Получится ли у США реванш за Украину с переносом очага кризиса в АТР?

В то время как главным событием европейской жизни продолжает оставаться череда отставок одних и скандалов вокруг других высших должностных лиц, эпицентр мировой политики явно перемещается в АТР, где разворачивается целый ряд важнейших сюжетов, способных существенно повлиять не только на настоящее, но и на будущее. По порядку. Во-первых, одним из ключевых событий последних дней стал саммит глав МИД стран — участниц ШОС, который представляет собой завершающий этап подготовки намеченной на середину сентября в узбекистанском Самарканде встречи лидеров государств-участников.

Учитывая, что после этого, в ноябре текущего года, состоится еще и саммит глав правительств, следует предположить, что будут приняты важные решения по углублению взаимодействия, практическую сторону которых и будут после первых лиц обсуждать премьеры. Другой стороной этого же вопроса является «очередь в ШОС» (добавим, что и в БРИКС), о которой в Узбекистане заявил глава российской дипломатии Сергей Лавров. А его китайский коллега Ван И подчеркнул, что его страна рассматривает ШОС «внешнеполитическим приоритетом» и «будет использовать свои возможности, чтобы помочь развитию государств региона».

Происходившее на этой неделе в Ташкенте нельзя рассматривать в отрыве от провального визита президента США Джо Байдена в Саудовскую Аравию и в высшей степени успешных переговоров в Тегеране лидеров России, Ирана и Турции Владимира Путина, Ибрагима Раиси и Реджепа Эрдогана. Ниточками, связывающими эти события с ШОС, выступает фактический разрыв с США Эр-Рияда, анонсированный наследным принцем Мухаммедом Бен Салманом Аль Саудом, являющийся прологом переориентации королевства на БРИКС и ШОС, в котором саудиты претендуют на статус партнерства вместе с Египтом и Катаром. Иран пополнит ряды ШОС уже в Самарканде, а Турция вместе с ним, Аргентиной и Алжиром готовы вступить в БРИКС. Показательно: высказав предельно жесткую оценку двуличию Байдена и пообещав «не подавать ему руки», Бен Салман по телефону обсудил широкий круг вопросов с Путиным.

Помимо традиционного обсуждения деятельности формата «ОПЕК+», лидеры уделили большое внимание итогам переговоров в Тегеране, что отражает растущий интерес Эр-Рияда к этой стороне международной и региональной повестки. А вскоре после завершения китайско-американских переговоров по телефону на высшем уровне лидер КНР Си Цзиньпин обсудил ситуацию с иранским президентом Раиси. Перечень сопутствующих событий будет явно неполным без упоминания об истории с московским офисом откровенно сионистского израильского агентства «Сохнут»; его закрытие после тегеранских переговоров, по оценкам ряда экспертов, указывает на приоритет иранского направления российской внешней политики над израильским. Добавим, что с учетом попыток администрации США прикрыть саудовский провал якобы «успехом» тель-авивской части ближневосточного турне Байдена, налицо «привет», переданный Москвой именно в эти дни и Вашингтону.

Что все это означает? Если коротко, то бумеранг в ответ на американскую инициативу «саммита демократий», который в декабре прошлого года сделал заявку на создание «альтернативной ООН». Однако его организаторы явно «не потянули» и надорвались: объявленный второй саммит, как и выдвинутые к нему Вашингтоном менторские «условия» даже не обсуждается, а несогласные с разрушением послевоенного миропорядка, которым США занялись в расчете на сохранение таким образом собственного лидерства, потянулись в противоположную сторону — в БРИКС и ШОС. Как говорил в свое время Мао Цзэдун, «ветер с Востока одолевает ветер с Запада». Посеявший этот ветер Вашингтон в ответ «пожал» протестную бурю, которая вышла за рамки агрессивно-послушного большинства Генеральной Ассамблеи ООН, разделив, как встарь, мир надвое. И США впервые за послевоенные годы в этом раскладе оказываются в меньшинстве, в положении слабой стороны, утрачивающей историческую инициативу. Попытались снова всех построить, а откликнулись не более половины, остальные — послали.

Во-вторых, четко зафиксировав тенденцию «перетекания» глобального влияния и перемещения его центра с Запада на Восток — из Атлантики в акваторию Тихого океана, в Китае укладывают эти тенденции в контекст подготовки к XX съезду Компартии. Надо понимать, что, с одной стороны, руководство КПК и КНР на завершающем этапе властной легислатуры предыдущего, XIX съезда столкнулось с раскручиванием глобальной турбулентности. Предсказать это за пять лет, в 2017 году, когда мировая обстановка была иной, представлялось невозможным; все осознавали, что перемены зреют, но когда они грянут, в этом вопросе существовали разночтения. В результате КПК подходит к новому съезду по сути в «ручном» режиме управления внешней, да и внутренней политикой.

С другой стороны, уверенность, с которой эта реакция осуществляется, говорит о том, что всё в прошедшую пятилетку делалось верно, и именно ее итоги и результаты позволяют стране успешно противостоять растущим вызовам на международной арене. На фоне бурных перемен международной обстановки в последние дни июля — с 26-го по 30-е числа — в Китае прошли сразу три крупных мероприятия, с докладами на которых выступал Си Цзиньпин. Это совместный семинар региональных руководителей и министров, коллективная партийная учеба на уровне Политбюро по кадровому обеспечению НОАК, приуроченная к ее 95-й годовщине, а также Центральное рабочее совещание по вопросам ПЕФКН — Патриотического единого фронта китайского народа. Беспрецедентная политическая активность внутренней жизни! Причем мероприятия собрали всю семерку членов действующего Посткома Политбюро ЦК КПК и, как видно, охватили все основные вопросы текущей жизни в преддверии партийного съезда. Обсуждались темы единства и сплочения нации поверх партийных и региональных различий, на основе идей социализма и защиты суверенитета, а также укрепления армии. Констатировалось начало эпохи нестабильности и крупных перемен, влияющих на состояние национальной безопасности. Во внешний мир эта повестка была ретранслирована главой МИД в Ташкенте.

Возвращаясь к теме телефонных переговоров Си Цзиньпина с Байденом, состоявшихся 28 июля, в разгар пекинских мероприятий, отметим, что, по оценкам западных СМИ, китайская сторона зафиксировала незыблемость и принципиальность своей позиции по двум ключевым вопросам. Си Цзиньпин предупредил своего американского визави, что последствия провокации в рамках азиатского турне спикера палаты представителей Нэнси Пелоси, если она все-таки рискнет «залететь» на Тайвань по пути с юга (Сингапур — Малайзия) на север (Южная Корея — Япония), будут тяжелыми. И призвал Байдена «не играть с огнем». В то же время интересный вариант возможных американских махинаций выдвинули эксперты китайской Global Times, предположившие, что Пелоси может попытаться обойти политический запрет Пекина на посещение мятежного острова с помощью разнообразных уловок, типа «технической неисправности самолета» или «необходимости дозаправки», чтобы, прикрывшись ими, совершить посадку в Тайбэе. Возьмемся предположить, что если такие поползновения у американской стороны проявятся, то у Китая будет заготовленный ответ. Например, предложить Пелоси «отремонтироваться» и «дозаправиться» на ближайшем к побережью материковом аэродроме.

Китайский лидер в ходе разговора с Байденом подтвердил и позицию своей страны в украинском вопросе, которая, по оценкам СМИ Европы и США, сводится к поддержке России. Не имея «люфта» в обсуждении вопросов Тайваня и Украины (вопрос и там, и там, по сути, стоит ребром), Байден не нашел ничего лучшего, как возобновить практику придирок к Китаю по теме ковида. Одновременно, и это «шито белыми нитками» в смысле указания того, откуда поступила «команда», против антиковидной политики в КНР на стороне США выступили представители МВФ. Суть «претензий» свелась к замедлению восстановления мировой экономики. Редкостное лицемерие: не западные ли «глобальные» институты еще год назад выступали за повальные локдауны, требуя через ВОЗ санкций против стран, «неоправданно снижающих» порог «противоэпидемических» ограничений? Ряд экспертов, например Николай Вавилов, рассматривают активность Си Цзиньпина через призму проекции внешней политики на внутреннюю. «Август даст первые кадровые расклады в будущем составе Политбюро, чтобы на них повлиять, нужны неординарные внутриполитические решения». И отмечают, что инициатива бесповоротно перешла в руки партийно-государственного лидера. С этим трудно не согласиться, правда, с одной оговоркой: эту инициативу председатель Си в общем-то никогда не упускал.

В-третьих, в контексте всех этих противоречий резко активизируется практика военных и военно-морских учений. Причем со всех сторон. Следует признать, что тема возможного вояжа Пелоси на Тайвань, абсолютно неприемлемого для Пекина, именно здесь вызвала с китайской стороны наиболее сильную практическую реакцию. На фоне западных страшилок насчет возможной «бесполетной зоны», которую КНР «может ввести», чтобы не дать американской спикерше приземлить свой самолет в Тайбэе, командование НОАК с 29 июля приступило к военно-морским учениям в акватории Южно-Китайского моря (ЮКМ); 2–3 августа ожидается пиковая фаза с проведением боевых стрельб.

С 30 июля стартуют крупные маневры в расположенной напротив Тайваня материковой провинции Фуцзянь; заранее очерчена запретная зона акватории отделяющего остров Тайваньского пролива для посещения военных кораблей и гражданских судов. Пытаясь организовать некую «контригру», США привлекли сателлитов по блокам Quad и PBP из Австралии и Японии, а также ВМС Сингапура для проведения на территории Индонезии в тот же период — с 1 по 14 августа — маневров Garuda Shield. Однако у Пентагона, от которого на Индонезийский архипелаг договариваться об учениях под прикрытием скандала вокруг Пелоси приезжал шеф Объединенного комитета начальников штабов Марк Милли, получилось не вполне гладко. С одной стороны, президент Индонезии Джоко Видодо воспользовался статусом хозяина будущего саммита «Группы двадцати» (15–16 ноября т. г.) и первым иностранным лидером после февральской Олимпиады превентивно посетил Пекин; объявлено о достижении сторонами ряда важных договоренностей по международным и региональным вопросам.

Констатировав высокий уровень двусторонних отношений, Си Цзиньпин указал на их значительное и «далеко идущее» влияние. И ясно, что Видодо отчетливо дал понять китайскому лидеру, что действия Индонезии против Китая не направлены и никогда не будут. Оговоримся, что Джакарта как место расположения штаб-квартиры АСЕАН для Китая особенно важна. Хотя и отметим, что в Индонезии, как, к слову, и на Филиппинах, азиатские приоритеты гражданских властей нередко конкурируют с доминирующим у военных американским вектором. С другой стороны, настоящей информационной «бомбой» для американской стороны стало известие о предстоящем проведении в середине августа тройственных военных учений России, Китая и Ирана в Венесуэле, регионе Латинской Америки, который Вашингтон считает своим «подбрюшьем». И эта новость заслуживает особого внимания еще и потому, что представляет собой по сути не имеющий аналогов с советских времен прецедент симметричного, причем совместного, коллективного ответа на американские военно-морских игрища уже неподалеку от берегов самих США. До этого «козырем» Вашингтона оставалась провозглашенная Байденом «политика альянсов», обеспечивавшая Западу перевес над разрозненными оппонентами. Теперь эта ситуация поменялась. Получается, за что США боролись — на то и напоролись.

В-четвертых, и это единственная сфера, где Вашингтон если не преуспевает, то имеет на это некоторые шансы, — экономика. Ряд экспертов отмечают связь между военной активизацией США в АТР с Куртом Кэмпбеллом, опытным дипломатом, учеником Генри Киссинджера, пребывающим второй год в должности куратора Индо-Тихоокеанского региона в Совете национальной безопасности (СНБ). Одновременно в конце мая был обнародован список нового состава Совета управляющих ФРС, место в котором получила Лаэль Брейнард, супруга Кэмпбелла, столкнувшаяся, кстати, с проблемами при утверждении своей кандидатуры в Сенате. И уже в середине июня учетная ставка ФРС беспрецедентно поднялась на 75 пунктов, до 1,75% годовых, что составило рекорд за последние почти три десятилетия. Версия сводится к наличию тесной «семейной» координации СНБ и ФРС, и меры, принятые Федрезервом, этим «государством в государстве», уже привели к серьезному оттоку капитала с азиатских рынков и падению местных валют, сопоставимому с преддверием известного финансового кризиса 1997–1998 годов. В Китае эти тренды якобы угрожают стабильности строительной отрасли, наиболее сильно пострадавшей во время «эпидемического кризиса».

Однако как бы то ни было, если сопоставить перечисленные вызовы и риски во всем их комплексе, глобальная инициатива в целом находится в руках оппонентов США — коллективного Востока. И основу его составляет российско-китайская ось, которая, теперь это уже отчетливо видно, служит окружающим странам и регионам альтернативным вариантом глобального будущего, своеобразным «якорем», удерживающим стабильность в условиях повышенной турбулентности, сейчас и на ближайшую, а возможно и среднесрочную перспективу. Сам этот факт с позиций современной реальности трудно переоценить.

Да и экономические тренды — вещь инерционная, они проявляются не сразу и вряд ли по-серьезному дадут о себе знать до ноября, когда в Китае пройдет съезд КПК, а в США демократы, скорее всего, потерпят ожидаемое поражение на выборах и потеряют как минимум одну, а то и обе палаты Конгресса. К чему приведет «подсчет цыплят» ближайшей осенью и как он скажется на предстоящих итогах индонезийской «двадцатки» — увидим. Единственное, что внушает опасения, — неожиданная вспышка напряженности на Балканах, в северном Косово. Самое опасное — если приторможенный послом США в Приштине конфликт раздувается в предвыборных целях и полыхнет в сентябре. Но это уже совсем другая история, как и перспективы решительного российского наступления на киевский режим, способные сильно ударить по престижу и рейтингу действующей администрации Белого дома.