Кто ведёт Корею к новой войне? В чём смысл ядерного потенциала КНДР?

Резко обострилась военно-политическая напряженность на Корейском полуострове. 13 сентября КНДР провела успешное испытание новой крылатой ракеты, сразу же получившей в журналистских кругах наименование «корейского Томагавка». Ракета дозвуковая, но с неизвестными общественности ключевыми тактико-техническими характеристиками. Северокорейская сторона заявляет, что запущенная крылатая ракета, с легкостью преодолевшая по сложной траектории, похожей на восьмерку, расстояние в 1,5 тыс. км и при этом не вышедшая за пределы территории КНДР и прилегающей к ней морской акватории, имеет стратегический статус. Однако что при этом подразумевается, непонятно. С одной стороны, это может быть признанием способности нести ядерную боеголовку малой мощности, которых у северокорейской армии пока нет, но их создание и постановка на вооружение объявлены важнейшей партийной и государственной задачей. Одновременно не исключено, что именно в этих целях в ядерном центре в Йонбене зафиксировано строительство нового технологического объекта; американские специалисты утверждают, что это комплекс, способный вместить до тысячи центрифуг, на четверть увеличив возможности Севера по обогащению урана. С другой стороны, под характеристикой «стратегическая» может скрываться и дальность. Международно признанная градация следующая: до 500 км дальности — тактический носитель, далее до 5 тыс. км — оперативно-тактический (это ракеты соответственно меньшей и средней дальности). Стратегической является характеристика дальности свыше 5 тыс. км, и известный российский военспец полковник Виктор Баранец уже высказался на этот счет в том смысле, что настоящую дальность северокорейцы могут не разглашать, а потому крылатая ракета КНДР — потенциальная угроза безопасности США. Это похоже на правду потому, что ядерные боезаряды, как и средства их доставки, также имеют градацию — по мощности. До 20 килотонн тротилового эквивалента — тактический, от 20 до 500 килотонн — оперативно-тактический, свыше — стратегический. Крылатые ракеты до стратегических недотягивают: тот же «Томагавк» имеет максимум «грузоподъемности» в 200 килотонн.

Прошло еще два дня, и 15 сентября в КНДР был испытан аналог советского БЖРК — боевого железнодорожного ракетного комплекса. Две ракеты дальностью до 800 км, уже не крылатые, а баллистические, были выпущены в сторону Японского моря и, пролетев на высоте 60 км, упали в воду. Острее всего на это отреагировали в Японии. Минобороны этой страны поторопилось с заявлением о том, что обе баллистические пакеты упали в зоне исключительных экономических интересов островного государства. Покидающий вскоре свой пост премьер-министр Есихидэ Суга срочно созвал Совет национальной безопасности, на котором выяснилось, что военные ошиблись, и экономическая зона «не пострадала». С претензиями в адрес Пхеньяна выступили Париж и Лондон, а в ООН сообщили о срочном заседании по «ракетному» вопросу в тот же день Совета Безопасности.

Очень спокойно отреагировали в США. Индо-Тихоокеанское командование Пентагона считает, что пуски не представляют непосредственной угрозы. Позже появилось заявление спикера Госдепа Неда Прайса, в котором он осудил северокорейские пуски, ибо они-де противоречат резолюциями Совбеза ООН, а также создают угрозу соседям КНДР и другим членам международного сообщества.

В нашей стране, в противовес «дежурной» американской позиции, к действиям северокорейской стороны отнеслись с пониманием. Первый зампред Комитета Совета Федерации по международным делам Владимир Джафаров уверен, что территории России, одной из соседей КНДР, как раз ничего не угрожает, а в Госдуме вообще считают пуски вынужденными, продиктованными особенностями военно-политической обстановки в регионе. В Минобороны добавили, что у России на Дальнем Востоке надежная система ПВО. В МИД призвали всех участников конфликта на Корейском полуострове к сдержанности.

А в Китае наибольшее внимание уделили не северокорейским ракетным пускам, а утечкам из доклада спецкомитета Совета Безопасности ООН по санкциям против КНДР (комитет 1718), созданного в 2006 году. Не разъясняя детали этого эпизода, пресс-секретарь китайского постпредства при ООН обратил внимание на точное и строгое соблюдение его страной всех международных обязательств, включая резолюции Совбеза. «Китай будет продолжать играть конструктивную роль для содействия политическому урегулированию проблемы Корейского полуострова, достижению его денуклеаризации и обеспечению прочного мира и долгосрочной стабильности в регионе», — так звучит позиция официального Пекина.

Параллельно широко обсуждается и «эпистолярный» инцидент, произошедший в ходе обмена мнениями по «ракетному» вопросу между Пхеньяном и Сеулом. В адрес южнокорейского президента Мун Чжэ Ина жестко высказалась Ким Ё Чжон, сестра северокорейского лидера Ким Чен Ына, которая в руководстве ТПК и КНДР отвечает за американское направление. Вместо того чтобы оценить, возможно, слишком эмоциональное ее заявление с позиций Realpolitic, южнокорейские, а за ними и мировые СМИ принялись гадать, почему это заявление Ким-младшей, в отличие от предыдущих ее высказываний, не процитировали северные СМИ. Начали отыскивать у этого разные версии, включая возможную готовность Пхеньяна к разблокированию переговорного процесса уже в нынешнем году, а нынешние пуски принялись оценивать через призму пресловутого «повышения ставок» в предстоящем диалоге. Все как обычно в тех случаях, когда западная и союзная ей дипломатия, отстаивая заведомо сомнительную позицию, при этом стараются пустить окружающим в глаза пыль, создав иллюзию собственной правоты. Как у баснописца И. А. Крылова — «Но, делу дать хотя законный вид и толк…» Причем для полноты масштаба спекуляций на Юге по максимуму использовали тот факт, что момент северокорейского баллистического испытания совпал с пребыванием в Сеуле главы МИД КНР Ван И, который в ходе своего официального визита в Южную Корею был принят Мун Чжэ Ином.

Что происходит на самом деле и где оппоненты Севера лукавят? Очень просто. В том, что буквально через несколько часов после «железнодорожных» пусков с Севера из территориальных вод Южной Кореи последовал свой запуск, который кое-кто в Сеуле не постеснялся выдать за «ответный». Южнокорейская ракета была пущена с подводной лодки, и это первое такое испытание в этой стране, которая, следовательно, стала всего лишь седьмой по счету в мире, которая имеет на вооружении своего ВМС такие средства доставки. Но что здесь особенно важно? Четыре вещи. Первая: о предстоящем южнокорейском пусковом испытании было известно заранее, оно было плановым, и это не скрывалось. Да, конечно, зная об этом, на Севере решили подготовить этому подводному триумфу «сюрприз» и опередить Сеул, продемонстрировав свои инновационные возможности. Вторая. Именно в ответ на этот северный «сюрприз» уязвленный Сеул ответил откровенным выпадом в том смысле, что разработка и вооружение ВМС Юга БРПЛ — баллистическими ракетами подводного базирования — это ответ на якобы «северокорейские провокации». При этом как-то было «подзабыто» (или, что более вероятно, специально упущено), что большинство действий КНДР носят характер ответов на вызовы и угрозы противоположной стороны. И американцев, которые сохраняют на Юге военное присутствие, и самих южнокорейцев. Давайте вспомним, что дважды в год, в марте и в августе, проходят неизменные маневры американо-южнокорейских сил, которые на Севере считают репетицией нападения на КНДР, возможно ядерного. Не стал исключением и нынешний год; такие учения, пусть и в сокращенном формате и в виде КШУ — командно-штабных учений, в основном на картах, но прошли. Учитывая, что прекращение таких учений было такой же частью взаимных договоренностей, как и отказ КНДР от новых ядерных испытаний, то возникают закономерные вопросы: кто настоящий автор провокации, откуда эта провокация исходит и не является ли «перебором» в данном случае называть провокатором Пхеньян? Третье, самое главное в этом сюжете. С обвинением северян в «провокации» выступил не кто иной, как сам Мун Чжэ Ин, которому по каким-то непонятным причинам (эйфория или американский нажим?) изменила обычно присущая ему подчеркнутая сдержанность. Так «крепко» южнокорейский лидер не обострял, пожалуй, никогда, по крайней мере, припомнить трудно. Ну и в Пхеньяне за словом в карман в этом случае тоже не полезли; отсюда и появилось нашумевшее заявление Ким Ё Чжон, в котором она назвала президента Южной Кореи «глупцом». Кстати, может быть, именно поэтому, чтобы придать такому заявлению вид личной инициативы высокопоставленной чиновницы, а не официального Пхеньяна, СМИ КНДР и не стали его тиражировать. И четвертое. Главным «бенефициаром» этого скандала между двумя «берегами» 38-й параллели, разумеется, являются США, а также их японские марионетки. В обеих этих столицах, без сомнения, потирают руки, ибо нет ни для Вашингтона, ни для Токио худшего кошмара, чем сближение двух Корей. Но надо понимать: вопрос о разделенной нации в повестке дня если и не стоит сейчас, то в исторической перспективе, несомненно, встанет. Нам ли в России в этом не понимать корейцев? А вот когда две Кореи между собой ругаются, в Вашингтоне и Токио открывают шампанское.

Что в сухом остатке? Две вещи. Урегулированию на Корейском полуострове нет альтернативы. Не забудем: в январе 2018 года «кто-то» выпустил из близлежащей к нему акватории две ракеты по Японии и Гавайям, уничтоженные американской ПРО. Тяжело даже представить, что могло случиться, если бы противоракетчики США эти пуски проспали и пропустили. Главный урок того эпизода, подтолкнувший Дональда Трампа к непростому решению о переговорах с Ким Чен Ыном, — пока существует неурегулированная военно-политическая напряженность, и стороны смотрят друг на друга через прорезь прицела, кто угодно, воспользовавшись этим, может организовать что угодно. Это очень опасно не только для региона, но для всего человечества. У этого урегулирования имеется конкретный план, одобренный мировым сообществом, — российско-китайская «дорожная карта», требующая, чтобы северокорейская денуклеаризация проходила по мере исполнения Вашингтоном своих не зафиксированных документально, но произнесенных во всеуслышание обязательств: в обмен снять с КНДР санкции и дать Пхеньяну гарантии безопасности, то есть ненападения. Эти гарантии, из-за отсутствия которых КНДР вынуждена развивать ракетно-ядерную программу, могут дать только США, это не в компетенции Южной Кореи, лишенной полноценного суверенитета. К посреднической «шестерке» придется вернуться, и никаких иных вариантов, кроме балансирования на грани войны, не существует. Понятно, почему этого не хочет Вашингтон, но вызывает море вопросов, когда ему подыгрывает Сеул, под шумок «северокорейской ядерной темы» стремительно вооружающийся. Только вот ему, в отличие от Пхеньяна, за это никто претензий не предъявляет. И в Совбезе ООН вопрос о соответствующих ракетных пусках не ставит.

И вторая вещь. Пока США продолжают оставаться на позициях саботажа мирных предложений Москвы и Пекина, регион остается потенциальным очагом крупного военного конфликта. И любой специалист в военных вопросах подтвердит, что если он, не дай Бог, вспыхнет, эскалация с втягиванием в него соседей практически неизбежна. Но если так, то пока не существует процесса ограничений, для предотвращения войны необходим баланс. Представляется, что северокорейский ракетно-ядерный потенциал с международной точки зрения важен именно поэтому. По крайней мере до тех пор, пока стратегический потенциал Китая существенно уступает американскому и сдерживать агрессивные поползновения США и их сателлитов в АТР в состоянии только российские СЯС — стратегические ядерные силы. Да, это, если угодно, балансирование на уровне свойственного холодной войне «равновесия страха». Допустим. Ну, а кто инициатор того, что именно так происходит? И не пора ли Вашингтону набраться политического мужества и ответственности, чтобы, проявив добрую волю, разблокировать нынешний корейский тупик? Глядишь, и переменится в мире отношение к США, на которых сейчас большинство жителей планеты смотрят как на узурпаторов мировых полицейских функций.