Что Пушкин разглядел в виноградниках Кавказа

Возможно, некоторые читатели с иронией воспримут эту статью, считая ее попыткой «привязать» Александра Пушкина к любой тематике. Однако автору представляется, что как литературоведы-пушкинисты, так и многие историки экзотически воспринимают сообщаемые поэтом кулинарные познания, обходя вниманием его поразительную осведомленность в вопросах национальной кухни отдельных народов. В данном случае речь идет об описании Пушкиным кавказской кухни, с которой он мог познакомиться только во время своего двукратного, но очень кратковременного посещения этого региона.

В начале XIX века Россия еще только осваивалась на Кавказе, который был отдален от ее центральной части и почти недоступен из-за военных действий и труднопреодолимых путей сообщения. В периодической печати того времени Кавказ рисовался в полумифических тонах, кроме, конечно, сводок о военных действиях, не говоря уже об исторических познаниях, которые мимолетно и эпизодично присутствовали у Ломоносова, Жуковского, Державина. Первым из великих русских писателей Кавказ посетил Грибоедов. С 1818 года он не раз бывал на Северном Кавказе и в Закавказье. Но все же первенство в кулинарном открытии Кавказа, воспринятого, как представляется, исключительно в духанах Тифлиса, принадлежит Пушкину. Поэт выбрал основное, главное и типичное в ней.

Кушанья: чурек (хлеб) — этим термином, как утверждал известный российский кулинар Вильям Похлебкин, Пушкин объединяет тониспури, грузинский хлеб, и лаваш, армянский хлеб, шашлык, баранина с луком в горшочке, кчуч из баранины, который Пушкиным называется «верхом поваренного искусства», а также конина вяленая. Напитки безалкогольные: кофе по-турецки, чай кирпичный (калмыцкий). Вина: кахетинское (красное, сухое,) карабахское (красное, полусухое, выдержанное). Вопрос еще и в том, что кавказская кухня стала входить в моду в России где-то во второй половине XIX века и о ней в стране мало кто имел достаточное представление, не говоря уже об использовании кавказских кулинарных лексем. Из «Путешествия в Арзрум», печатным источником сведений о двухнедельном пребывании Пушкина в Тифлисе в 1829 году:

«Грузины пьют не по-нашему и удивительно крепки. Вины их не терпят вывоза и скоро портятся, но на месте они прекрасны. Кахетинское и карабахское стоят некоторых бургонских. Вино держат в маранах, огромных кувшинах, зарытых в землю. Их открывают с торжественными обрядами. Недавно русский драгун, тайно отрыв таковой кувшин, упал в него и утонул в кахетинском вине…»

И далее:

«В Тифлисе главную часть народонаселения составляют армяне: в 1825 году было их здесь до 2500 семейств. Во время нынешних войн число их еще умножилось. Грузинских семейств считается до 1500. Русские не считают себя здешними жителями. Военные, повинуясь долгу, живут в Грузии, потому что так им велено. Молодые титулярные советники приезжают сюда за чином асессорским… Жители пьют курскую воду, мутную, но приятную. Во всех источниках и колодцах вода сильно отзывается серой. Впрочем, вино здесь в таком общем употреблении, что недостаток в воде был бы незаметен. Мы ездили в немецкую колонию и там обедали. Пили там делаемое пиво, вкусу очень неприятного, и заплатили очень дорого за очень плохой обед. В моем трактире кормили меня так же дорого и дурно…»

Такие цитаты из Пушкина, упоминание им фактов бытовой истории Тифлиса в России воспринимали как проявление не просто кулинарной осведомленности поэта, но и как неотъемлемые элементы общественной и даже политической осведомленности в ситуации в крае. Похлебкин считает, что использование Пушкиным кулинарной терминологии содержит еще и переносный политический смысл, который необходимо расшифровать. Потому что кавказское виноградарство в России воспринималось как признак наличия у народов региона древнейшей культуры, когда им занимался тот или иной народ из поколения в поколение. Исторически это была территория, где процветал культ виноделия.

Сегодня никто не скажет, когда и откуда на этой земле появилась первая виноградная лоза, но царящий здесь благоприятный климат способствовал произрастанию тут янтарных виноградных гроздьев. Обнаруженные археологами отпечатки виноградных листьев прошлых геологических эпох, найденные в древних захоронениях кувшины с остатками виноградных косточек не оставляют сомнения в том, что Кавказ и Закавказье в прошлые эпохи являлась одной из прародительниц виноделия. Это хорошо знал Пушкин, который обозначил такое кулинарное восприятие региона, которое выводило и на иные более глубокие политические и исторические обобщения.

Кавказ рассматривался как буферная зона между Россией, Персией и Турцией. Здесь проходили торговые пути, соединявшие Европу с Центральной Азией. С начала XVIII века Кавказ стал играть значимую роль в российской внешней политике как важное направление. При этом речь шла не о ее господстве в регионе, а об установлении добрососедских отношений с кавказскими народами, при которых сохранялись бы их традиционные формы жизнедеятельности, культурные и национальные особенности. Потом тема Кавказа, кавказской культуры стала находить более широкое отражение в творчестве русских писателей и поэтов. Но начиналось все с Пушкина. В. Г. Белинский писал, что «с легкой руки Пушкина Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний!»

Но для создания подобного новаторского произведения, имевшего в течение всего XIX столетия многочисленных подражателей, требовались, помимо мастерства и личных наблюдений, и разносторонние знания. Это пришло потом.