Вчера прямо возле дома коренной якутки Ларисы Егоровны военному оторвало ногу. Передняя часть машины, на которой он мимо проезжал, отлетела вместе с ногой. Но он, вроде, выжил. Его быстро забрали. Жители дома очень испугались. Им-то из поселка ехать некуда. Особенно Ларисе Егоровне — она забыла якутский язык и уже не понимает родственников, живущих в Якутии.

Поселок Донецк-Северный — на северной окраине Донецка, рядом с авдеевской промзоной. Здесь около десятка домов, раньше в них жили две тысячи человек, но они разъехались — с промзоны часто прилетают снаряды в верхние этажи. Населенным остался один только дом, в нем на линии огня выживают четырнадцать стариков.

Во дворе нас встречают женщины и черный дворовый пес.

— А у нас тут вчера военному ногу оторвало! — говорят они.

— У нас тут так стреляют, что вообще… Даже пули долетают.

— Бегаем из комнаты в комнату, прячемся от них по углам, иногда в подвал спускаемся, — говорит пожилая женщина с грустными глазами.

— А ясиноватская администрация говорит, что не будет тут ничего чинить, пока Авдеевку не освободят. Но сколько нам еще так жить?

Александр Димитровский ИА REGNUM
Дружные жительницы поселка Донецк-Северный

Мы журналисты, не коммунальщики. Но коммунальные проблемы здесь решаются так туго, гости появляются так редко, что местные готовы жаловаться на свои проблемы любому заезжему. Несмотря на близость к Донецку, поселок вошел в Ясиноватский район, тоже находящийся под непрекращающимся обстрелом, и потому коммунальные проблемы в погибающем поселке решаются с большим трудом.

Александр Димитровский ИА REGNUM
Лариса Егоровна у своего подъезда показывает дворового кота, который остался без уха после очередного артобстрела

— Некому за нас заступиться, — говорит Лариса Егоровна, заходя в свой подъезд, двери которого густо изрешечены пулями и осколками. — Нам сказали, уезжайте отсюда, продолжает она, заходя в квартиру. — Но куда мы уедем и на что? У меня пенсия — десять тысяч рублей. Снять жилье я не могу. Хорошо, муж тоже пенсию получает. И дети могут по пятерке подкинуть.

С порога в нос бьет запах сырости и газа. Воду Лариса Егоровна носит с колодца, прогревает газом кухню и одну из комнат.

— А эта комната у меня — холодильник, — она показывает нам большую комнату, в которой холод продирает, хоть на нас теплая одежда.

Вдоль стен и по углам здесь стоят банки с соленьями, мешок картошки, кастрюли.

Гул нарастает. Идут украинские снаряды. Пора срочно покидать поселок. Мы спешно прощаемся. Лариса Егоровна говорит, что, может быть, фронт хоть в этом году продвинется дальше и Авдеевку освободят, ведь ей так хочется спокойно жить у себя на родине — там, где ее, русскоговорящую якутку, понимают без исключения все. То есть в поселке Донецк-Северный.