Вышла книжка дневников Бергмана. На этом можно было бы закончить рецензию. Кто знает — тот уже купил, а шансов объяснить тому, кто не знает — зачем это читать? — тоже не слишком много, но попробуем.

Иван Шилов ИА REGNUM
Ингмар Бергман

Прежде всего, книжка вышла божьей милостью (а отношения с промыслом протестантского господа и верой — важная тема), милостью генерального консульства Швеции в Петербурге (увы, даже такие книги нуждаются в поддержке, да и в известной степени являют собой акты «продвижения шведской культуры»), милостью журнала «искусство кино» и очаровательного магазинчика «Подписные издания», где хороший какао и блестящие значки с профилями писателей. Короче говоря, всё очень мило…

Разговоры о дневниках и архивах гениев всегда кружатся вокруг примерно одних тем. Огласим список. Насколько это подлинно\полно или «причёсано». Как переведено? Отредактировано? Вспоминаются дискуссии вокруг правок «Мартиролога» Тарковского (который пересекается с миром Бергмана), например. Это и понятно. Все живые люди. У всех свои интересы. Свои представления о «цензуре» и о «пристойном». Кто-то душеприказчик. Кто-то хранитель авторских прав. Кто-то, если что, и в суд готов. Кто-то просто хочет немного навести ретуши и марафета. Даже трупы в моргах пытаются гримировать и украшать перед искристым пламенем топки. Что уж говорить о судьбах «реноме», «репутаций» и так далее… В данной книге составители признаются, что брали «почти всё». Убирая с их точки зрения совсем неважное. Вроде пробы пера. Или подсчётов. Но это с внешней стороны. А есть ещё и целый цензурный отдел самого пишущего. Пишется ли это в «стол» или, как исповедь, сжигается ли это потом? Или ненароком остаётся для публикации? Как бы подспудно предполагаемой? Кокетливо и косвенно учитываемой? Насколько сам пишущий понимает, что он пишет? Какой образ «читателя» при этом у него существует? Это и интересно.

Книга — замечательный образец такого рода дневниковой прозы. Настолько, что её можно рекомендовать, как книгу — вообще независимо от того — будете ли вы смотреть «Шёпоты и крики». Или просто прочитаете про них, как про фильм, который никогда не будет снят. Кстати, в книге есть и описание проектов, которые никогда не были реализованы… О них-то больше узнать особо и неоткуда.

Free-Photos
Дневники

Иногда это скупая «кинопроза». Размышления. (Самоеды, интроверты, невротики. Тут вы узнаете, что и гении страдали вашими навязчивыми мыслями, кишечными коликами, депрессиями и так далее…) Забавно, что сам Бергман пишет про то, что читает только что вышедшую «Невротическую личность нашего времени» Карен Хорни, ибо в те годы постфрейдовский психоанализ только становился интеллектуальным мейнстримом. Как человек описывает самого себя? Свои поступки? Творчество? И такую странную профессию как режиссура. Внутренние и внешние конфликты. Наблюдения. Признания. Планы. Сам процесс режиссёрской работы. Короче говоря, великолепная и глубокая книга. Всячески рекомендуется для прочтения всех гуманитариев. И уж точно «творческих специальностей». Даже ненавистники Бергмана найдут здесь, за что ненавидеть его ещё больше. Признаюсь, что для меня лично такие книги — одни из самых интересных.

Странно, что когда-то кино (и театр — а он здесь как никогда с кино сближается) вызывал такую степень серьёзности и попыток относиться к этому как к духовному поиску. Впрочем были слышны голоса современников Бергмана, которые упрекали его в монополизации всей шведской индустрии… И с чем. С театральщиной и скукой. Во всех фильмах почти ни одной хорошо поставленной драки или погони со взрывами нет… Секс? Ну, немного. Разговоров — очень много. Пауз — тоже. Полутеней. Неспешностей. Горизонтов.

Интересно, что в дневнике есть как короткие записи вроде: «Неужели я дописал», «16.3.62. На редкость бездарный день». Последнее особо забавно, поскольку для большинства почти все дни достаточно бездарны… Но есть и целые большие фрагменты прозы, набросков «пьес» с диалогами и сценариев. Переходы от натурализма спермы и экземы, и прочих медицинских проблем до самых абстрактных философий и лирических размышлений. Иногда, напротив, великолепная в конкретности и зримости «вещная» проза. Мы видим, кажется, каждый кадр, каждый предмет. Словно бы перед нами набор цветных рождественских игрушек для детей… Что-то вроде:

«В одном углу стоит большая печь, в другом — встроенная кровать с красным одеялом, матрасом в голубую полоску и подушками (постельного белья нет). Посреди комнаты стоит грубо сделанный стол-книжка, вокруг него — четыре разных стула, на столе вощеная скатерть и керосиновая лампа. У одного из низких окон стоит сломанное кресло с низкой спинкой. От него пахнет плесенью, но сидеть на нём удобно».

Ингмар Бергман. Городской театр Мальмё. 1958

Ну разве не чудо? Описание длится ещё полстраницы… Казалось бы, просто описание комнаты, но в этом есть некоторая магия вглядывания. Магия ли это «волшебного фонаря» и мышления кинематографиста? Или писательская? Или театральная? Какая разница.

Некоторые мысли звучащие в 60-х годах прошлого века среди всех «земляничных полян» до сих пор хранят пугающую актуальность, во всяком случае уж точно позволяют продолжить их думать. И это тоже очень интересно — ретроспективно думать про «то время». Что бы автор сказал сейчас, если тогда он говорил это:

«В современной культурной среде меня больше всего радует абсолютная и очевидная толерантность, благодаря которой музеи, кинотеатры, театры и музыкальные учреждения вместе с прочими средствами информациями представляют такие богатые запасы нерафинированного искусства и не-искусства. Так и хочется жить при такой щедрой раздаче ресурсов и возможностей. Опасность лишь в том, что среди этого не рассортированного потока голосов самый большой интерес вызывают отпетые горлопаны и первоклассные эксгибиционисты, в то время как честные и более тихие голоса просто тонут в общем гуле. Именно в связи с этой опасностью мы возлагаем надежды на наших критиков, перед которыми сегодня стоит задача более сложная и масштабная, чем когда-либо».

Как после такого отношения к критике не похвалить великолепную книжку?