Школа: между гаджетом и лесом
Раннее утро. С серого неба уже срываются мелкие капли дождя. Сквозь влажный лес продвигается группа детей в сопровождении девушки с игрушечным пластиковым луком на плече. В дождевиках с острыми капюшонами путники похожи на ярких разноцветных привидений.
Все с рюкзаками, как и положено школьникам. Только вместо учебников — спички, ножи, припасы воды и еды и прочие необходимые вещи.
Шестилетняя девочка впервые идёт в такой поход с Мариной. Она боится испачкать руки. Боится споткнуться и упасть. Боится насекомых. А ведь в лесу ещё можно заблудиться! Поэтому она постоянно отстаёт. Но это только поначалу.
После преодоления зарослей, завалов сгнивших стволов и превратившихся в трясину дорог, после встречи с диким котом и черепом собаки, девочка подходит к берёзе, заросшей лишайником, и осторожно, будто боясь поранить, трогает ее. «Какая нежная», — говорит она.
Вскоре она будет рассматривать чёрную блестящую сороконожку у себя на ладони, сжимать в руке мох и шкуру собаки, разжигать костёр, придумывать игры для себя и остальных, замешивать гипс с водой, смотреть, как плавится металл.
Она узнает, что бывают разные металлы, которые тают при разной температуре, что если смешать гипс с водой, становится тепло, и это называется химической реакцией, что грибы — это не растения, а ещё они бывают опасными и даже едят деревья.
Это называется натуральная школа. А Марина — не только незнакомая добрая тётя, но ещё и учительница. Дипломированный педагог, преподаватель русского языка и литературы.
«В пед я попала случайно. Почему-то решила, что я гуманитарий. С восьмого класса уже печаталась во всяких местечковых газетах, набиралась опыта. Вообще поступала я на тележурналистику, готовилась, ходила на подкурсы, а в пед документы подала на всякий случай. В итоге я завалила английский и проходила на тележурналистику только на коммерцию. У моих родителей не было возможности оплачивать моё обучение, они были, конечно, не против «вышки», но ни про какую оплату и слышать не хотели. В педагогический на бюджет моих баллов хватало с головой».
Первое время Марина была разочарована тем, как сложились обстоятельства. Учёба давалась с трудом. Она прогуливала пары, не вникала в суть предлагаемых знаний. Ей было неинтересно. Пока не начался курс педагогики.
Преподаватель был директором детского лагеря на берегу Чёрного моря, куда он звал студентов для прохождения практики. Марине очень приглянулась такая возможность, и на следующий год, когда ей исполнилось 18, она увидела объявление о наборе студентов на смену и сама пошла записываться.
«Пробыв там всё лето, поработав с детьми, я поняла, что это моё. У меня проснулся интерес к профессии, включились мозги. Я начала внимательно слушать лекции, вникать в учёбу, я как бы проснулась. С тех пор езжу туда каждый год».
Получив диплом, Марина вышла замуж и ушла в декрет. Вскоре родилась Альбина. Когда Альбина чуть-чуть подросла, Марина устроилась работать воспитателем в детский сад и отдала туда же в ясельную группу Альбину. В будущем важнейшие вехи их жизненного пути неразрывно переплетутся.
«Была такая ситуация, что мне надо было где-то работать. Мы тогда съехали от родителей, начали жить самостоятельно. В этом саду я с трудом проработала год. В принципе, всё было нормально, дети, коллеги. Но порядки, устоявшиеся за годы… Мы, воспитатели, копали клумбы, в нерабочее время шпаклевали и белили стены в раздевалке, потому что «денег нет, а сделать надо».
Сад — это камера хранения детей. Это даже хуже, чем школа. Дети совсем маленькие, беззащитные, только начинают познавать мир, а тут на тебе! Это система, выстроенная годами. И на детях это сказывается. Их начинают строить парами, подгонять. Каким бы ты ни был хорошим педагогом — это система. Те, кто работает давно, могли и прикрикнуть на детей. Навешиваются ярлыки, чувство вины, стыда. Моя дочка тоже очень сильно пострадала от сада. Может быть, поэтому я теперь так хочу быть с ней ближе. Не стоит в таком раннем возрасте оставлять ребёнка без значимого взрослого среди абсолютно чужих людей».
После детского сада Марина пошла в совсем другую область и устроилась в офис при крупном заводе. Сидела за компьютером, отвечала на звонки. Вроде неплохая работа, сначала было интересно чувствовать себя причастной к большому делу, изучить его изнутри. Но и здесь её хватило на год. В какой-то момент она поняла, что совершенно не может работать со взрослыми: они её раздражают. С детьми было намного проще.
Марина решила вернуться к работе с детьми и устроилась в школу, классным руководителем первого класса. Но проработала там всего две четверти, за что ей до сих пор немного стыдно. Всё это время не покидали мысли о том, что можно не просто работать в системе, а создать какое-то своё дело, связанное с воспитанием и обучением детей. Уже несколько лет она делилась с подобными мыслями со знакомыми и коллегами, но понимания не находила. А начинать в одиночку было страшно. Однажды она заговорила об этом со своей знакомой, психологом по образованию, и та прониклась идеей. Детский развивающий центр, одна соучредительница — психолог, вторая — педагог, что ещё нужно? Уже на следующий день она позвонила Марине и сказала, что нашла помещение для аренды. В итоге Марина ушла из школы. Дело быстро пошло в гору. Марина вела занятия подготовки к школе, её подруга работала с малышами как психолог, почти сразу появился логопед, и вскоре было уже около двадцати преподавателей. Йога, арт-терапия, иностранные языки.
Марина создала клуб после работы в школе. Там она насмотрелась на различные учебные программы, некоторые из которых требовали от ребёнка уметь читать уже первого сентября первого класса. В те времена Марина считала, что детей необходимо к школе готовить чуть ли не как к университету. Она знала, какие потом могут возникнуть сложности. Учителя разные, программу могут поменять на более сложную, ребёнок будет отставать — нужно готовиться, школа нынче предъявляет высокие требования ко вчерашним детсадовцам.
«В современной школе нет единого учебно-методического комплекса, в одном и том же классе за 4 года начальной школы он может сменится не один раз. При смене УМК требования к учащемуся тоже резко меняются. А вот почему руководство школ приходит к решению о смене УМК и как определенные книги попадают в федеральный перечень учебников — большой вопрос. В итоге в разных школах или даже в разных классах одной школы учителя работают по разным программам, и мало кто задумывается, насколько качественны учебные пособия, через которые детям транслируется сегодня картина мира».
В клубе всё шло хорошо. Постоянные клиенты, хоть и небольшой, но стабильный доход. Однако Марина почувствовала, что попала в своеобразную зону комфорта, и клуб постепенно начал больше отнимать энергии, чем приносить. Она чувствовала, что теряет нечто важное в профессии, находясь здесь, в стенах клуба. Поэтому решила вернуться в школу. Получить новый опыт, какие-то наработки для своего бизнеса. Увидеть современные образовательные тенденции и просто в очередной раз изменить свою жизнь. Да и предыдущий опыт работы в школе не давал покоя — ведь она не завершила начатое.
Как раз пришла пора Альбине идти в первый класс, и когда Марина принесла документы на зачисление дочери в школу, спросила, нет ли работы для неё самой. Ей предложили стать классным руководителем четвёртого класса. Сейчас в школе нехватка учителей, сильная текучка. Учителя перегружены, поэтому устроиться туда не составило труда.
Пазл сложился: расширение зоны комфорта, новый опыт, да ещё можно было не проходить все четыре года, а увидеть сразу, что происходит с детьми по окончании начальной школы. С первым классом Марина уже имела дело,
«Часто дети на мою фразу: «Как здорово у тебя получилось вчера написать контрольную, что вдохновило тебя на это?» Отвечали сухо: «Я учусь ради мамы. Она радуется моим пятеркам». И это самый мягкий ответ. Остальные не поддаются описанию: там был сплошной крик о том, что они очень устали и не понимают, зачем они здесь…»
По многим внутренним причинам Марина не смогла работать в школе. Любая система вызывает в ней отторжение, чувство бессильной злобы. Как однажды сказал её учитель — «школа — это сильный эгрегор, либо ты уважаешь эту систему, либо она тебя сожрет». И ей пришлось почувствовать это на собственной шкуре — она в буквальном смысле физически заболела в конце учебного года.
«Когда кто-то из моих однокурсниц спрашивает у меня: «Как думаешь, пойти мне в школу работать в началку? Я очень боюсь вести уроки математики, ведь я филолог». Сначала я отвечаю, что должна: «У тебя все получится, ведь язык — это система, и математика тоже система, сейчас много прекрасной методической литературы, есть интернет, куча материалов, просто тщательно готовься к каждому уроку, пиши конспект, и всё будет отлично», а потом, если сомнения у собеседника остаются, добавляю то, что думаю: «Вообще-то в школе к учителю невысокие требования, если ученик не поймет чего-то, не усвоит, ты всё равно свалишь ответственность на родителя и самого ученика». Это не сарказм, а горькая правда. И я тысячу раз права! У учителя в школе практически нет ответственности за образование детей. Он всегда может сослаться на: «Их 30, а я одна»,"Ваш ребенок отвлекается и сам себе мешает», «Позанимайтесь по этому предмету дополнительно», в лучшем случае «Я объясняла ему отдельно на консультации, но на следующий день он уже не помнит», и это реальные оправдания, я сама их говорила много раз! Не учитель виноват в этом, не директор, сама по себе школа фиктивно берет на себя ответственность за образование наших детей и сама же от этой ответственности чуть что отмахивается».
Ещё в начале года Марина узнала о семейном образовании и твёрдо решила, что именно эту форму обучения она выберет для себя и Альбины. Но в этот раз решила довести дело в школе до конца, памятуя о том, что ушла с работы на полпути в прошлый раз. Выпустив свой класс в старшую школу, Марина взялась за дело.
«Я поняла, что всё это время ставила эксперименты над собственной дочерью. Поняла, насколько уже успели пострадать наши с ней отношения. Мне захотелось уделить Альбине подлинное внимание и заботу.
Я стала изучать тему семейного образования, законодательство, как с этим справляются другие, знакомиться с людьми, искала подходящий мне формат. И как-то натолкнулась на информацию о крупном фестивале семейных школ в Москве. Недолго думая, собралась и поехала туда. Там было много встреч, семинаров, дискуссий. Но одна из них сразу меня зацепила — натуральная школа, обучение во время прогулок по лесу. Я сама очень люблю походы, природу, поэтому концепция натуральной школы мне очень хорошо легла. Я пообщалась с основателями, до сих пор с ними часто советуюсь, обмениваюсь опытом. Узнала у них какие-то детали и, вернувшись домой, вскоре сама организовала такую прогулку».
На первой прогулке было всего несколько детей, и те пришли после агитации среди знакомых. Сейчас кому-то приходится даже переносить на другие дни, люди записываются заранее. Во время прогулок действуют три принципа, три непреклонных правила, которые заранее сообщаются детям: право на своё тело, право на своё имя и право на свои вещи. Больше никаких ограничений нет. Дети могут делать всё, что им вздумается: лазить по деревьям, валяться в грязи, прыгать по лужам, да что угодно!
Казалось бы, всё просто, но та трансформация, что происходит с ними за время уже первой прогулки, впечатляет: от брезгливости, аккуратности и боязливости, а бывает, что и неприятия леса со всеми его неожиданностями уже через пару часов не остаётся и следа. Дети быстро привыкают к новым правилам, к новой роли. Они забывают про телефоны, перестают сверять каждое своё действия по реакции взрослого, и тогда в них просыпается интерес к миру, воображение и творческое начало. Они сами придумывают себе занятия, сотрудничают, с энтузиазмом выполняют поручения: порубить дрова, насобирать хвороста, приготовить перекусить. Во время таких прогулок у них формируется запрос на знания.
Начав работать в сфере альтернативного образования, Марина увидела, что существует огромный запрос на подобные услуги. Люди устали от школы. Кто-то помнит свой негативный опыт и не желает того же своим чадам, у кого-то дети никак не могут вписаться в систему, кто-то просто хочет организовать ребёнку полезный досуг. Причины разные, но корень у них один — людям становится всё очевиднее архаичность современной системы образования, глубокий кризис этой системы. Вот только где искать альтернативу, знают немногие. О тех же семейных школах, о праве на самостоятельное обучение своих детей прописано законодательно. Школа, наверное, самый отсталый государственный институт. Он не менялся уже долгие десятилетия. Сейчас много шума вокруг борьбы за права представителей ЛГБТ-сообщества, нацменьшинств, феминисток. Но про детей никто не вспоминает. А ведь в школе они находятся почти в полной зависимости от преподавателя и системы, совершенно беззащитны в силу возраста и устоявшихся стереотипов.
«Мы привыкли относится к детям как к маленьким недоразвитым взрослым. Никто всерьёз их не слушает, мы считаем, что сами лучше знаем, как надо. Мы откупаемся от них дорогими гаджетами и развлечениями, подменяя этим подлинную родительскую любовь и заботу. Мы ставим им мультики, видео в интернете, отводим в школу и кружки, чтобы у нас было больше личного времени. Зато требовать современные родители любят: ты должен хорошо учиться, выигрывать конкурсы, стать источником гордости для мамы и папы. Всё, что я делаю, по сути, я делаю для Альбины. Наши отношения успели серьёзно пострадать за эти годы. Я организую прогулки по правилам натуральной школы, чтобы она общалась с разными детьми разных возрастов, чтобы узнать её, восстановить доверие и близость.
Мне кажется, что я нашла себя. Походы не приносят мне прибыли, я работаю в ноль, просто компенсирую свои затраты. Но ни о чём не жалею. После моих прогулок родители звонят мне и спрашивают, что я такого с детьми делаю, что они ждут следующей прогулки, как праздника. Говорят, что дети меняются, раскрепощаются. Я стала притягивать в свою жизнь людей, которые действительно меня понимают. Чувствую себя нужной и полезной, на своём месте. Я не знаю, что будет дальше. Программу начальной школы я могу дать Альбине сама. А там посмотрим. Одно знаю точно: ни я, ни Альбина возвращаться в школу не хотим».