Теодорос Терзопулос о Курентзисе, «Носферату» и философии театра

В Санкт-Петербурге завершился VII Международный культурный форум. Одной из ключевых площадок мероприятия являлась театральная секция — это и неудивительно, ведь предстоящий 2019 год объявлен Годом театра в России.

В рамках форума корреспонденту ИА REGNUM удалось пообщаться с председателем IX Международной театральной олимпиады, режиссером из Греции Теодоросом Терзопулосом.

Выдающийся современный театральный режиссёр зарекомендовал себя также как мыслитель, педагог, автор книг о теории и практике театра. Терзопулос нередко бывает в России, за последние годы он поставил здесь спектакль по древнегреческой трагедии Еврипида «Вакханки» в Электротеатре «Станиславский», а также, совместно с художественным руководителем Пермского театра оперы и балета Теодором Курентзисом, оперу «Носферату».

После презентации программы Международной театральной олимпиады, которая пройдет в следующем году в России и Японии, Теодорос Терзопулос согласился ответить на вопросы, рассказав о работе с Курентзисом, о своей миссии в качестве театрального режиссера и в целом о философии и политике театра.

Курентзис и «Носферату»

— Не по этой причине. Те актёры, которые были заняты в постановке, — это актёры театра АТТИС, следовательно, задействовать их в Перми нет возможности. Основная миссия зрителя — это не думать, а чувствовать. Мы думаем, когда слушаем лекцию, но мы чувствуем, когда смотрим спектакль или слушаем музыку.

— Когда всем нравится что-то, это называется поп-арт, а мы не поп-артисты. И не является поп-артистом великий Яннис Кунеллис, который создал все эти декорации. Не являются поп-артистами ни Алла Демидова, ни Теодор Курентзис, ни я.

— К Курентзису я отношусь как к собственному сыну. Я его знаю с очень юных лет. И я с большим интересом слежу за всем его творческим путём, очень рад его успехам. Мы всё время обсуждаем что-то, что сделаем вместе, и не надо забывать, что мы оба очень занятых человека, поэтому для нашей новой творческой встречи должно быть найдено что-то такое, что станет ярким событием, а не проходным моментом.

— Это, конечно же, не драматический текст, где есть начало, середина и конец. Это современная музыка, это современное произведение. Это искусство, разбитое на фрагменты, как и все современное искусство. В этом мы следуем очень давней традиции. Смотря подобное произведение, ты одновременно и понимаешь, и не понимаешь, в отличие от поп-искусства, в котором тебе понятно все. Искусство, в котором проявляется подобная амбивалентность, направлено на то, чтобы отправить тебя домой с заданием, ты будешь думать о постановке и захочешь вновь к ней вернуться»

— И в этом и есть миссия искусства! Произведения искусства, в которых все понятно, — эфемерны. А те, что заставляют задуматься, те и остаются в культуре.

— В этом спектакле все герои — это непогребенные мертвецы. Именно поэтому данное произведение кажется тяжёлым для восприятия. Все, что происходит в «Носферату», происходит в другом измерении.

Философия театра

— Конечно, трагедия состоит в том, что мы изгнали Диониса, потому что во тьме таится свет. У нас с Дионисом задача состоит в том, чтобы извлечь из тьмы свет, его понять и увидеть. В этом и задача человека, чтобы нести свет в темную сторону своей сущности.

— Не темная сторона Аполлона, а именно сам Аполлон, его свет. Эта идея красоты, возведенной в абсолют. Фашизм отвергает Диониса, потому что Дионис постоянно сомневается. На этой основе и развивалась идея арийской расы как абсолютной красоты, на этом фашизм и основан. Дионис — это нечто другое. Дионис — это воскресший бог. Дионис — это мужчина и женщина одновременно. Это животное, он гей, он другой. Это все то, что мы отвергаем. Это бог метаморфоз. Бог театра, поэтому он и мой бог.

— С восхождением христианства. Христианство вытеснило его из жизни, потому что он был темным и достаточно опасным.

— Дионис не сможет воцариться, потому что мы из своей жизни изгнали инстинкты и то чувство опасности, которое с собой он несет. Нам очень удобно находиться в виртуальной реальности. Я очень много работаю с молодыми актерами над дионисийским началом, и я вижу с каждым годом, насколько человек отдаляется от своего тела, от своих инстинктов.

— Да. Это моя ответственность, это мое призвание. Неслучайно я написал книгу «Возвращение Диониса» — обо мне также писали книги с похожими названиями.

— Но это очень мудро. Человек, и в азиатских культурах это есть до сих пор, привык к идее смерти, очень хорошо знаком с ней. Способность это принять — и есть основа человеческой культуры.

— Это очень академичное видение вещей, что все действия приводят к результату, а у всех дорог есть конечная цель. Это не так. То, что придает ценность жизни и человеку и творцу, — это то, что твой путь никогда не кончается. Это постоянное исследование. Когда ты любопытен и постоянно чего-то ищешь — это искание никогда не закончится. И у нас перед глазами есть пример Древней Греции, которая как только поверила в свою безупречность, сразу же погибла.

— Самая великая цель — это и есть сам путь, а не ее конец. Конец — это академическое представление. Кстати, вспоминается Беккет, которого занимала проблема конечности конца, которая не кончается.

Общество и политика

— Когда Хайнера Мюллера спросили об альтернативе, он ответил: Третья мировая война. Но это не мой путь, я не настолько пессимистичен. Я верю, что общество может спасти семья. Общество не может изменить человека, как и школа, если человек не будет подготовлен, а подготовка происходит в семье. Ребенок с самого рождения слышит весь этот мусор, который на него выплескивается из телевизора. Но это мог быть Чайковский или картины Рубенса или да Винчи. Современное образование подталкивает человека к отрицанию себя, но не познанию.

— Во время перестройки я был в России, мы ставили спектакль с Аллой Демидовой и Дмитрием Певцовым, я на себе почувствовал все эти разрушительные тенденции. Русские творцы — их настолько поразила западная театральная постмодернистская форма, это их заставило уйти от русской театральной традиции. Они стали все больше обращаться к театру как к продукту, но не к театру как сущности, что всегда было в русской традиции. В русском театре много человечности.

Завершая интервью, Теодорос Терзопулос попросил передать привет Перми. О творческих планах живого классика я спрашивать не стал, так как, думается, на этот вопрос он отвечать устал, однако между делом он обмолвился, что в ближайшем будущем планирует вновь поставить «Носферату», вероятно, в новой редакции. К сожалению (а для кого-то — к счастью), это произойдет не в нашем городе.