Что происходит? Почему не Госдума одёрнула Котюкова, как Орешкина, а Путин?

История, произошедшая в Госдуме с М. Орешкиным, министром экономического развития, позорная, как бы он сам её ни интерпретировал потом. Его плановое выступление в рамках «правительственного часа» не предвещало того срама, который случился. Заискрило, когда министр, отвечая на вопросы депутатов, не смог доказать, что его министерство держит руку на пульсе российской экономики и свободно ориентируется не только в макроэкономических показателях. Поэтому доклад не был завершен, и выступление было перенесено на другое заседание с домашним заданием на самоподготовку.

С М. Котюковым, министром науки и высшего образования, во время выступления в Госдуме в рамках «правительственного часа» такого не произошло, хотя оснований было не меньше, а гораздо больше. Заготовленный текст речи был прочитан бодро, но ни на один устно заданный вопрос он так и не смог удовлетворительно ответить. Возможно, профессиональному финансисту трудно даётся детальное понимание личной роли в руководстве отраслью, а такой записи для осмысления нет, как в Конституции одной крупнейшей европейской державы — каждый федеральный министр самостоятельно и под свою ответственность ведет дела его отрасли.

Докладывая о реализации национального проекта «Наука» и о совершенствовании законодательного обеспечения научной и научно-технологической деятельности, М. Котюков произвольно и весьма небрежно обошелся с приоритетами научно-технологического развития, определенными президентом Российской Федерации. Как в курилке — просто перепутал понятия науки и научно-технологического развития, приоритеты и задачи и пр.

Приоритет перехода к высокотехнологичному здравоохранению и технологиям здоровьесбережения, в том числе за счет рационального применения лекарственных препаратов, свел к понятию персонализированной медицины.

Создание интеллектуальных транспортных и телекоммуникационных систем, занятие и удержание лидерских позиций в создании международных транспортно-логистических систем, освоении и использовании космического и воздушного пространства, Мирового океана, Арктики и Антарктики как приоритетного направления научно-технологического развития упростил «связанностью территорий».

Качественные характеристики энергетики будущего, агро‑ и аквахозяйств вообще заменил количественными «эквивалентами».

Седьмой приоритет — «возможность эффективного ответа российского общества на большие вызовы с учетом взаимодействия человека и природы, человека и технологий, социальных институтов на современном этапе глобального развития, в том числе применяя методы гуманитарных и социальных наук», М. Котюков произвольно нарёк «развитием социальных и гуманитарных отношений».

Совершенно непонятно, для чего министр вообще стал рассказывать депутатам о том, о чем было говорено-переговорено три года назад. Надо было уже докладывать как об исполняемом. Однако ни словом не обмолвился том, что всего за месяц до его выступления в Госдуме правительство наконец-то смогло разродиться и через три года после утверждения Стратегии согласовать перечень из одиннадцати показателей реализации Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации, динамика которых подлежит мониторингу. Это самое большое событие в этой сфере.

Весьма принципиально, что был впервые установлен показатель, отражающий влияние науки и технологий на социально-экономическое развитие Российской Федерации, обусловленное в том числе переходом к модели больших вызовов. Впервые было использовано понятие модели больших вызовов. Суть в том, что перспективы мировой экономики и политики, глобальная повестка, развитие отдельных стран и регионов мира на десятилетия вперед будут определяться «большими вызовами» — комплексом проблем, рисков и возможностей, значимых факторов и долгосрочных процессов. В своей совокупности (если без расшифровки) это:

Концепция «больших вызовов» уже отражена в стратегиях долгосрочного развития и политике ЕС, США, Китая, Индии, Бразилии. Модель больших вызовов для России объективно дополняется пространственным фактором. Решить эти проблемы в режиме ручного управления или так, как мы привычно решаем, невозможно: не хватит природных, финансовых и кадровых ресурсов всей планеты. Это «неразрешимое» противоречие может быть преодолено только благодаря науке, технологиям и инновациям, способным предложить оригинальные решения, зачастую не связанные напрямую с известными сегодня вызовами. Найти эти решения можно, двигаясь только в створе стратегических приоритетов, определенных президентом В. Путиным в 2016 году.

Однако в государственной программе и нацпроекте, за реализацию которых отвечает Минобрнауки, из одиннадцати показателей отражены только шесть. Весьма странно и другое: общее число показателей уменьшается, зато финансирование увеличивается на 56 млрд рублей в 2020 году, на 56,3 млрд рублей в 2021 году по сравнению с 2020 годом и на 38,6 млрд рублей в 2022 году по сравнению с 2021 годом. Стартовая цена госпрограммы резко увеличивается, число достижений сокращается, зато увеличивается их цена для страны. Как это может быть, господин министр?

Вместо стратегических показателей и того, как организована работа по их достижению, глава ведомства начал с конъюнктурного — с обеспечения глобального лидерства Российской Федерации в сфере исследований и разработок. «Сегодня мы немного отстаём, — рассуждал М. Котюков, — но план, мероприятия национального проекта чётко сбалансированы и должны дать кратное увеличение получаемых российскими исследователями научных результатов. Эта амбициозная задача требует существенного увеличения количества исследователей, работающих в Российской Федерации. В ближайшие годы нам необходимо подготовить и привлечь в науку дополнительно 35 тысяч человек».

С особой гордостью министр рассказывал о планах создания к 2024 году не менее 16 центров, работающих по самым современным международным стандартам. Однако это начинание уже вызвало резкую отповедь ведущих научных учреждений — Российской академии народного хозяйства и государственной службы и Института экономической политики им. Е. Гайдара.

В своем заключении эксперты возмутились: на сравнительно небольшое число лабораторий выделяется по 2 млрд руб. в год по одной строке, и дополнительно на 2020−2021 гг. суммарно 1,9 млрд руб. Поскольку половина размера гранта может направляться на зарплату ведущего ученого, получается, что расходы могут варьироваться от 0,4 млрд руб. до 1 млрд руб. в год, что составляет около 1 млн руб. в месяц в расчете на ведущего ученого. Таким образом программа оказывается дороже, чем суммарно расходы на НИОКР по государственной программе развития сельского хозяйства и государственной программе «Развитие экономики». С учетом того, что ведущие ученые из числа соотечественников и иностранцы проводят в России максимум четыре месяца в год и не планируют возвращаться, а научные и социально-экономические эффекты работы созданных лабораторий неизвестны, такое решение о бюджетных ассигнованиях следует рассматривать как преимущественно политическое, нежели экономически обоснованное.

В целом расходы на фундаментальные научные исследования будут возрастать ежегодно, однако их доля в ассигнованиях на гражданские НИОКР снизится по сравнению с бюджетными планами прошлого года с почти 48% до 38−46%. Соответственно, вновь растет роль государства в финансировании прикладных НИОКР, что свидетельствует о неблагоприятной ситуации с внебюджетным финансированием в инновационной сфере.

Диссонансно М. Котюкову выступил и президент РАН А. Сергеев. Он предложил посмотреть правде в глаза. Текущее и будущее финансирование науки не позволят нашей стране встать на рельсы научно-технологического прогресса и двигаться с такой скоростью, с какой сейчас двигаются ведущие научно ориентированные и технологически развитые страны. Оснащённость одного научного места у нас — 100 тысяч долларов США (точнее, 93 тысячи — А.М.), а в ведущих странах, скажем, в Швейцарии, — 400 тысяч. Если разделить на паритет покупательной способности, то окажется — в десять раз по оснащённости рабочего места мы отстаём от ведущих научно-ориентированных стран. Как мы можем за ними угнаться?

В качестве основного параметра выставляем публикационную активность. В прошлом году, по сведениям одной из самых важных баз данных Web of Science, с участием российских учёных было опубликовано 85 тысяч статей, но в изданиях высшего научного качества — меньше одной трети от того, о чём говорим. Из 300 российских журналов, внесенных в ведущую базу данных, только одиннадцать российских журналов входят в число таких изданий.

Большая часть публикаций в лучших журналах делается по результатам работ, выполненных за границей. Наших учёных приглашают туда, берут в соавторы, но сама публикация не отражает того, что это сделано в России, в российской лаборатории, на оборудовании, которое у нас есть. Это тоже надо иметь в виду, и нам здесь совершенно точно всем вместе нужно честно подходить к тому, что сейчас имеет место.

Идёт отток научных кадров из регионов, но при этом у нас получается так, что мы указ президента выполняем, повышаем — до 200 процентов от средней — зарплаты учёным по стране, а в результате получается, что за работу одного и того же качества учёные в Новосибирске получают в два раза меньше, чем в Москве.

В целом разговор с М. Котюковым в Государственной думе оказался не таким принципиальным, как в отношении М. Орешкина. Хотя ситуацию депутаты знают хорошо: среди них 55 докторов наук, 107 кандидатов наук. Дело в том, что представители фракции «Единая Россия» капитально смягчили обстановку и сделали министра чуть ли не героем или заложником. Дескать, какое наследство ему досталось? Разгром, которому подверглась российская наука в 90-е годы, сравним только со Средневековьем. Резко свёрнутое, в разы, финансирование, массовое бегство как заслуженных, так и наиболее способных молодых учёных за рубеж — этот процесс шёл настолько быстрыми темпами, что привёл к катастрофическим последствиям: были практически уничтожены целые научные школы, произошли деградация и падение рейтингов российских академических журналов. В этом разгроме сыграли роль ещё и постоянные реорганизации в управлении отраслью: за десять лет четыре реорганизации — сливали, разливали, делили и так далее. И вот год назад у науки и у высшего образования наконец появился свой штаб — министерство, которому надо дать возможность поработать.

Это неправильно. Те, кто облечены контрольными полномочиями, обязаны ставить вопрос иначе: способен ли министр продолжать обеспечивать руководство отраслью или нет. Презумпция невиновности как принцип или тяжелое царское наследие здесь не работают. Всякий раз нужны доказательства, в том числе и своей незаменимости. Представлять их должен лично министр и никто иной. Сегодня таких доказательств нет. Появятся ли в будущем? Мяч, как говорится, на стороне министерства.

Однако неожиданный гол в пустые ворота, хотя в них и стоял министр, забила заведующая кафедрой русского языка Воронежского госуниверситетаЛ. Кольцова, рассказав всем участникам заседания Совета по русскому языку, включая президента страны, насколько далеки от жизни страны в Министерстве науки и высшего образования:

Президент переадресовал этот вопрос М. Котюкову. Тот — «группа формируется, как известно, и за счёт бюджетных мест, и за счёт тех, кто поступает платно обучаться, либо за счёт средств работодателей».

В. Путин: «Михаил Михайлович, какие здесь работодатели по русскому языку? Кто там — муниципалитет, что ли?»

М. Котюков продолжает судорожно сопротивляться: «Целевое обучение».

В. Путин: «Что, муниципалитет, деревня или посёлок будет направлять? Какой там работодатель? Я понимаю, крупный муниципалитет с миллионным населением, такие у нас тоже есть, а есть маленький — муниципалитет, и миллионный город — тоже муниципалитет. Чушь, конечно, но такое, к сожалению, у нас есть. Но здесь‑то кто у них в небольших городах?»

М. Котюков: «Мы учитываем статистические данные. Сегодня за счёт средств бюджета обучается примерно 40 процентов абитуриентов, остальные — за счёт платных средств либо средств работодателя».

В. Путин: «Всё правильно, только это не отвечает на вопрос, который коллега поставил: как им сформировать группу, если требование министерства 12 человек, когда вы дали всего шесть бюджетных мест? И предполагать, что ещё придёт шесть за свой счёт учиться… Это же не модная какая‑то специальность, которая доходы приносит, не нефть и газ, конечно. Я этого не понимаю».

М. Котюков: «Здесь мы основываемся на тех статистических данных, которые уже есть за прошлые три года».

В. Путин:«Плохо, что вы основываетесь на голых статистических данных, не понимая, что происходит на земле, в жизни. Плохо».

Скорее всего, ничего так и не понял М. Котюков еще и потому, что у него, как выразился президент, своего мнения просто нет. Тем, кто витает в финансово-емких облаках мечты об обеспечении глобального лидерства Российской Федерации, окружен многочисленными замами и помами, увидеть, что происходит на земле, невозможно. Тем более если нет личного опыта жизни на земле. Если лично сам не пахал, не сеял, не собирал, такому невозможно понять, чем обмолот отличается от намолота.