Надолго ли перемирие в китайско-американской тарифной войне?

Среда 15 января оказалась богатой на события международного масштаба. Пока мы в России слушали президентское послание и обсуждали последовавшую за ним отставку правительства, внимание мировых рынков было приковано к новостям из Вашингтона, где прошла процедура подписания так называемой «первой фазы» китайско-американского соглашения по торгово-экономическим вопросам.

Как надеются многие, оно положит конец тарифной войне между двумя странами, активная фаза которой разразилась весной 2018 года после — это необходимо напомнить — отклонения Пекином американского ультиматума из пяти пунктов, главными из которых представлялись попытки США под видом «недобросовестности конкуренции» прикрыть государственное финансирование Китаем высокотехнологичных отраслей. А затем, «по праву сильного», перетянуть одеяло на себя, добившись от китайской стороны «зеленого света» на внедрение в этот сектор под видом уже «внешних инвесторов» американских финансовых компаний и банков. С помощью именно такой комбинации в стиле Остапа Бендера Вашингтон надеялся остановить экономический и технологический рост Китая, предотвратив выход на международные, прежде всего европейские рынки разработанной IT-компаниями Поднебесной технологии 5G. А также взять под свой контроль наиболее перспективные китайские разработки, тесно связанные, заметим, с оборонным сектором. Когда это не прошло и ультиматум получил от ворот поворот, американская сторона в течение года ходила вокруг и около этого вопроса, как кот вокруг сметаны. И в конце концов устроила провокацию, произвольно, в одностороннем порядке, включив соответствующие положения в направленный на согласование в Пекин прошлогодний проект соглашения. Дождавшись, когда в китайской столице эти пункты предсказуемо вычеркнули, как не обсуждавшиеся в ходе переговоров и не согласованные по их итогам, она затем использовала это поводом для нового витка санкций, который начался с занесения в «черный список» компании Huawei, тесно связанной именно с проектом 5G-сетей.

Это одна сторона американской логики, в которой есть как коммерческая, так и военная составляющие. В США, где открыто и с официальных трибун говорят о собственной «исключительности», нет ни понимания, ни даже представлений о каком-то там «равноправии»; справедливость там связывается только с американским диктатом. Кроме того, Вашингтон в свое время и не скрывал, что выход из Договора об РСМД связан не столько с недовольством Россией, сколько с неучастием в нем Китая, который, по выражению Дональда Трампа, «штампует такие ракеты как горячие пирожки». Поэтому американцев тема китайских высоких технологий волнует очень сильно, и у попыток получить доступ к контролю над ними, а также зашифровать под видом борьбы за неприкосновенность интеллектуальной собственности свои такие технологии, имеется и военная сторона, связанная с сохранением американской гегемонии. Но имеется и другая сторона этой логики Вашингтона. Когда США натыкаются на твердость и принципиальность противостоящей им позиции, они начинают осознавать, что дальнейшее закручивание гаек вредит уже им самим. Ибо порождает в мире сомнения в эксклюзивности гегемона, с которым, оказывается, можно разговаривать языком Китая и даже Северной Кореи, чему гегемон не в состоянии что-то вразумительное противопоставить. И потому США в таких случаях включают реверс. Ибо лучше потерять условный доллар на уступках, чем показать слабину и столкнуться с перспективой утраты лидерства в мире, в котором сам Вашингтон и насаждает «право сильного».

Короче говоря, разум американцев не покинул, но он включается только там, где не работает сила, и на короткую перспективу, чтобы то, что нельзя взять в лоб, обойти, размягчить и удушить в объятиях, возобновив лобовую атаку уже в новых, более выгодных для себя условиях. Китаю с этим еще предстоит столкнуться, как в свое время Советскому Союзу, который лобовой штурм выдержал, но не смог ничего противопоставить «мягкой силе». И главное здесь — понимать, что генеральный план англосаксов, в котором нити концептуального управления сходятся в лондонском Сити и его филиале нью-йоркского Уолл-стрита, не предусматривает ничего иного, кроме тотального мирового господства. И поскольку рассчитывать на взаимность интересов с теми, кто начисто лишен культуры компромисса, не приходится, договариваться с ними можно, лишь оставаясь на собственных принципах и в условиях всеобъемлющего контроля над исполнением того, о чем договорились. Это, кстати, очень хорошо понял Ким Чен Ын, отказавшийся на днях от дальнейшего обсуждения перспектив ядерного урегулирования на Корейском полуострове без предоставления американской стороной гарантий безопасности и снятия экономических санкций. Это не менее глубоко понимается в Тегеране, где убедились, что никакие подписанные с участием США международные документы не стоят той бумаги, на которой напечатаны. Россия получила этот урок еще в начале 2000-х годов с односторонним выходом США из Договора о ПРО. И с тех пор неоднократно утверждалась в понимании зыбкости любых договоренностей с Вашингтоном.

Кстати, официальный сотрудник американской администрации, который комментировал подписанный документ для журналистов, сразу же оговорил и условия его разрыва: если одна из сторон перестанет его выполнять, а консультации по устранению разногласий не дадут результатов в течение 90 дней. Опыт показывает, что у американской стороны за поисками такого предлога «не заржавеет». Именно поэтому китайско-американское соглашение, пусть оно и является безусловным успехом китайской дипломатии и китайской политики, не должно вводить в заблуждение. США от него откажутся в тот самый момент, когда сочтут его несоответствующим своим интересам, или изменится внутреннее положение тех, кто заинтересован в возобновлении противостояния. Речь, безусловно, идет о выборах, в контекст которых вплетена процедура импичмента нынешнего хозяина Белого дома. Если Трамп преодолеет эти внутренние проблемы и победит, получив второй президентский срок, велика вероятность, что противостояние с Китаем будет продолжено. Ибо в Вашингтоне очень хорошо понимают, что еще пару десятилетий такой динамики развития, и США окажутся в глубоком фарватере у Поднебесной, а об их былом лидерстве забудется даже в странах «третьего мира». И потому они не намерены отпускать ситуацию на самотек и предоставлять Пекину эти возможности, учитывая, что если не можешь опередить конкурента в игре по правилам, поднявшись выше него, то сломай правила и переверни доску, опустив его таким образом ниже себя.

Думаете, случайно Трамп, из которого амбиции всегда исходили флюидами во все стороны, внезапно согласился их умерить, наклонил голову и поставил свою подпись под документом вместе не со своим китайским визави Си Цзиньпином, а с переговорщиком от КНР, вице-премьером Госсовета Лю Хэ? Нет, это ход с прицелом, своего рода политический «кредит», за который американская сторона при первом удобном случае потребует сатисфакции. Да еще и с процентами. Поэтому сам Лю Хэ, заявляющий о «суверенном праве» любой страны самой определять уровень подписания, прав лишь отчасти. И не случайно первое, что Трамп сделал после церемонии, которую пригласил аж в Белый дом, — объявил о скором визите в КНР. Чем вверг Пекин, скажем так, в удивление, побудив официального представителя китайского МИД Гэн Шуана уклониться от прямого ответа о «сроках такого визита» ссылкой на постоянные контакты, которые поддерживают между собой два лидера. Как говорится, «кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». В том числе, когда в гости таким вот экстравагантным способом напрашивается.

Поэтому обращаться к конкретике подписанного соглашения имеет смысл только с твердым пониманием всех перечисленных здесь обстоятельств, а также с осознанием тупика, в котором Трамп оказался бы в предвыборном плане, не пойди он сейчас на соглашение с Китаем. По сути, ведь он убил сразу двух зайцев: добился международного успеха, дав отповедь оппонентам-критикам из числа демократов — именно так это будет представлено американской общественности, и погасил им же самим и подожженный международный кризис. Который в последнее время стал источником такой глобальной экономической нестабильности, по поводу которой роптать стали даже американские сателлиты. Напрашиваясь же в Пекин, американский лидер рассчитывает еще как минимум на «двух зайцев». Несомненно, что он попросит китайскую сторону о нажиме на КНДР, чтобы выставить затем, в канун выборов, гипотетические уступки Ким Чен Ына «гениальностью» собственной стратегии. А также постарается вбить клин между Китаем и Россией, ибо крепнущее взаимодействие наших стран, которое в Вашингтоне воспринимается исключительно через призму формирования ими альянса, разумеется, антиамериканского, ибо «антиамериканским» априори воспринимается всё, что не соответствует интересам США, угрожает превращением Америки в статиста в Евразии. И, соответственно, в мировую геополитическую периферию, отделенную двумя океанами от ключевых центров глобальной политики.

Итак, соглашение предусматривает расширение американского доступа на китайский рынок, но исключительно на условиях партнерства, а не диктата. Никакой речи об изменении правил и порядка управления Китаем собственным развитием в высокотехнологичном секторе, как и запуске в него иностранных «инвесторов», не идет. Соглашение оперирует не концепциями, а цифровыми, сугубо количественными показателями, которые рассчитаны, как представляют в США, на преодоление дисбаланса во взаимной торговле, который, заметим, образовался в рамках глобализации, когда магнаты из США в поисках дополнительных прибылей экспортировали промышленные производства в развивающиеся страны. Конкретные цифры таковы, что в ближайшие два года Китай обязуется закупить американской продукции на 200 млрд долларов сверх уровня 2017 года. Конкретно по секторам расклад выглядит следующим образом:

Предполагается, что, если всё пройдет «без сучка и задоринки», стороны приступят к обсуждению «второй фазы», в рамках которой предполагается последовательное снятие тех тарифных пошлин, которые США успели наложить на Китай в размере 25% на объем в 250 млрд его американского экспорта и в размере 7,5% еще на 125 млрд. Трамп не постеснялся в оценке перспектив перейти с межгосударственной на бизнес-лексику, заявив о том, что снятие этих ограничений превратится в американский «козырь» на переговорах. Впрочем, не следует забывать, что аналогичным козырем обладает и Китай, встречные тарифные ограничения которого в отношении импорта из США носили зеркальный характер.

И последнее. Международные наблюдатели, комментируя договоренности Пекина и Вашингтона, особо отмечают разблокировку ими свободы международной торговли, оказавшуюся под угрозой вследствие проводившейся Трампом с прихода в Белый дом политики государственного протекционизма. И поскольку создан прецедент, а следующий шаг президент США обещает на североамериканском пространстве свободной торговли USMCA (бывшая NAFTA), возникает вопрос о векторе этого процесса. Ибо роль и взаимосвязанность экономик Китая и США находятся на таком уровне, что тенденции в их торгово-экономических отношениях обречены влиять на весь мир. Надолго ли это «глобальное экономическое потепление» и какие именно факторы в состоянии его как упрочить, так и подорвать, — это сегодня всех и интересует больше всего. В том числе больше, чем конкретные цифры, о которых Вашингтону и Пекину удалось договориться.