция ухудшения отношения к политикам, роста разочарования российских избирателей. Правда, рейтинг президента В.Путина сохраняет свой высокий уровень. Однако в отношении всех прочих выборных субъектов политики, как индивидуальных, так и институциональных, за очень редкими персональными исключениями, рост недоверия налицо, особенно в отношении представительных органов власти. Это проявляется, в частности, в снижении явки на выборах и росте числа голосов, подаваемых за позицию "против всех". Растет общественный негативизм в отношении грязных и бессмысленных выборных кампаний, и одновременно - потенциальный электоральный запрос на некую новую, осмысленную и честную политику.

Начиная с 2000 года стали появляться признаки роста независимой политической активности в регионах. Так, в феврале 2002 г. в Красноярском крае общественными организациями впервые в новейшей российской истории был успешно осуществлен сбор подписей за проведение референдума по экологической проблематике. В новостных сюжетах СМИ все чаще появляются сообщения о намерении отдельных жителей регионов выдвигать свои кандидатуры на выборах в региональные и муниципальные законодательные собрания. Как правило, в основе таких заявлений лежат конкретные конфликтные ситуации, касающиеся жителей определенной территории и не решаемые обычными средствами путем подачи заявлений и жалоб. Заметно возрастает число случаев успешного отстаивания гражданами и их объединениями своих прав в судах. Это приводит не только к постепенному изменению судебной практики, но и к повышению доступности правосудия, а также росту готовности людей легальными способами эффективно отстаивать свои права. Названные тенденции самоорганизации общества, с нашей точки зрения, в ближайшие годы будут набирать силу и со временем радикально преобразуют российский политический ландшафт.

Мотивации и идеи электоральной революции

Рост потенциальной активности избирателей базируется на определенных общественных мотивациях, на основе которых формируются более конкретные электоральные запросы и политические идеи. Мотивации, а также вытекающие из них запросы и идеи меняются с течением времени, формируя долгосрочные тренды электорального поведения.

Рассмотрим состояние этих трендов, каким оно видится на сегодняшний день.

Структура политических мотиваций. Сегодняшняя структура политически значимых общественных мотиваций видится состоящей из двух крупных сегментов, которые могут быть названы "державным" и "социальным". Содержание мотиваций первого сегмента может быть выражено известным афоризмом "за державу обидно", а второго - формулировкой "чтобы народу стало жить хоть легче" (обе формулировки часто повторяются при проведении фокус-групп).

Различие в мотивациях или, точнее, в ценностях между "державным" и "социальным" сегментами ярко проявило себя, в частности, при обсуждении в фокус-группах вопроса о воссоединении России и Белоруссии. Представители "державного" сегмента выступали за воссоединение, невзирая на издержки этого процесса и даже на возможное снижение их личного благосостояния, тогда как представители "социального" сегмента, озабоченные своим личным благосостоянием, выступали категорически против.

В обозримом будущем следует ожидать резкого сокращения или даже распада державного сегмента и заполнения высвобождающегося пространства социальным. Причины связаны не только с демографическими факторами, но и упадком мотивационной составляющей державной идеи, о чем будет подробнее сказано ниже. Эти ожидаемые изменения являются важной, но не единственной предпосылкой для назревающего переструктурирования электорального пространства.

В перспективе можно, по-видимому, рассчитывать на появление нового патриотического электорального сегмента, не советско-державного, а, если можно так выразиться, демократического типа. "Старый" и "новый" патриотические сегменты объединяют общие для них ценности самоотверженности, государственного или общественного служения, а при необходимости и готовности к жертвам. Такая система ценностей резко отличает "патриотические" сегменты от системы ценностей преобладающего ныне "социального" сегмента, идеологию которого можно выразить формулой "любовь и жалость к самому себе", приоритет личных потребностей над любыми другими.

В долгосрочной перспективе надежды на возрождение России связаны, конечно, с появлением нового патриотического сегмента. Признаки его возникновения существуют уже сейчас, в том числе и среди молодежи. К сожалению, процесс структурирования этого сегмента находится сейчас лишь в самой начальной стадии. Появление новой патриотической идеологии со временем может стать самостоятельным фактором переструктурирования электорального пространства, но не в ближайшей, а в более отдаленной перспективе.

Существуют еще политические мотивации националистического типа, которые в обозримом будущем могут набрать ощутимую силу. Однако из-за недостатка эмпирического материала эти мотивации здесь рассматриваться не будут.

Структура электоральных запросов. Электоральный запрос является промежуточным звеном между общественными мотивациями и конкретными политическими идеями.

Электоральные запросы могут акцентироваться как на самих политических мотивациях, так и на средствах их реализации. Первые мы будем называть "прямыми", вторые - "инструментальными". Используя психологическую терминологию, можно сказать, что инструментальные электоральные запросы представляют собой политические мотивации, скорректированные с учетом "принципа реальности". Напротив, прямые запросы являются выражением своего рода психологического бунта, нежелания считаться с реальностью. Такой бунт может принимать форму обращения к властям с требованиями, нереалистичность которых ясна самим предъявляющим эти требования. Прямые электоральные запросы и сопровождающее их состояние психологического бунта могут принимать форму политической обструкции, образуя один из типов так называемого "протестного голосования".

Электоральные запросы, базирующиеся как на "державных", так и на "социальных" мотивациях, претерпели на протяжении прошедшего десятилетия определенную эволюцию, причем в прямо противоположных направлениях.

Электоральный запрос державного типа в самом начале 90-х годов имел явно выраженный инструментальный характер, выражавшейся формулой "восстановить целостность СССР, если потребуется, то и силой оружия". Однако впоследствии этот запрос очень быстро утратил инструментальный характер в связи с явной нереалистичностью данной политической идеи. Это вызвало резкий всплеск обструкционистского голосования, результатом которого стал электоральный успех партии Жириновского. В дальнейшем эмоции протеста в данном сегменте электората постепенно утрачивали свой накал, трансформируясь в своего рода "обиду" или фрустрацию, выражаемую пессимистичной формулой "развалили державу". Таково состояние "державного" сегмента на сегодняшний день. В будущем, как уже говорилось, можно ожидать дальнейшего ослабления его мотивационной основы и постепенного поглощения "социальным", а также, возможно, "новым патриотическим" сегментом.

В отличие от державного, социальный запрос на протяжении минувшего десятилетия медленно эволюционировал в сторону большей инструментальности. Есть все основания считать, что в ближайшие годы эта тенденция будет продолжаться, формируя предпосылки для крупных электоральных изменений. Если в первой половине 1990-х годов в фокус-группах преобладали эмоциональные формулировки типа "пусть Ельцин вернет нам то, что мы заработали" или "пусть новых русских заставят вернуть награбленное", то в последующие годы можно говорить о медленно протекающих процессах поиска инструментальных идей, способных, по мнению респондентов, способствовать реализации их социальных требований. При этом следует подчеркнуть, что речь в данном случае идет не о политических доктринах, создание которых является делом элиты, а о том, что А.Амальрик еще в 1970-е годы назвал "субидеологиями-чувствами": простейшими с точки зрения логической структуры, слабо оформленными, но эмоционально заряженными идеями.

В настоящее время можно говорить о постепенном структурировании "социальных" общественных мотиваций в следующие три типа потенциальных электоральных запроса, или, говоря иначе, три потенциальных политических программы (речь идет об электоральных запросах, которые могут проецироваться на всероссийский уровень. Существуют и запросы местного масштаба, которые требуют специального изучения), с реализаций которых люди связывают определенные надежды на улучшение условий своей жизни:

"антикоррупционный", делающий акцент на пресечении воровства и взяточничества как источнике наведения порядка и повышения благосостояния народа;

"правовой", выражаемый афоризмом "сделать так, чтобы законы соблюдались", а благодаря этому "экономика заработала";

"антиолигархический" (или "социалистический" в прудоновском понимании этого слова), выражаемый формулой "пусть олигархи поделятся с народом тем, что они награбили".

"Антикоррупционный" запрос часто выступает не сам по себе, а в сочетании либо с "правовым", либо с "антиолигархическим", в связи с чем можно говорить о редукции этих запросов к бинарной структуре антикоррупционно-правового и антикоррупционно-социалистического запросов (мотивационный потенциал последнего усиливается мотивациями социального реванша).

Таким образом, сегодня можно говорить о том, что:

доминирующим становится "социальный" сегмент политических мотиваций, растущий за счет сокращения "державного". В будущем "новый патриотический" сегмент может начать расти за счет "социального", но пока этот процесс не приобрел сколько-нибудь заметных масштабов (ныне можно говорить лишь о начале активизации некоторых элементов нового мировоззрения);

преобладающий и растущий "социальный" сегмент общественных мотиваций эволюционирует в сторону большей инструментальности, концентрируясь на двух электоральных запросах, объединенных общей антикоррупционной направленностью, но с уклоном либо в "антиолигархический", либо в "легитимно-правовой" способ достижения цели. Последний сегмент может иметь точки соприкосновения с формирующимся новым патриотическим сегментом.

Складывающаяся бинарная структура электоральных запросов создает потенциальную предпосылку для формирования биполярной партийной структуры, состоящей из "новой левой" (популистской) и "новой правой" (государственнической, консервативной) партий. При этом стартовые позиции популистской партии выглядят в настоящий момент намного более сильными, если не абсолютно доминирующими. Результатом может стать появление российского аналога чилийского президента С.Альенде, который своими действиями довел до крайности политическую и экономическую обстановку в стране, погрузив ее в пучину нарастающих социальных конфликтов.

Существуют ли возможности для предотвращения этой угрозы? Для ответа на этот вопрос следует рассмотреть конкретные сценарии преобразования нынешней электоральной структуры.

Сценарии электоральной революции

Если политические мотивации и вытекающие из них электоральные запросы можно уподобить политическому "спросу", то структура политических партий и выдвигаемых ими идей образует политическое "предложение". Конкретные результаты выборов представляют собой структурирование и адаптацию существующего политического спроса под заданные параметры политического предложения. Изменения в структуре политического предложения могут, как известно, существенно изменить результаты выборов при неизменных общественных мотивациях.

Между формированием политических запросов и созданием адекватной им структуры политических предложений существует временной лаг, порой очень значительный. Это означает, что фактическая структура политического предложения может сильно не соответствовать наличной структуре политического спроса. Это создает эффект "вынужденного" голосования за те неполноценные или не вполне желаемые политические предложения, которые хотя бы в чем-то могут напоминать востребованные. Одновременно неадекватность политического предложения приводит к возникновению хорошо известных российским избирателям явлений электоральной обструкции и абсентеизма, сигнализирующих о наличии неудовлетворенного политического спроса.

Рассмотрим возможный сценарий преобразования нынешней структуры политического предложения под воздействием меняющейся структуры социальных запросов. Для простоты отождествим структуру политического предложения со структурой федеральных политических партий.

Рассмотрение сценария электоральных преобразований не ограничится федеральным уровнем, но будет включать в себя также региональный и муниципальный уровни.

Любая революция, как известно, происходит в "слабых звеньях" существующей общественной системы. Попытаемся определить эти звенья на всех трех уровнях иерархии выборных органов представительной власти.

Федеральный уровень: популистская угроза. Если рассматривать этот уровень отдельно от нижестоящих, то здесь следует ожидать обострения борьбы за передел электорального поля при сохранении "зрительского" характера демократии. Рискнем сделать прогноз, что уже в ближайшем политическом цикле можно ожидать пробы сил потенциальных претендентов, хотя по-настоящему серьезная борьба развернется позднее.

С нашей точки зрения, главные события должны произойти на электоральном поле, занимаемом ныне КПРФ. При кажущейся незыблемости позиций КПРФ предпосылки для такой революции нарастают. Процесс деструкции электората КПРФ можно сравнить с таянием айсберга, при котором медленное и постепенное уменьшение массы льда внезапно сменяется растрескиванием и распадом на малые фрагменты, таяние которых происходит почти мгновенно.

Предпосылками для ускоренного "таяния" и "растрескивания" электората КПРФ являются старение данного политического бренда и изначальная эклектичность его позиционирования. Эта эклектичность выражается в том, что и в самой политической позиции КПРФ, и в структуре ее электората существуют два выраженных и не смешивающихся друг с другом сегмента, которые уже были описаны нами выше "державный" и "социальный".

В перспективе, как мы уже отмечали, державная составляющая в электорате КПРФ, как и во всем российском обществе, будет ослабевать и маргинализироваться, а социальная нарастать. Однако в позиционировании КПРФ происходит усиление державной составляющей при эклектичном приплюсовывании к ней определенного набора социальных лозунгов. Этот процесс следует считать закономерным, поскольку отказаться от державной составляющей идеологии КПРФ не может, т.к. державная идея изначально составляла ядро данного политического бренда, своим названием, программой и символикой подчеркивающим преемственность с КПСС.

Эклектичность соединения державного и социального идеологических блоков в позиционировании КПРФ, а также постепенное ослабление державных и усиление социальных мотиваций в российском электорате создают предпосылки для откола от КПРФ социального сегмента и редукции данного бренда к маргинализующемуся державному сегменту. Место идейного "стыка" державного и социального блоков представляет собой слабое звено в позиционировании КПРФ, которое со временем неизбежно станет объектом атаки со стороны политических конкурентов. Такой конкурент в настоящее время уже появился в лице депутата Государственной Думы О.Шеина и недавно созданной им "Российской партии труда". Шеин, в последнее время часто появляющийся на экране телевизора, уже неоднократно заявлял, что КПРФ - это партия прошедшей эпохи, которая в нынешних условиях реально не защищает права трудящихся. Судя по исследованиям, проводившимся с помощью фокус-групп, этот тезис может стать эффективным риторическим оружием в борьбе за передел электорального поля, поскольку он воспринимается как справедливый многими избирателями, включая немалое число тех, кто причисляет себя к сторонникам КПРФ. (Сказанное не означает, что Шеину и его "Трудовой партии" достанется главный приз в борьбе за передел электората КПРФ. В частности, у Шеина слабая персональная харизма, поэтому его действия следует признать правильными скорее с аналитической, чем с политической точки зрения. Но если этот приз не достанется Шеину, его неизбежно получит кто-то другой, может быть даже из состава самой КПРФ в случае ее раскола.)

Потенциальный успех новой популистской партии, если она сумеет прорваться в публичное поле, может оказаться буквально взрывным, поскольку он не ограничится захватом социального сегмента электорального поля КПРФ, но и распространится на территорию так называемых центристских и даже правых партий, электорат которых в значительной мере представляет собой явно выраженный социальный тип избирателей. Состояние публичной риторики этих партий на сегодняшний день таково, что любая эффективная риторическая атака может буквально вымести их с электорального поля.

Взрывной характер электорального успеха новой популистской партии будет усиливаться еще одним обстоятельством. Электоральная экспансия КПРФ в 90-е сдерживалась наличием численно преобладавшего некоммунистического электората, активно не желавшего победы этой партии. Для новой популистской партии такое ограничение будет отсутствовать, открывая возможность для беспрепятственного распространения ее влияния на правый фланг электорального поля.

Возникновение сильного электорального преемника КПРФ приведет, таким образом, к значительному полевению парламента и усилению его политической активности. Такой парламент сможет поставить вопрос о пересмотре итогов приватизации, контроле над олигархическими структурами (олигархи в этом случае заплатят за то, что воспрепятствовали созданию народного капитализма и подмяли всю экономику под себя. Как писал в свое время Ф.Хайек, олигархическая экономика опасна тем, что ее можно очень легко поставить под контроль государства), борьбе с коррупцией в популистском понимании этого лозунга и других популистских мерах, губительных для экономики. Новая политическая сила может добиться успеха и на президентских выборах, приведя к власти уже упомянутого аналога латиноамериканского популистского лидера типа С.Альенде.

Что может противостоять политической экспансии новой популистской партии, если таковая возникнет? На идейном уровне - только наличие некой другой партии, отстаивающей идею рыночных реформ, законности и правопорядка (эту гипотетическую партию можно назвать "новой правой").

Если создание новой правой партии не состоится, или такая партия не сможет перехватить политическую инициативу, противостоять натиску популистов вынуждена будет президентская и правительственная власть. При отсутствии парламентской поддержки это противостояние будет осуществляться нелегитимными и манипулятивными средствами, что приведет к воспроизводству коррупционной среды и усилит разложение государства. Не исключено также, что и сама президентская власть в результате очередных выборов будет значительно леветь и сама станет проводником популистской политики.

Вместе с тем, достаточно очевидно, что создание сильной правой партии на федеральном уровне в рамках "зрительской" демократии невозможно. Причин этому видится две. Во-первых, российская история 1990-х годов показала, что нельзя создать убедительную партийную программу или идеологию умозрительным, кабинетным способом. Авторы таких программ, как правило, невольно копируют стилистику КПСС, делая невозможным сколько-нибудь осмысленное восприятие их продукта. Во-вторых, отношение избирателей к людям и программам, не имеющим за собой реальных политических дел, дошло до крайней степени недоверия, которое усугубляется с каждым политическим циклом. Достижению такого результата в немалой степени способствовали политические технологи, бесчисленное число раз разворачивавшие перед избирателями виртуальные программы самой разной направленности (державные, православные, националистические, различные варианты популистских и другие). Опыт пропагандистских усилий СПС в 2001 - 2002 годах, когда активное участие лидера этой партии в новостных и аналитических ТВ-передачах в конечном счете привело к падению его рейтинга, показывает, что подмена политической партии пиаровской структурой является проигрышной электоральной стратегией.

Что может быть противопоставлено растущей популистской угрозе и на какие электоральные процессы может опираться создание новой правой партии? Для ответа на этот вопрос следует обратиться к рассмотрению электоральных процессов на нижестоящих уровнях иерархии выборных властей.

Региональный уровень: конфликты интересов. Возможность возникновения на этом уровне каких-либо конструктивных общественных движений, которые могли бы стать федеральными, выглядит сомнительной. Российские регионы - это чрезвычайно гетерогенные образования, включающие в себя региональные столицы, другие города, различные по числу жителей и экономической структуре, сельскую местность. Многие регионы имеют в своем составе субрегиональные территории, резко отличающиеся друг от друга по своей социальной и экономической структуре. Конфликты интересов между субрегиональными территориями имели место уже в 1990-е годы, причем один из их видов, а именно конфликт между губернатором и мэром региональной столицы можно даже считать институционализировавшимся.

Вместе с тем конфликты такого рода до сих пор имели скорее скрытый, "аппаратный", чем открытый электоральный характер. Имевшие место попытки использовать подобные противоречия в выборных кампаниях были конъюнктурными и не имели никаких реальных последствий. Однако есть все основания ожидать, что уже в ближайшем будущем к этой борьбе будут подключены соответствующие социальные сегменты, выступающие в роли мощного лоббистского рычага.

Фактор гетерогенности территориальной структуры регионов сам по себе не делает невозможной политическую самоорганизацию общества на уровне регионов, но усложняет ее, делая сопоставимой по сложности с самоорганизацией национального государства. Существует, однако, еще один фактор, затрудняющий такую самоорганизацию или делающей ее невозможной. Регионы, по определению, не являются самостоятельными государствами, поэтому многие административные и законодательные полномочия являются прерогативой федерального центра. Реальное разделение этих полномочий сегодня представляет собой сложную и причудливую картину, причем полномочия федерального центра глубоко и вместе с тем хаотично вклиниваются в полномочия региональных властей. Важно еще отметить, что изменения в федеральном законодательстве могут внезапно и порой существенно повлиять на конфигурацию разделения полномочий. Все это, по нашему мнению, делает невозможным создание и проведение в жизнь какой-либо осмысленной региональной политической программы.

Таким образом, с нашей точки зрения, политический процесс на региональном уровне в случае его ожидаемой активизации приведет скорее к усилению политических склок, чем к региональной политической консолидации. Такая политическая среда легко может стать питательным бульоном для использования административных ресурсов, различных манипулятивных и "грязных" технологий. Регионы сами по себе не смогут стать источником конструктивных политических идей. Такие идеи, с нашей точки зрения, могут прийти на региональный уровень только извне, со стороны федерального и муниципального уровней. (В.Найшуль, исходя, по-видимому, из сходных соображений, предлагал вообще упразднить региональный уровень административно-территориального деления страны.)

Муниципальный уровень: "революционная ситуация". Этот уровень отличается от регионального в первую очередь меньшими территориальными масштабами и гораздо более гомогенной социальной структурой жителей. Это резко ослабляет возможность возникновения стойких конфликтных ситуаций между различными географическими сегментами избирателей в составе территориальных образований данного типа.

Степень юридического бесправия муниципальных властей по сравнению с региональными еще более велика. Это обстоятельство может создать очень серьезные проблемы на стадии развития муниципальных политических движений, но на начальной стадии активизации электоральных процессов этот фактор может не сыграть никакой роли.

Описание электоральной ситуации на муниципальном уровне начнем с рассмотрения конкретного примера, основанного на результатах специального фокус-группового исследования. Затем мы попытаемся распространить выводы этого исследования на другие случаи, вводя при этом соответствующие поправки.

Исследование, о котором идет речь - это проведение автором этих строк фокус-групп с жителями г. Уссурийск Приморского края в мае 2001 г. Уссурийск - типичный депрессивный город с числом жителей около 160 тысяч человек. Результаты исследования произвели сильное впечатление на всю социологическую группу, причем наиболее важные выводы явились побочными по отношению к тем конкретным целям, ради которых проводилось исследование.

Пожалуй, наиболее важным результатом исследования стала явно выраженная среди участников групп потенциальная готовность к политическому действию, но никоим образом не погромного характера. При обсуждении результатов участники исследовательской группы пришли к выводу, что в каждой фокус-группе из 12 участников примерно по 10 человек выразили бы готовность записаться в тайное общество (наподобие революционного кружка или партии), если бы ведущий высказал такой призыв и обозначил понятные для участников политические цели. Более того, есть основания предполагать, что среди участников фокус-групп можно было бы легко найти достаточное количество добровольцев для записи ни много, ни мало, как в боевую группу для защиты создаваемой организации от местных властей, предпринимательской мафии, китайцев и других возможных врагов. Последний элемент, хотя это является гипотезой, следует считать не просто некой технологической возможностью, а частью потенциального электорального запроса, реализация которого могла бы значительно укрепить авторитет организации и доверие к ней в восприятии ее участников.

Описанную выше электоральную ситуацию можно сравнить с перегретой жидкостью, которая не вскипает из-за отсутствия центров парообразования. Роль такого центра или кристалла мог бы сыграть социальный типаж, родственный архетипу революционного агитатора, вооруженного пропагандируемой им политической идеей.

Простая программа, то есть своего рода программа-минимум, с которой мог бы выступать агитатор на начальном этапе реализации проекта, может состоять в следующем:

главной проблемой в городе, в регионе и в стране является борьба с мафией и коррупцией. Поэтому необходим "учет и контроль" за действиями властей; в городе, в регионе и в стране эту роль должны выполнять представительные органы власти, но они ее не выполняют. В этих представительных органах заседает непонятно кто;

начать нужно с того, чтобы сменить представительную власть у себя в городе.

Возможный алгоритм действий агитатора выглядит следующим. Агитационная группа, прибывшая в населенный пункт, близкий по своим характеристикам к Уссурийску, примерно за 6 месяцев до выборов в городскую думу проводит под видом социологического исследования несколько десятков фокус-групп для выявления потенциальных участников организации. Далее эти участники приглашаются на повторную встречу, в ходе которой агитатор объявляет свою политическую программу. Примерная структура выступления может быть следующей.

Агитатор представляется от имени всероссийской политической или правозащитной организации, название и позиционирование которой подлежат уточнению.

Агитатор обосновывает необходимость перехода жителей города к активным действиям, опираясь на конкретную фактуру, полученную ранее с помощью фокус-групп.

Агитатор делает вывод о необходимости людям объединиться для борьбы с коррупцией, произволом мафии и местных властей.

Агитатор обозначает ближайшую конкретную цель - победу на выборах в городскую думу, и описывает конкретные действия, которые необходимо для этого предпринять.

Агитатор заверяет участников встречи, что ни он сам, ни другие члены организации не намерены выставлять свои кандидатуры на выборах или как-то иначе руководить действиями будущей думы.

Агитатор обозначает примерную программу будущих действий думы: аудит, "учет и контроль", борьба с коррупцией, надзор за соблюдением законов.

Для выполнения этой программы агитатор обещает консультативную помощь со стороны своей организации.

Агитатор обозначает задачу всероссийского масштаба - создание организации или партии, целью которой станет осуществление подобных "революций" по всей стране, сначала в городах, затем в регионах, а затем и на федеральном уровне. Далее он говорит, что такая организация уже создана и работает.

Агитатор подчеркивает абсолютно законный характер как целей организации, так и методов, которыми она намерена действовать. Здесь агитатор может упомянуть о необходимости создания группы самообороны, подчеркнув строгое соответствие рамок ее действия закону о самообороне. Завершая речь, агитатор делает заявление о патриотическом характере движения и о том, что его целью является возрождение России. Здесь же агитатор может выразить уверенность в потенциальной поддержке со стороны президента В.Путина, зачитав в качестве доказательства подходящие по смыслу места из его выступлений.

После завершения выступления агитатор призывает добровольцев записываться в актив инициативной группы и в группу самообороны.

Автор этих строк убежден, что реализация данного сценария в конкретном городе Уссурийске является абсолютно реальным делом. Более того, можно не сомневаться, что подобные революции раньше или позже произойдут в подобных городах сами собой, а воздействие агитации послужит лишь катализатором этого процесса.

Может ли подобный сценарий быть реализован в других муниципальных образованиях? С нашей точки зрения, ответ на этот вопрос является утвердительным. К этому следует сделать следующие пояснения.

Наиболее перспективным сегментом с точки зрения накопленного протестного потенциала являются малые и средние города, но с определенными оговорками. (К аналогичному выводу пришел и упомянутый выше депутат О.Шеин, который назвал малые и средние города своим главным целевым электоратом на начальном этапе развития своей партии.) По нашим наблюдениям, многие из таких городов, имея сходные с Уссурийском проблемы, характеризуются более депрессивным (в психологическом смысле этого слова) настроем жителей, что, безусловно, затрудняет реализацию "революционных" сценариев. Существуют, наверное, и другие различия, описание которых требует проведения специальных и масштабных исследований. Вместе с тем, в названных типах городов значительный протестный потенциал накоплен практически повсеместно, и общественная депрессия является лишь одной из форм его проявления. Учитывая, что в рассматриваемом контексте слово "революция" является иносказательным, означающим призыв к вполне легальному и не энергозатратному участию в выборах, депрессивная форма общественного протеста может обладать вполне достаточным потенциалом для реализации описанного выше сценария.

Опыт наблюдения за выборными кампаниями в крупных городах дает основания для вывода о том, что сходные электоральные "революции" возможны и в них, хотя и на иной технологической основе. Один из возможных вариантов состоит в издании еженедельной бесплатной газеты (или создании иного канала СМИ), содержащей аргументированную критику городских властей и связанные с ней персональные разоблачения. Практика показывает, что интенсивная критическая кампания, если она выполняется на хорошем профессиональном уровне, способна в течение нескольких недель подорвать доверие к действующей городской власти и создать предпосылки для ее смены (знаменитые телепередачи Доренко, направленные против мэра Москвы Лужкова, по сути, строились по этому алгоритму). Проведение таких кампаний дает особенно сильный эффект в тех городах и регионах, где местные СМИ в наибольшей степени подконтрольны администрации (эффект прорыва информационной блокады).

Кампании, проводившиеся по такому сценарию, доныне имели своей целью смену главы администрации города, и это накладывало на них определенные ограничения. Общая для всех проблема состояла в том, что еще ни одному претенденту на пост мэра не удалось сформулировать убедительную позитивную идею развития города. Возможно, что такую программу вообще нельзя создать в существующих институциональных условиях. Это придавало кампаниям чисто негативистский оттенок, который спустя определенное время начинал осознаваться аудиторией. Данный результат убедительно подтвержден неоднократно проводившимися исследованиями: спустя шесть-восемь недель после начала агитации участники фокус-групп все чаще начинают говорить о том, что "критика не содержит в себе ничего конструктивного", что "все это мы уже слышали" и что "тот, кто критикует, ничем не лучше того, кого критикуют".

Применение подобной критической кампании для радикальной смены представительной ветви городской власти в крупных городах, насколько известно, до сих пор никем не проводилось. Между тем, именно в таких кампаниях может быть выдвинута конструктивная (или, как минимум, кажущаяся конструктивной) идея о том, что органы представительной власти должны эффективно осуществлять "учет и контроль" за деятельностью исполнительной власти. (С экономической точки зрения проведение кампаний в крупных городах намного более затратно. В малых городах типа Уссурийска масштабы кампании не велики и в них есть готовый "горючий материал" в виде потенциальной готовности к действию. Вместе с тем известны случаи, когда бесплатные городские выборные газеты, выпускаемые в крупных городах, после окончания кампании превращались в постоянные коммерческие издания, в той или иной мере разрушающие монополию местных СМИ. Это улучшает перспективы окупаемости подобных проектов и придает им характер долгосрочных коммерческих и политических инвестиций. Думается, что таким способом при вложении достаточных средств можно создать альтернативу даже знаменитому "Московскому комсомольцу".)

Подводя итог рассмотрению электоральной ситуации на муниципальном уровне мы можем сделать главный вывод о том, что электоральные революции, направленные на радикальную смену представительных ветвей власти, на этом уровне вполне возможны.

Каковы могут быть последствия подобных революций, если предположить, что они будут способствовать приходу в городские собрания честных и неподкупных людей, представляющих собой интеллектуальную элиту небольших по величине муниципальных образований (экономистов, бухгалтеров, производственников, отставных офицеров, работников городского управления, квалифицированных рабочих). Смогут ли эти люди осуществить какие-либо конструктивные преобразования? Ответ на этот вопрос требует подробного рассмотрения данной ситуации, причем сразу в нескольких плоскостях.

Последствия "муниципальной революции" на местном уровне. Нет никакого сомнения в том, что новый состав городского собрания окажется в чрезвычайно сложном положении. Чрезвычайная узость правовых возможностей городских собраний, изначальное отсутствие у депутатов квалификации, необходимой для того, чтобы разбираться в сложных (и часто намеренно запутываемых) вопросах городского управления, возможность выдвижения отдельными группами депутатов нереалистичных или экстремистских требований могут дискредитировать саму идею городского "народовластия". В результате рейтинг нового состава собрания резко упадет, и все вернется к первоначальной ситуации. Таким будет пессимистичный сценарий электоральной революции в муниципальном образовании. Следует отметить, что в России в начале 1990-х годов уже происходило нечто похожее с городскими и районными советами народных депутатов.

Попытаемся теперь определить условия, при которых сценарий работы городского собрания может оказаться более оптимистичным.

1. Независимо от того, по какой системе будут осуществляться выборы, выдвижение кандидатов должно осуществляться по единому списку с авторитетным лидером во главе. Иными словами, в выборах должны участвовать не отдельные кандидаты, а общественная организация или городская партия со своим уставом, моральным кодексом и клятвой верности служения жителям своего города и всей России. Все эти партийные атрибуты должны быть не бутафорской, а подлинной символикой, основанной на изначальных мотивациях создания организации. Организация должна быть способна блюсти моральную чистоту в своих рядах и уметь приходить к согласованным коллективным решениям. В малом городе создание такой организации является вполне возможным делом.

2. Новый состав городского собрания должен очень четко определить свою роль в управлении городом и не пытаться выполнять несвойственные ему функции (даже если такие функции предусмотрены или навязаны ему действующим законодательством). Функции, которые может и должно эффективно выполнять городское собрание, с нашей точки зрения, состоят в следующем:

финансовый аудит расходования городских средств (включая средства региональных и федерального бюджетов, расходуемых в городе);

контроль за соблюдением законов путем проведения депутатских расследований, а также путем обращения в различные административные инстанции, правоохранительные органы и суды;

преодоление информационной закрытости действий властей и предпринимательских структур, работающих в городе (реализация перестроечного лозунга "гласности");

обращения к региональным и федеральным властям с законодательными инициативами, направленными на создание адекватных правовых условий деятельности муниципальных образований.

Вполне очевидно, что самостоятельно и последовательно реализовать подобную схему работы депутатам городского собрания будет достаточно трудно. Методическая помощь извне, если она будет осуществляться честно и адекватно, без попыток манипулирования людьми в чьих-то чужих интересах, может существенно повысить шансы на реализацию оптимистического сценария.

Описанный выше сценарий "муниципальной революции" изначально включал в себя внешнюю методическую помощь на старте выборного процесса. Ясно, что в случае победы оказание такой помощи станет еще более необходимым. Для решения этой задачи нужна авторитетная и честная федеральная организация или партия, ставящая своей целью завершение демократических реформ в стране.

Переход "муниципальных революций" на федеральный уровень. Электоральная революция, даже если она произошла в небольшом провинциальном городе, является событием, которое имеет хорошие шансы попасть в новостные сюжеты ведущих федеральных телеканалов и заголовки газет. Эти шансы дополнительно возрастут, если такая революция будет сопровождаться привлекающими внимание событиями типа митингов, демонстраций, столкновений с милицией или местной мафией, вмешательством прокуратуры, судебными процессами и тому подобными инцидентами. Использование для освещения этих событий жанров и методов проведения пиаровских кампаний может усилить зрительский эффект восприятия событий и придать им характер действия, за которым будет с сочувствием следить вся страна.

Придание местным событиям федерального значения путем выхода на телевизионный эфир создает уникальную возможность для выдвижения нового политического лидера федерального масштаба и создания нового политического движения. Федеральный лидер всероссийского движения, формулирующий его цели и комментирующий в телеэфире организованные им события в конкретном городе, автоматически станет известность по всей стране, а созданное им движение станет федеральным политическим брендом. Помешать этому может только полная информационная блокада происходящих событий.

Лидер всероссийского движения, выступая в телевизионных новостях, получит возможность кратко сформулировать программу и моральные принципы своего движения: борьбу с коррупцией в масштабах всей страны путем осуществления электоральных революций в городах, а затем в регионах и на федеральном уровне при строгом соблюдении законов и личном бескорыстии участников движения. Лидер может призвать к повсеместному созданию филиалов своего движения, пообещав выслать по запросу программную и методическую литературу, а также прислать своих представителей и помочь организовать деятельность.

Выше был описан интенсивный вариант развития "революции", сопровождаемый активной пропагандистской накачкой. Однако этот процесс может протекать и постепенно, в более спонтанных формах. Теоретически возможен вариант распространения "революций" и без интенсивного использования телевизионного эфира, однако подробности такого сценария мы оставим за рамками рассмотрения.

Ключевой вопрос, требующий серьезного рассмотрения, состоит в следующем: каковы перспективы общественного движения, инициированного описанным выше "революционным" способом?

Возможных варианта видится два. Согласно первому из них движение быстро продемонстрирует свою несостоятельность, и единственным результатом в лучшем случае станет выдвижение на федеральный уровень очередной несостоятельной политической фигуры (или, в случае значительного начального успеха - политической партии), работающей по законам "зрительской" демократии. В течение одного-двух выборных циклов рейтинги этой фигуры или партии сойдут на нет, а электоральные процессы будут развиваться своим чередом без их влияния.

Второй вариант состоит в том, что движение сможет развиться в серьезную политическую силу, оказывающую существенное влияние на результаты выборов на всех уровнях административно-территориальной иерархии.

Какова может быть идейная позиция гипотетической партии, которая может создаться на основе электоральных революций, прошедших на нижних уровнях административно-территориальной иерархии?

Прежде всего, эта позиция не может быть произвольной, как это имеет место в партиях "зрительского" типа. Имея своей опорой городские собрания в муниципальных образованиях, новая партия должна помогать им конструктивно решать стоящие перед ними проблемы, продвигая "наверх" соответствующие законодательные инициативы, а также обучая участников низовых звеньев движения и формируя у них единую идеологию. Низовые звенья движения, созданного описанным выше способом, никогда не станут послушной игрушкой в чьих-то руках. Взаимодействие с ними будет представлять собой серьезный и трудный политический процесс. Любая неадекватность, а тем более нечестность в действиях федеральной партийной верхушки немедленно приведет к отказу от сотрудничества и обструкции со стороны муниципальных низов. Бюрократический способ создания партий, доминировавший в 1990-е годы, в новых условиях не сможет себя оправдать.

Вместе с тем у рассматриваемой гипотетической партии существует и определенная степень идеологической свободы, поскольку она может рассматривать проблемы своего электората и низовых партийных звеньев с двух идейных ракурсов, описанных нами выше: "популистского", основанного на идее перераспределения средств, и "правового", основанного идее создания легитимного государственного порядка. Как было сказано выше, обе идеи имеют серьезную мотивационную основу в восприятии избирателей, причем, как правило, на амбивалентной основе. Это означает, что борьба между соответствующими идейными течениями в будущем неизбежна. Тем не менее, и это важно отметить, сторонники той или иной идеи могут получить на старте значительную фору, если сумеют первыми эффективно воспользоваться описанным выше электоральным сценарием.

Нет никаких сомнений в том, что сегодня "левые" и популистские политические силы готовы к осуществлению такого сценария в гораздо большей степени, чем правые. Так, упоминавшийся выше лидер "Трудовой партии" фактически вплотную подошел к пониманию этого сценария, не сформулировав только цель легитимного "захвата" муниципальных собраний и использования их как трамплина для создания партии федерального уровня. Этот логический шаг может быть сделан им (или кем-то еще) в любой момент, и никаких препятствий со стороны закона для осуществления такого плана не существует. В этом случае новая популистская партия станет потенциально способной к осуществлению описанного выше сценария электоральной революции на федеральном уровне. Возможно, что этот сценарий удастся реализовать не сразу, но наличие ясной и принципиально достижимой цели позволит сосредоточить усилия на ее достижении.

Можно выразить опасение, что успех популистской партии в создании электоральной опоры в муниципальных образованиях приведет к полному вытеснению из электорального поля "правых" политических сил, которым нечего будет противопоставить экспансии популистов. В этом случае единственной силой, вынужденной противостоять популизму без какой-либо общественной поддержки, окажется федеральная власть. Возникновение такой ситуации чревато затяжным политическим и экономическим кризисом, долгосрочные последствия которого трудно предсказать. В любом случае, подобная "латиноамериканизация" станет серьезным препятствием на пути возрождения страны.

Правые политические силы, в отличие от левых, сегодня слабо готовы к тому, чтобы возглавить процесс электоральной революции или хотя бы начать борьбу за лидерство в нем. Здесь требуется выдвижение новых лидеров с новыми политическими и нравственными установками.

Основное препятствие для участия правых политических сил в грядущей электоральной революции видится в том, что сегодня эти силы испытывают острый дефицит людей, обладающих необходимыми профессиональными и нравственными качествами. Серьезное тактическое преимущество левых политиков над правыми состоит в том, что первые, не обладая конструктивным реформистским сценарием, могут позволить себе действовать авантюрными методами, "снимая сливки" с инициированных ими электоральных процессов, и опираясь в дальнейших действиях на уже приобретенный политический ресурс.

Правые не могут позволить себе действовать подобными методами. Они должны реально способствовать достижению тех целей, под лозунгами которых они повлекли за собой людей. Это требует, в частности, разработки конструктивных реформистских сценариев. Однако в рамках сложившейся бюрократической и оторванной от жизни практики создание таких сценариев продвигается с большим трудом. Примером может служить фактическая несостоятельность результатов широко разрекламированной судебной реформы и пробуксовка концептуальных обсуждений муниципальной реформы (список примеров подобной несостоятельности легко может быть продолжен). При таких темпах и таких способах работы события, несомненно, обгонят реформаторов, поставив их перед лицом принципиально новых политических вызовов.

Как было сказано в начале данной статьи, идеология власти ныне состоит в том, что для конечного успеха реформ ей необходимо реализовать определенный набор реформистских мер, преодолевая при этом пассивное сопротивление со стороны отдельных сегментов электората. Основной тезис данной статьи состоит в том, что пассивное сопротивление может смениться выдвижением активных политических требований. Для реформаторов может оказаться неприятным сюрпризом, если процесс выдвижения этих требований возглавят популистские левые силы.

Реформистским силам, если они хотят сохранить свое участие в политическом процессе, следует "идти в народ" и бороться за право возглавить грядущую электоральную революцию.