Почему Ататюрк восхищался Сталиным

Когда ИА REGNUM опубликовало статью, посвященную некоторым аспектам личных взаимоотношений Иосифа Сталина с основателем современной Турецкой Республики Мустафой Кемалем (Ататюрк), ее перепечатало турецкое издание Medya Günlüğü с добавлением комментариев известного турецкого историка Садыка Турала, который, как выясняется, «перерыл гору ранее засекреченных архивных материалов», правда, по большей части из российских архивов, для того, чтобы найти ответ на единственный вопрос: «Почему Сталин и Ататюрк, возглавлявшие 15 лет свои государства, так ни разу и не встретились?»

Турал описывает случай, относящийся к 1936 году. На приеме в советском полпредстве в Анкаре между Ататюрком и полпредом СССР в Турции Львом Караханом на эту тему состоялся небольшой диалог, из которого следовало, что именно советская сторона зондировала возможность организации встречи Сталин — Ататюрк. Карахан предложил Ататюрку поручить турецкому правительству приступить к необходимой работе по организации такой встречи, на что тот отреагировал так: «Почему инициатива должна исходить от меня?» Советский полпред отметил: «Неважно, кто будет первый: Арас (министр иностранных дел Турции Арас Рюштю — С.Т.) или я. Мы можем завтра же вдвоем приступить к работе по разработке порядка вашей встречи со Сталиным». Сегодня многие туркологи объясняют неудачу той попытки негативной реакцией Москвы на подписанную в 1936 году конвенцию Монтре о статусе Проливов. Потом, видимо, для разъяснения своей позиции по этой проблеме Ататюрк решил послать в 1937 году в Москву Араса. Выбор на него пал не в силу занимаемой тогда им должности. Дело в том, что Арас в 1920 году был послом Ататюрка в Москве, через него большевики организовали специальный канал дипломатической и политической связи с Анкарой, где находился никем не признанный Кемаль, ведущий национально-освободительную борьбу.

В марте 1920 года султан Мехмед VI, признавший поражение в Первой мировой, согласился на оккупацию Стамбула британцами, французами и итальянцами. Турецкий парламент распустили, в ответ на что националисты во главе Кемалем созвали свое законодательное собрание в Анкаре. Официальные власти объявили Кемаля мятежником, но сил на усмирение его восстания у султана не было. По решению англичан и французов, распоряжавшихся в Стамбуле, карательную операцию поручили греческим войскам. Ленин, а точнее, Троцкий и Сталин (тогда не столь активно) развернули доску большой геополитической игры, в которую затянули и Кемаля. Он почти на официальном уровне поддержал идею по созданию Тюркской коммунистической федерации от Стамбула до Средней Азии включительно, выражал готовность начать проведение в стране некоторых мероприятий социалистического типа. Дело дошло до того, что Арас чуть ли не вместе с Кемалем осенью 1920 года выступили в роли основателей Коммунистической партии Турции. Более того, фактом является то, о чем сейчас не любят вспоминать азербайджанские историки: именно кемалисты способствовали большевикам в апреле 1920 года советизировать Азербайджан.

Москва на том этапе выиграла. Теперь дело было за Турцией. Анкаре стали оказывать огромную поддержку деньгами и оружием. С 1920 по 1922 год советская Россия поставила Кемалю и его сторонникам 10 млн деньгами, 39 тыс. винтовок, 327 пулеметов, 147 тыс. снарядов и два миноносца — «Живой» и «Жуткий». Советские специалисты помогли наладить военное производство: под их руководством построили две пороховые фабрики. Сохранилось письмо Кемаля турецкому представителю в Москве Али Фуату, в котором он обозначил свое видение ситуации: «Если бы большевики верили в успех коммунизма в Турции, они бы не поддержали националистов». Арас был в эпицентре этих важных исторических событий, тесно общаясь в Москве со Сталиным, Троцким и Бухариным. Правда, в своих отчетах Кемалю он особо выделял Троцкого, а не Сталина, называя первого чуть ли «не главным советским архитектором московской политики в отношении Турции». И если судить по документам дипломатической переписки, то Кемаль «отыграл партию», когда склонил Москву к подписанию в 1921 году Карского договора.

Газета «Правда» писала, что «Советская Россия уступила Турции сам Карс и большую часть территории Армении, но это временно, так как предстоящая мировая революция упразднит государственные границы, и Армении отдадут должное за то, что она бросила свои интересы на алтарь мировой революции и ради достижения единства новой России и народов Востока». Кстати, этот тезис пытался использовать Кемаль. Анкара ловила Москву на нюансах. Ататюрк в беседах с российскими дипломатами и военными в Анкаре, как отмечалось в их отчетах, говоря о готовности проводить в Турции большевистские реформы, заявлял, мол, если вы говорите о будущем коммунистическом Интернационале, «всемирном государстве рабочих и крестьян», то включите в состав Турции нефтеносный Баку, поскольку англичане, захватив нефтеносные районы в Ираке, лишили ее всех энергетических источников. «Бакинская нефть будет поставляться московским большевикам в любом необходимом количестве», — пообещал он. Сталин отказался от такого предложения. Это была первая «черная кошка», пробежавшая между Кемалем и большевиками.

Вторую «кошку» запустил Троцкий. Когда было принято решение о его высылке из СССР, все страны отказались принимать его, кроме Турции. Существуют хранящие в турецких архивах косвенные документальные данные, показывающие, что Троцкий вступил в переписку с Кемалем и сумел его убедить в отказе дальше следовать «сталинским курсом». По дипломатическим каналам Ататюрк получил сообщения из Москвы, что в Кремле начались серьезные политические перемены: Сталин начал «чистку» высших эшелонов партийной и государственной власти. Кемаль гарантировал Троцкому безопасность, рекомендовал «в целях личной безопасности» переселиться на остров Принкипо, но запретил «разоблачать Сталина через турецкие СМИ». Потому что Кемаль уловил перерождение марксистской доктрины интернационализма в национально-государственническую доктрину. Так, в 1929 году Москва закрыла в Закавказье проект «Красный Курдистан». Но и внешняя политика Турции стала претерпевать заметные перемены: Арас прибыл в Москву в 1937 году с иным дипломатическим багажом, хотя раньше были разные заявления, интервью, коммюнике, подчеркивавшие намерения Турции развивать дружественные отношения с СССР.

Всё шло постепенно. В 1926 году Анкара отказалась от своих первоначальных требований по мосульскому вопросу и подписала договор с Англией об уступке Мосула. В том же году по возвращении из Одессы, где состоялось его свидание с советским наркминделом Георгием Чичериным, Арас заявлял: «Для Турции нет Запада и Востока. Турция хочет быть мостом между Европой и Азией». В 1928 году он ездил в Рим для переговоров с Муссолини, в результате которых был подписан итало-турецкий договор о нейтралитете. Одновременно Арас шел навстречу пожеланиям также и французской дипломатии, что нашло свое выражение в соглашении 1928 года об Оттоманском долге и установлении более тесных отношений между Турцией и Малой Антантой. Особенно много внимания Арас уделял формированию группировок на Балканах, являясь активным участником Балканских конференций и одним из главных инициаторов Балканской Антанты. Арас был уверен в том, что реализация идей о посреднической роли «между Европой и Азией» поможет Турции приобрести статус великой державы. Он приложил также большие усилия к заключению в 1937 году Саадабадского пакта, оформившего Ближневосточную Антанту.

Всё это говорило том, что к середине 1930-х годов Сталин для Кемаля оставался важной, но уже не главной внешнеполитической фигурой. На горизонте замаячили Гитлер и Муссолини. Вот почему Сталин отказался принимать Араса и сценарий его встречи с Кемалем был сорван, а Анкаре не удалось провести игру «равноудаленности», несмотря на то, что в 1935 году был продлен подписанный еще в 1925 году между Турцией и СССР договор о дружбе и нейтралитете. Недавно в турецких СМИ появился любопытный исторический сюжет. Ататюрк, прибывший в посольство СССР в Анкаре на празднование Дня основания Турецкой Республики в полвторого ночи в компании личных друзей и девушек, обратился к российскому послу с вопросом: «Почему ваш лидер не поздравил меня с нашим праздником?» Посол СССР в Турции Карахан заявил, что турецкого лидера с праздником поздравил председатель ЦИК Михаил Иванович Калинин. На это Ататюрк задал следующий вопрос: «Ваш председатель ЦИК является и вождем?» — «Нет». — «Кто ваш лидер?» — «Сталин». — «Тогда он пусть меня и поздравляет. Я и председатель, и вождь страны. Пусть не Калинин, а Сталин присылает мне поздравление».

При этом у Кемаля особое восхищение вызывало то, что во главе СССР стоял грузин. Сам же Ататюрк был по происхождению албанцем, мать, возможно, македонкой. Правда, среди противников Кемаля было распространено мнение, что его отец принадлежал к иудейской секте денме. Ататюрк расправился со своими противниками, в том числе и коммунистами. Он часто указывал своим соратникам на то, как «кавказцы» (так в Москве в высших эшелонах власти называли тех, кто в разное время стоял на учете в Бакинской организации большевиков, то есть Сталин, Молотов, Калинин, Ворошилов, Киров и другие — С.Т.), оттеснили от власти так называемую «ленинскую гвардию». Кемаль воспринимал себя «турецким кавказцем», считая себя равным Сталину, с которым они «вместе, но в разных странах проводят великие реформы». Когда в 1938 году в Москве было получено сообщение о смерти Кемаля, по личному распоряжению Сталина в газете «Правда» были опубликованы соболезнования, подписанные высокопоставленными советскими чиновниками Калининым, Молотовым и Литвиновым. А вот подписи самого Сталина не было. Чего-то он так и не смог простить лидеру турецкого государства. Но что? Историки продолжают искать документы.