Памяти Ильи Калинникова: мчится тихий огонёк его души

Из жизни ушёл Илья Калинников, основатель по-своему легендарной группы «Високосный год». Ему было всего 46 лет. Ушёл от остановки сердца, и в этом тоже видится знак: отказ от желания жить дальше.

Тут мне вспоминается наш великий режиссёр Алексей Балабанов. Тот ушёл от остановки сердца на 55-м году жизни. Странная параллель, на первый взгляд. Однако если вдуматься, то оба, по сути, стояли особняками среди, кажется, бесконечных офисных зданий и торговых центров, бетонных и стеклянных жуков, наползших на когда-то зеленеющие равнины нашей жизни. При этом и у Балабанова, и у Калинникова была своя архитектура — очень русская архитектура. И ещё — они чувствовали себя вырезанными из привычной структуры жизни.

«Високосный год» для России — группа особенная. Не только потому, что их песни одинаково принимали и разные направления (от шансона до рока), и разные поколения. Важно другое: они смогли остановиться и уйти вовремя. По-сэлинджеровски. Точнее, смог — сам Калинников.

Есть исполнители одной песни. Как Рик Эстли, например. Или Opus. Или Haddaway. Или — пожалуй, самый известный пример — Europe с их The Final Countdown. Вышесказанное, собственно, не означает, что у данных исполнителей не было других песен — наоборот, часто они записывали композиции лучше и ярче (Джоуи Темпест вам подтвердит) своего главного хита, но большинство запомнило один-единственный трек.

И едва ли не каждый знает Hotel California. Но послушайте для начала сборник лучших хитов «Орлов». Он весь состоит из достойных песен. Однако массы, точно заговорённые, поют извечное: «Welcome to the Hotel California, such a lovely place, such a lovely face…» То же, к примеру, касается и Animals с их House of rising sun.

С «Високосным годом» — несколько иная история. Они остались группой одного альбома. Того, что записали в 2000 году. И дали ему гениальное название — «Который возвращается». Гениальное, потому что пластинка эта, действительно, неизменно возвращается к слушателю, ведь песни с неё, точно гвозди, входили в аудиотеку разных поколений. Точно гвозди — в этом есть что-то от Nine Inch Nails. И дело не в игре слов: просто Илья Калинников — это своего рода русский вариант Трента Резнора. Не в плане мрачности и глубины, нет, а в контексте архетипов.

Он жил в доме во Фрязино и умер в доме во Фрязино. А песни его остались. Уже одной из них — с того самого альбома — достаточно, чтобы войти в историю. Не только музыки, а в глобальную историю нашей страны. «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в Кино…» — это вещь до кристаллизации слёз поколенческая.

Год 2000, когда записана окончательная версия данной песни. Она словно подводит итог разочарования 90-х, когда после года 1991 мы верили в мир равных возможностей, в мир открытых дверей, но нас обманули, мы сами себя обманули. И если кто чего достиг, зачастую прохлюпав по ковру из окровавленных тел, ладно, но скольких выкинуло за борт тонущего корабля? Тех, кто и правда мог бы служить в разведке и играть в «Кино» или просто в кино, но сел на разные ветки и заснул в метро. Тяжёлым, дурным сном.

Суть тут не в качественной, в общем-то, поэзии и аранжировках, а в том, насколько песни «Високосного года» резонировали с zeitgeist. Как Цой с его «Перемен» в своё время. Только у Калинникова нет ярости, нет протеста, хоть его герой и хотел играть в «Кино» — у него, наоборот, смирение, переходящее в нежность. Смирение человека не проигравшего, но всё понимающего. И ещё снисходительного. Последнее особенно важно. Когда у Конфуция спросили, есть ли слово, руководствуясь которым, можно прожить всю жизнь, мудрец ответил: «Да, это снисходительность». Конфуцианство от Калинникова — почему нет?

Ведь смог человек замолчать вовремя. Ушёл в своего рода аскезу. Как уже упомянутый Сэлинджер. Но в то же время продолжал заниматься творчеством, пусть и не являя его аудитории. На полках остались записи «Високосного года». Возможно, их даже когда-то опубликуют — только зачем?

Ведь своего рода величие заключается именно в том, чтобы уйти вовремя, но при этом сохраняя желание творить. Величие — в том, чтобы уметь молчать. Хотя мог бы ведь плодить одну запись за другой, издавать и переиздавать, чтобы сшибать бабло. Но, похоже, Калинников действительно рано и многое понял. Он остался в стороне от того, что мы по недоразумению называем музыкальным процессом в России или, уж совсем дико, шоу-бизнесом. Вспоминая другого великого китайца, «тот, кто говорит, не знает, а тот, кто знает, не говорит».

Да, Калинников мог бы служить в разведке, мог бы играть в кино, мог бы затмить, пусть и на время, героев нашего дрянного шоу-биза, сидеть в каком-нибудь бестолковом «Голосе», а потом даже мог бы ходить в идиотские ток-шоу, рассказывая о проблемах, как делают сегодня в надежде подзаработать десятки потасканных, глубоко больных и беспросветно забытых «звёзд», но… Калинников выбрал иной путь. Куда более сложный, но куда более мудрый. И не знаю, что Илья сам думал на данный счёт, но лично мне видится, что в конечном итоге он победил. Тихий огонёк его души по-прежнему мчится.