Камчатский край, 17 ноября, 2004, 10:57 — ИА Регнум. 16 ноября действующий губернатор Камчатской области Михаил Машковцев в срочном порядке собрал пресс-конференцию, чтобы сделать заявление. Общение с журналистами прошло на улице, где бушевал циклон. Машковцев сказал следующее:

"Уважаемые господа журналисты. Все вы знаете, что я являюсь обвиняемым по уголовному делу, и в настоящее время идет тот этап расследования уголовного дела, когда я должен знакомится с материалами. До сих пор в соответствие с договоренностью с прокурором области Александром Войтовичем, со следователем, я приходил на 2-3 часа в день, причем, понимая, что от меня будут требовать продуктивности чтения, читал по 150-200 страниц - почти по тому в день, и, в общем-то, это всех устраивало. Сегодня утром, когда в 9 утра я приехал в прокуратуру, мне объявили, что я должен находиться в прокуратуре весь рабочий день с 9-ти до 18-ти. Только на обед отпускают. Причем, сразу меня перевели на положения практически арестанта. Меня предупредили, что если я попытаюсь выйти из прокуратуры, то милиция меня задержит. В туалет я хожу в сопровождении следователя, который ведет меня буквально до горшка за ручку, то есть сделано все, чтобы оскорбить и унизить действующего губернатора области... Сделано это, прежде всего, для того, чтобы лишить меня возможности вести активную избирательную кампанию. Потому что уголовно-процессуальный кодекс запрещает оказывать давление на обвиняемого с целью ускорить чтение уголовного дела. И я могу сидеть по восемь часов в прокуратуре, читать по одному листу в час и никто мне не имеет права сделать замечание, что я читаю медленно.

Я сегодня спросил у заместителя начальника следственного отдела: "Так вы что хотите, чтобы я просто читал или чтобы я был в прокуратуре? Я ведь вас предупреждаю открытым текстом, я сейчас буду сидеть и внимательно вычитывать каждую букву и буду читать не восемь листов в день, но, скажем, двадцать восемь и не более того. Или вас все-таки устраивает 200 листов, но в удобное для меня время?". Он сказал: "Нас устраивает, чтобы вы с утра до вечера находились в прокуратуре". И это я связываю с действиями одного из кандидатов - моих основных соперников, а именно Бориса Александровича Невзорова. Он лично мне неоднократно говорил, что не надо мне выдвигаться, что не надо бороться, что меня все равно снимут, что есть мощные рычаги в Москве и так далее, и до выборов меня не допустят.

Однако, когда эти мрачные прогнозы, - а может быть, это были не только слова, но и активные действия, чтобы меня сняли, - когда они не подтвердились, то появился другой метод воздействия. Всем хорошо известны добрые личные отношения Бориса Невзорова с прокурором области. И я напрямую это связываю с моим участием в избирательной кампании. Очень удобно на целый день, включая выходные, что вообще нарушает мои гражданские права, держать меня в прокуратуре. Причем, я предупрежден, что если я не явлюсь вовремя, то буду привезен милицией. Правда, сказали, что наручники пока надевать не будут. То есть я фактически нахожусь на положении полуарестованного.

Я уже говорил публично и сейчас готов повторить. Я считаю, что господин Невзоров был одним из инициаторов возбуждения уголовного дела. И не сомневаюсь, что он является инициатором и вот таких действий прокуратуры. Я написал ходатайство прокурору Войтовичу, чтобы либо мне дали возможность осуществлять свое гражданского право вести избирательную кампанию, либо пусть тогда меня арестовывают - я уж тогда буду знать, что сижу в камере и деваться мне от томов уголовного дела некуда. Но ответа на свое ходатайство я еще не получил. Я позвонил Александру Петровичу Войтовичу. Он был рядом от меня буквально через кабинет, сказал, что да, он обязательно со мной поговорит, но времени поговорить за четыре часа, пока я находился в прокуратуре, так и не нашел.

Я, безусловно, поставлю сегодня в известность об этих действиях полномочного представителя в Дальневосточном федеральном округе Константина Пуликовского. Пусть он тоже оценит действия прокуратуры по подавлению моего гражданского права быть избранным. И, безусловно, я сказал: "Хотите - возите с милицией, хотите - закрывайте в камере, но добровольно я не откажусь от своего права вести избирательную кампанию".