Начну с личного воспоминания. Помню, при обсуждении книги Роберта Берда «Тарковский. Элементы кино» среди участников зашел спор: что хотел сказать знаменитый режиссер в «Сталкере», когда его герои видят под водой различные обломки вперемешку с монетами. Высказывались разные версии, начиная от политического подтекста и кончая поиском философских смыслов. Сам Роберт Берд трактовал ее в довольно позитивистском ключе: всё подбиралось в прямом смысле из того, что было под ногами, с целью снять сцену, соответствующую общему замыслу сценария.

Кто был прав в этом споре? Как вообще режиссер оценивает созданные им картины? Жаль, что «Дневники» Тарковского не дают ответа на все вопросы, которые вызывают его фильмы.

Итоговая книга воспоминаний Ингмара Бергмана (1918−2007) «Картины» (1990), как кажется, напротив, дает довольно подробную оценку всего созданного автором «Земляничной поляны». Мемуары существенно дополняют, а в ряде случаев (как, например, в рассказе о фильме «Змеиное яйцо») еще и исправляют его предыдущую книгу воспоминаний «Латерна магика», написанную мэтром тремя годами ранее.

В предисловии режиссер признавался:

«Я пришел к безжалостному и решительному выводу, что чаще всего все мои фильмы зарождались во внутренностях души, в моем сердце, мозгу, нервах, половых органах и, не в последнюю очередь, в кишках. Картины были вызваны к жизни не имеющим имени желанием. Другое желание, которое можно назвать «радостью ремесленника», облекло их в образы чувственного мира».

Повествуя о своих фильмах (в книгу вошли рассказы о 28 из них), Бергман касается их замыслов. Так, в «Седьмой печати» главной была «тема людей, бредущих сквозь гибель цивилизации и культуры и творящих новые песни».

Фильм, по требованию студии, должны были снять за 36 дней («не считая времени, которое потребуется для выездов на натуру»), но завершили его быстрее — за 35 дней. Многое в «Печати» делалось экспромтом. «Заключительная сцена, где Смерть, танцуя, уводит за собой странников, родилась в Ховс Халлар (место натурных съемок — А.М.). Мы уже все упаковали, приближалась гроза. Вдруг я увидел удивительную тучу. Гуннар Фишер (оператор —А.М.) вскинул камеру. Многие актеры уже отправились в студию. Вместо них в пляс пустились техники и какие-то туристы, не имевшие ни малейшего представления, о чем идет речь. Столь известный потом кадр сымпровизирован за несколько минут».

Как признавался Бергман, «Седьмая печать» была «одной из немногих картин, по-настоящему близких моему сердцу. Не знаю, собственно, почему».

А вот «Змеиное яйцо» или «К радости» он, напротив, оценивал критически. Ошибкой в «Яйце» было соединение двух самодостаточных сюжетных линий (Розенберга и Вергеруса), а «К радости» просто «безнадежно неровная картина».

Когда-то Пастернак, обращаясь к художнику, призывал его:

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

Вероятно, природа таланта так разнообразна, что позволяет ему, как это делал Бергман, всё-таки уметь оценивать свое творчество. При этом оставаясь большим художником.

Издание предоставлено книжным магазином «Циолковский».