Восточное Средиземноморье и Африка — фронт противостояния Франции и Турции

10 сентября на Корсике прошел саммит стран Южной Европы (MED-7) с участием Франции, Греции, Италии, Испании, Кипра, Мальты и Португалии. В ходе пресс-конференции по итогам переговоров президент Франции Эммануэль Макрон заявил от имени участников встречи о поддержке Греции и Кипра в свете последних «незаконных действий» Турции в Средиземном море. По словам французского лидера, для снижения напряженности в регионе Париж намерен начать с Анкарой «ответственный диалог» и «найти пути к обеспечению баланса интересов». В тот же день состоялась встреча Макрона с премьер-министром Греции Кириакосом Мицотакисом, в ходе которой лидеры двух стран договорились о двустороннем военном сотрудничестве и стратегии противодействия Турции. Ранее Афины заявили о планах усиления своего флота и ВВС, закупив у Франции боевые корабли и многоцелевые истребители четвертого поколения Rafale. Геополитический контекст последних событий в регионе Восточного Средиземноморья анализирует греко-кипрское издание ΠΟΛΙΤΗΣ

Президент Франции Эммануэль Макрон в своем недавнем заявлении по итогам встречи с президентом Кипра Никосом Анастасиадисом 23 июля в Париже подчеркнул, что контроль над Восточным Средиземноморьем не следует оставлять Турции. Это заявление имеет большую стратегическую глубину, поскольку французский лидер понимает, что тот, кто контролирует водные пути в Восточном Средиземноморье, имеет решающий контроль и над более широкими областями (Внутренняя Азия, Ближний Восток, Северная Африка).

Несколько позже, 19 августа, Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что «действия Турции в Восточном Средиземноморье предельно стратегические, чтобы ими можно было пожертвовать ради эфемерной политики». В заявлении Эрдогана четко выражены краткосрочные и долгосрочные намерения Анкары. Это та самая стратегия, которую Ахмет Давутоглу, будучи министром иностранных дел Турции, изложил в книге «Стратегическая глубина. Международное положение Турции», указывая на важность Восточного Средиземноморья и, конечно же, Кипра, который он сравнивает с непотопляемым авианосцем. Турецкий политик обращает внимание на выгодное географическое расположение Кипра и Крита, где пересекаются морские пути, соединяющие Европу, Азию, Африку и Ближний Восток и добавляет, что любой, кто контролирует в военном отношении Кипр, контролирует и Персидский залив, Каспийский регион, а также водные пути Адена и Ормуза, соединяющие Европу, Азию и Африку. Давутоглу подчеркивает важную роль Кипра для безопасности Турции, добавляя, что «ни одна глобальная или региональная держава, осуществляющая стратегические расчеты на Ближнем Востоке, в Восточном Средиземноморье, Эгейском море, Суэцком канале, Красном море и Персидском заливе, не должна пренебрегать Кипром». В заключение Давутоглу отмечает важность Восточного Средиземноморья для Турции, если она намерена осуществлять «наступательную морскую политику». Это та самая агрессивная морская политика, которую Анкара проводит сегодня своими действиями и риторикой о «Голубой Родине» в Эгейском и Ливийском море и Восточном Средиземноморье. Проблема Турции в том, что она не единственный игрок в регионе и уже находится в конфликте с французскими, американскими, европейскими, а также арабскими геополитическими интересами.

Таким образом, динамичное присутствие Франции в этом сценарии, как в военном, так и в дипломатическом отношении — неслучайное и непреходящее. Париж, наравне с Берлином, играет ведущую роль в Евросоюзе. Более того, в данной конкретной ситуации Франция имеет преимущество применить военную силу, чего не может сделать Германия. Франция — единственное государство ЕС после Brexit, являющееся членом Совета безопасности ООН. Это средиземноморская и североевропейская страна одновременно, а также единственная после Brexit европейская ядерная держава. Кроме того, Париж всегда рассматривал как сферу влияния свои бывшие колонии в Северной Африке (Тунис, Марокко, Алжир), Африке к югу от Сахары (Мавритания, Сенегал, Буркина-Фасо, Мали, Нигер, Чад) и на Ближнем Востоке (Ливан, Сирия).

Причин противостояния с Анкарой много. Франция имеет огромные интересы на всем географическом пространстве на суше и на море, которое Турция пытается интегрировать в свою собственную сферу влияния как региональная держава, которой стремится стать. Важным аспектом, также вызывающим озабоченность в Париже, является тот факт, что в Турции фактически правит политический ислам. Следствием этого является культурная дипломатия, которую Анкара осуществляет в Северной Африке и в странах Африки к югу от Сахары с целью навязать местным жителям фанатичный ислам посредством школ и строительства мечетей. Учитывая, что население стран Африки к югу от Сахары с 1990-х годов увеличилось вдвое, нетрудно представить последствия резкого увеличения потоков нелегальных мигрантов в Европу, контролируемых Турцией. Службы безопасности Марокко и Туниса указывают на это, подчеркивая, что конечной целью Турции является контроль над собственным постоянно растущим населением, возможно, за счет миграционных потоков в Европу, во много раз больших, чем мы наблюдали во время кризиса 2015 года. Для Европы это означает непрерывный шантаж и террористические акты. Наконец, Франция заранее предвидела экспансионистские амбиции Турции и всегда препятствовала процессу ее вступления в ЕС.

В дополнение к вышесказанному, Франция с 2000 года реализует амбициозную программу по восстановлению своего влияния в Африке и на Ближнем Востоке, где у нее когда-то были колонии. Это приводит Париж к прямому конфликту с Анкарой, которая в последние годы осуществляет планомерную деятельность по проникновению на «черный континент» с целью реализовать имперские амбиции Эрдогана. Это разносторонняя экспансия — экономическая, гуманитарная, культурная и, конечно же, военная. Свежий пример — недавнее турне Чавушоглу по странам Западной Африки. В Республике Нигер, которая граничит с Ливией, глава турецкого МИД обсудил также военные вопросы. Очевидно, что Турция ищет политическую поддержку в Ливии, но также заинтересована в возможных поставках урана для своей ядерной программы, поскольку Ливия является экспортером этого ценного материала.

Турецкая экспансия в Африку началась отнюдь не с авантюры в Ливии. Африканский вектор внешней политики Анкары обозначился в 1998 году. С тех пор Турция достигла многого. Количество посольств в 54 странах увеличилось с 12 до 48. Начиная с 2002 года, когда к власти в Турции пришла «Партия справедливости и развития», объем торговли со странами Африки вырос в два раза и достиг 21 млрд долларов (с амбициозностью увеличить эту цифру до 50 млрд). Объем инвестиций превышает 6,2 млрд долларов. В Африке процветают турецкие строительные компании, а ВПК Турции занимается поставками на «черный континент» оружия. Восстановление османских архитектурных памятников в Северной Африке соединяет мир с мечтами Эрдогана, студенческие стипендии становятся базисом для долгосрочного влияния, а «Турецкие авиалинии» покрывают весь континент. Турция имеет военную базу в Сомали и ведет разведку углеводородов в ее международных водах. В ливийском городе Мисурата появятся две авиабазы и флот, если генерал Хафтар потерпит поражение.

В Париже очень внимательно следят за этой активностью Анкары, полагая (и не напрасно), что она подвергает серьезному риску французские инвестиции по всему африканскому континенту. В частности, Совет инвесторов Франции, в состав которого входят 180 компаний, имеет в Африке 10 000 предприятий. Экспорт продуктов и услуг из Франции в страны «черного континента» составляет 5,6 млрд евро (из Германии — 8,3 млрд евро). Французские военные базы развернуты в Центральноафриканской Республике, Камеруне, Чаде и Сенегале. Египет — крупнейший импортер французского оружия. У Парижа есть особая причина вооружать Каир, поскольку Анкара открыто поддерживает фундаменталистское движение «Братья-мусульмане» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и их возможное доминирование будет представлять прямую угрозу интересам Франции в Северной Африке и странах Африки к югу от Сахары. Отметим, что в странах Африки к югу от Сахары уже действуют исламистские организации, которым противостоит Франция и ее союзники в регионе.

Помимо необходимости защищать свои национальные интересы, активное присутствие Франции обусловливается неспособностью ЕС разработать и проводить комплексную стратегию в Восточном Средиземноморье. Это создает большой пробел, который стремится заполнить Франция, поскольку США сознательно сокращают свое присутствие и сосредоточивают внимание на Азии, чтобы сдержать растущую угрозу со стороны Китая. Ссылаясь на ЕС, Макрон заявляет о необходимости увидеть реалии и взять на себя ответственность, поскольку, среди прочего, экспансионистская политика Эрдогана противоречит европейским интересам и является фактором дестабилизации Европы (риск подрыва ее наднационального и надрелигиозного характера, распространение исламского фундаментализма и, следовательно, угроза демократическим институтам, угроза основополагающему европейскому принципу консенсуса при разрешении споров, угроза масштабным инвестициям и торговым отношениям ЕС со странами африканского континента, риск образования новых потоков беженцев из Северной Африки при турецком посредничестве и по модели миграционного кризиса 2015 года). Судя по всему, Макрон подталкивает ЕС к разработке всеобъемлющей стратегии для Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья, отсутствие которой угрожает суверенитету его членов. Эта политика, похоже, приносит свои плоды, поскольку официальные лица ЕС все чаще заявляют о своей готовности защищать суверенитет Греции и Кипра и официально предупреждают Турцию о жестких санкциях. Если они этого не сделают — последствия очевидны.