Новый фильм старого Педро
Попробуем сразу нырнуть в прямоугольника экрана, как в бассейн. Что мы там видим? Мммм… Такое. Мы видим там звёзд, тех самых, про которых часто пишут, мол, в чём они? и где, и с кем… Кинозвёзд. Мнения о их необходимости разнятся: для кого-то запрещенный маркетинговый ход, ибо декларируется, что якобы нужно уметь снимать популярно без звёзд, однако без звёзд никак не получается… Кто-то же должен приводить людей в кинотеатры. Не случайно в Голливуде иногда «звезда» нанимает себе сценариста, режиссёра и парикмахера, чтобы они сделали с ним\ней фильм. Люди приходят смотреть на любимых артистов… Обворожительных женщин. Сексапильных мужчин. В этом фильм впрочем, сильна, гомосексуальная тема. Писать про неё не хочется, но и избежать не получается… Ибо центральная. Одна из.
Сами сюжеты «гомосескуального» и «искусства» прекрасно известны. Нет числа попыткам со всем этим разобраться. От Платона до… Ну и далее — мол, обычная любовь для деланья детей и высокая любовь ради искусства. Смерть в Венеции, жизнь в деревне Ёлкино. В фильме перед нами есть любовная история двух мужчин, причём один из которых остался бездетным «геем», а второй «стал нормальным», обзавёлся семьёй, что, вероятно, должно добавить объёма повествованию. Хотя зачем ещё объём, когда такие цвета… Как диафильм. Фильм и правда потрясает своей «красивостью», как на цыганских иконах Латинской Америки. Чуть позже, правда, автор оправдывает свою чрезмерную киношность и театральностью тем, что перед нами оказывается пару раз «фильм в фильме», «театр в театре», то есть вновь геральдические зеркальные коридоры. Это и правда забавно, хотя было много раз. Вспомним хотя бы «Чайку» или «Гамлета». Имя Чехова, кстати, тоже звучит в фильме.
Тема искусства не менее важна, чем однополой любви. Тут вам и драматург (на пьесу которого спустя много лет приходит бывший любовник), и бывшая любовь, и мальчик, рисующий картину… Ключевая гомоэротическая сцена солнечного удара (из детства), которая, вероятно, всё-таки скорее монтировалась по частям, чем снималась на месте, поскольку там фигурирует подросток. Который, вероятно, даже и не подозревал, как она будет смонтирована… И в чём он участвует. Забавно и то, что здесь фигурируют классические метафоры влюбления: «рисование как вглядывание», влюбление в модель, соединение творческого и полового акта… Или ванна и душ как повод раздеться. Короче говоря, пошловато всё это. Где проходят границы между «эротикой» и «порнографией»? Смотри отдельные собрания сочинений порнографов, юристов, теологов… В Иране могут и того. На кран, так сказать. Их не догонят…
Вообще я подумал, что совершенно теряю эстетические критерии оценки «среднего» кино. Сказать, что это плохое кино. С чего бы? Множество поклонников, тонкие сцены, шутки, чего стоит только попытка комической игры с присутствием режиссёра (героя фильма) на обсуждении своей картины по телефону с залом, когда он сам с возлюбленным другом нюхает наркотики. Постоянное высмеивание «штампов». Сказать что-то хорошее? С чего бы. Всё давно уже примерно одинаковый повод написать рецензию.
Конечно, в этом фильме вы увидите то, что видели уже много раз, если смотрите кино. Размышления о конечности жизни, бренности и тщетности, о проклятии памяти о любви (в фильме это не только гомосексуальная любовь, но и «святая любовь» к матери — до какой-то степени отсутствующий отец, который даже является поводом для болезни «гомосексальности», если её таковой считать). Если бы я интересовался этим режиссёром, то наверняка бы посмотрел остальные его фильмы, а то и просмотрел интервью… Прежде всего, что всегда интересно: степень откровенности и автобиографичности в подобного рода картинах. Мы знаем попытки шокирующего автобиографизма за госсчёт фильма «Зеркало» Тарковского, например, где роли матери тоже уготовано самое значительное место. Шокирующего не нарушением табу (которые тогда ещё существовали на экране, ибо сложно представить себе демонстрацию мужских гениталий в фильмах Тарковского, а за гомосексуальность мужскую вообще полагалась статья УК, смотри фильмы Параджанова), а, скорее, документальностью и опорой на реальные биографические знаки и подробности. Мол, просто «хоум видео» из собственной судьбы. Просто чуть дороже. С гримом и светом. Шутка ли сказать, что в фильме Тарковского фигурирует реальная мать режиссёра и голос отца, которые читает стихи… Может быть, это и в другом фильме. Но всё равно, если почитать «Мартиролог» или дневники Андрея Тарковского, то мы видим, что документальный материал легко входит в некоторые картины. Так ли и здесь? До какой степени «рынок» трансформирует биографическую реальность в удобоваримый контент?
Не об этом ли и само кино? Что никогда не знаешь, когда начинаешь заниматься творчеством, куда именно это тебя приведет. Как слово отзовётся, картинка отразится, воспоминание вернётся. Как и любовные истории, которые начинаются так, казалось бы, просто, а заканчиваются — сложно, или не заканчиваются никогда, если это история художника, чьё единственное спасение от боли — слава. Впрочем, и она оказывается сомнительным утешением… В фильме много горькой иронии о «плате за успех».
Забавно, что в фильме фигурирует и кусок «анимации» с человеческим телом. Как бы чуть-чуть глазами «медицины». В самом деле, мы часто в нашу эпоху видим свои рентгеновские снимки. Сходите к зубному — посмотрите, как будет выглядеть ваш череп п-о-с-л-е, бедные Йорики… Кто поцелует его в червивые провалы отсутствующих губ… Сама проблематика тела — довольно нетипична. При всём при том, что кино предельно телесно и визуально по определению, но всё-таки тело редко становится «темой», как в данном случае, тело как боль, тело как объект эротического желания (или наброска, вдохновения, создания фильма). Попытка избавить тело от старения, гниения и неизбежной смертности. Как? Хотя бы превратив его в фото, фильм, роман, пьесу, картинку… Превратить тело в искусство, сделать вечным гербарием, мумией, знаком, памятником нерукотворным.
Любое серьезное кино предлагает свой ряд образов, фантазий, отражений. Свой бассейн, в который предлагается окунуться, свою купель порока и святости. Это фильм почти оставил меня совершенно равнодушным. Хотя многих людей из Латинской Америки я довольно сильно любил. Дружески мужчин, чуть иначе женщин, но фильм всё же кажется «сделанным», довольно формальным, выморочным, стремящимся к эстетизму, но не достигающим его, или достигающим в очень «простой» форме. Мама умирает — надо плакать. Друга полюбил — с женой развод. Это знает каждая собака. Лучше бы совсем наоборот.
Это нетривиальный на самом деле вопрос: «зачем вообще смотреть фильмы». Особенно когда при желании можно найти так много в жизни вокруг. Я иногда поражаюсь тому, как много можно узреть в обыденности, если приложить чуть-чуть внимания и воображения. Вечный трёхмерный кинотеатр бытия, пещера теней, цирк на мировом кладбище. Вот, кстати, неподалёку от одного кинотеатра этой зимой я наблюдал такую сценку, пока спешил «на работу», то есть на какой-то сеанс. По обочине заснеженной дороги шла чуть немолодая женщина с тросточкой или даже, скорее, костылём… Она доживала последние кусочки молодости. Но ещё была полна сил. И пыталась преодолеть снежный завал, пройти с проезжей части на тротуар. Снега было много. Когда рядом подошёл молодой человек (явно из небедных и модных) и вежливо предложил помощь: «Позвольте, я вам помогу?». Сказал он. В этом звучало и — «я хороший, воспитанный», «я отзывчивый», «я здоровее и моложе, но тоже думаю о слабых», «пусть я не работаю в хосписе, но места уступаю в метро». Я уже представил, как она протягивает морщинистую руку ему навстречу со сдержанными слезами благодарности, и он почти переносит её через сугроб. Но каково же было моё удивление, когда женщина процедила сквозь зубы с явной неприязнью: «Не надо мне мешать, пожалуйста!». В этом звучало и: «пошёл ты на», «я сама ещё могу», «мне не нужна ваша лицемерная забота, придурок», «ты, ничтожество, сам сдохнешь первым», и так далее… И злая женщина стала дальше ковылять со своей клюкой, перебравшись через сугроб с большим трудом, а молодой человек после минутной неловкости поспешил дальше с папкой под мышкой. Я был поражен, клянусь богами кино и театра, тем, что эта маленькая и безобидная сценка совершенно не укладывалась в мою «логику жизни».
Может быть, мы и приходит к искусству с этой внутренней игрой… Попыткой помериться знанием жизни с художником. Мы словно бы и говорим, ты хочешь мне помочь перебраться через сугроб, через жизнь, поле перейти. Посмотрим, убедишь ли ты меня, что ты лучше понял правила этой игры. Я подумал эту умную мысль и пошёл на какой-то фильм. А что эти латиносы… Снега не видели. Право слово. Разве что кокаин. Но кого им нынче удивишь.