Раньше тут был аквариум: как пожилая якутка прячется от пуль под Авдеевкой
Авдеевка, ДНР, 4 января 2023, 21:25 — REGNUM Вчера прямо возле дома коренной якутки Ларисы Егоровны военному оторвало ногу. Передняя часть машины, на которой он мимо проезжал, отлетела вместе с ногой. Но он, вроде, выжил. Его быстро забрали. Жители дома очень испугались. Им-то из поселка ехать некуда. Особенно Ларисе Егоровне — она забыла якутский язык и уже не понимает родственников, живущих в Якутии.
Поселок Донецк-Северный — на северной окраине Донецка, рядом с авдеевской промзоной. Здесь около десятка домов, раньше в них жили две тысячи человек, но они разъехались — с промзоны часто прилетают снаряды в верхние этажи. Населенным остался один только дом, в нем на линии огня выживают четырнадцать стариков.
Во дворе нас встречают женщины и черный дворовый пес.
— А у нас тут вчера военному ногу оторвало! — говорят они.
— У нас тут так стреляют, что вообще… Даже пули долетают.
— Бегаем из комнаты в комнату, прячемся от них по углам, иногда в подвал спускаемся, — говорит пожилая женщина с грустными глазами.
— А ясиноватская администрация говорит, что не будет тут ничего чинить, пока Авдеевку не освободят. Но сколько нам еще так жить?
Мы журналисты, не коммунальщики. Но коммунальные проблемы здесь решаются так туго, гости появляются так редко, что местные готовы жаловаться на свои проблемы любому заезжему. Несмотря на близость к Донецку, поселок вошел в Ясиноватский район, тоже находящийся под непрекращающимся обстрелом, и потому коммунальные проблемы в погибающем поселке решаются с большим трудом.
— Некому за нас заступиться, — говорит Лариса Егоровна, заходя в свой подъезд, двери которого густо изрешечены пулями и осколками. — Нам сказали, уезжайте отсюда, продолжает она, заходя в квартиру. — Но куда мы уедем и на что? У меня пенсия — десять тысяч рублей. Снять жилье я не могу. Хорошо, муж тоже пенсию получает. И дети могут по пятерке подкинуть.
С порога в нос бьет запах сырости и газа. Воду Лариса Егоровна носит с колодца, прогревает газом кухню и одну из комнат.
— А эта комната у меня — холодильник, — она показывает нам большую комнату, в которой холод продирает, хоть на нас теплая одежда.
Вдоль стен и по углам здесь стоят банки с соленьями, мешок картошки, кастрюли.
— Газ очень дорогой, — продолжает она, — мы не можем себе позволить обогревать еще и эту комнату, поэтому она стала холодильником, — продолжает Лариса Егоровна. — Но сейчас хорошо — зима. Летом здесь тяжелее — продукты быстро портятся, мы их покупаем, съедаем и снова выходим искать. Думали, хоть к Новому году нам починят электричество, но нет.
Стены зала тоже посечены осколками, в них отверстия от пуль.
— Раньше у нас тут стоял аквариум, — говорит она, — но однажды ночью пули пробили окна и аквариум. Может, хотя бы летом наступит мир?
Лариса Егоровна приехала в Донецк в 1982 году, ей тогда было двадцать четыре. Отсюда родом ее муж, с которым она познакомилась на прииске в Якутии. Сюда они впервые приехали в отпуск, и тут у них родилась дочь. Они остались в поселке, и скоро у них родились еще и сыновья-близнецы.
— Сначала я очень скучала по родине, — говорит она, — а потом привыкла к этому месту. Вот так и прошла жизнь. Теперь мне шестьдесят четыре. Четыре года назад я ездила в Якутию и после той поездки до сих пор в легком шоке, — говорит она так, будто, находясь в этом зале, пробитом пулями, еще можно испытывать шок от чего-то другого. — Когда я уезжала из Якутии, там все было ветхим, деревянным. А теперь там дома из камня, прямо как в Нью-Йорке! Я еле узнала родные места. Но, к сожалению, изменились не только дома, но и люди. Раньше вокруг все были в основном русскоговорящие — приехавшие из Москвы, Донбасса, Киргизии. А теперь, наоборот, сложно говорить на русском с молодым поколением. Они по-якутски говорят. А мне что делать? Я родной язык забыла, теперь русский мне родной.
Лариса Егоровна подогревает на плите чайник и рассуждает о якутской погоде. Говорит, морозы там опускаются под семьдесят градусов. Но там нет сырости и не холодно так, как тут под Донецком при минус пятнадцати.
— Но это всё уже не важно, — говорит она, глядя на отслоившиеся от сырости обои. — Тут бы главное до завтра дожить. Ложишься спать в страхе. Лежишь, слушаешь… Или просто сидишь в ожидании утра, и страх не дает заснуть. Мы все тут живем одним днем. Телевизора нет, телефоны быстро разряжаются. Мы стали такие старые тут. Мы устали морально.
Гул нарастает. Идут украинские снаряды. Пора срочно покидать поселок. Мы спешно прощаемся. Лариса Егоровна говорит, что, может быть, фронт хоть в этом году продвинется дальше и Авдеевку освободят, ведь ей так хочется спокойно жить у себя на родине — там, где ее, русскоговорящую якутку, понимают без исключения все. То есть в поселке Донецк-Северный.
