Климатические грабли 2.0, или Почему в России нет цены на углерод
Продолжение статьи Виктора Потапова «Очередные климатические и экологические «грабли», теперь из Парижа».
* * *
В наших и зарубежных СМИ непрерывно публикуются страшилки о стремительно нарастающем глобальном потеплении и срочной необходимости резкого сокращения выбросов парниковых газов, главным из которых является углекислый газ, выделяющийся при сжигании ископаемого топлива.
Первое, что бросается в глаза во всех основных документах по борьбе с глобальным потеплением: в Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК), в Киотском протоколе (КП) и в Парижском климатическом соглашении (ПКС) — из перечня регулируемых парниковых газов странным образом исключены антропогенные выбросы водяного пара. Влияние пара, выбрасываемого в атмосферу из труб и градирен тепловых электростанций, на формирование местной погоды очевидно. Он способствует формированию облаков, тем самым уменьшая количество солнечных дней в году, повышает количество осадков. Также прекрасно известно, что в облачные ночи обычно теплее, чем в ясные. Но при этом никто не ощущает изменения концентрации других парниковых газов в атмосфере.
Второе, с точки зрения человека, знающего основы физики и термодинамики: повышение или понижение температуры газов, в данном случае газов атмосферы или растворённых в водах океана, зависит от изменения нескольких параметров: объема газа, давления и подводимого или отводимого от газа тепла. Если объем атмосферы или океана у нас постоянен, относительно стабильно давление, то главным фактором, влияющим на изменение температуры атмосферы и океана, оказывается подводимая (или отводимая) к ним энергия.
Третье. Объемы поглощения и выделения газов океанами на несколько порядков превышают объемы выделения газов при хозяйственной и потребительской деятельности человека, уже не говоря о выбросах газов вулканами. Из основ физики известно, что при изменении температуры жидкости растворимость газов в жидкости меняется. То есть в зависимости от изменения температуры воды в океанах выделяется или поглощается огромное количество газов, которое также на несколько порядков превышает объемы выбросов этих газов в результате деятельности человека.
Логичность вышеизложенных упрощенных аргументов подтверждается результатами многочисленными научных работ, в том числе и результатами анализа кернов из толщи льда в Антарктиде. Этот анализ показал, что сначала идет повышение температуры атмосферы и океана, а затем, как следствие, идет повышение содержания углекислого газа в атмосфере.
Отсюда напрашивается естественный вывод, что при борьбе с глобальными изменениями температуры атмосферы и океана в первую очередь целесообразно регулировать источники энергии, влияющей на температуру атмосферы и океана, а не источники выбросов парниковых газов, тем более игнорирующие влияние антропогенного водяного пара.
Исходя из вышеизложенного, возникает вопрос: почему в рамках международных соглашений по климату: РКИК, КП и ПКС, в борьбе с глобальным потеплением идет борьба за ограничения выбросов парниковых газов (без учета антропогенного пара), а не с источниками энергии, сопровождающими хозяйственную и потребительскую деятельность человека?
Энергетики возразят: «Но ведь мы боремся за энергосбережение и энергоэффективность при производстве и потреблении энергии».
Но тогда к российским энергетикам возникает следующий вопрос: почему российские энергетики в течение 25-летнего участия России в соглашениях по климату так и не начали оценивать через количество выбрасываемых парниковых газов эффективность своих усилий по повышению энергосбережения и энергоэффективности?
Ответ прост: «Потому что цены на энергию и энергоносители в России есть, а цены на выбросы парниковых газов, так называемой «цены на углерод», нет».
Это подтвердил выступивший на проходившем в Москве в 2018 году Климатическом форуме городов России сотрудник Минэкономразвития В. А. Максимов, занимающийся этой темой с начала 2000-х годов: «Цена на углерод не планируется».
Из вышеизложенного очевидно, что автор данной статьи не является сторонником регулирования объемов выбросов парниковых газов как эффективного средства борьбы с глобальными изменениями климата. Но, принимая во внимание опасность пребывания человека в атмосфере с повышенным содержанием углекислоты, особенно в крупных городах и промышленных центрах, считает необходимым регулировать объемы выбросов углекислого газа, независимо от проблем изменения климата. Более того, для углекислого газа имеется норматив его предельно допустимой концентрации (ПДК), как и для других вредных веществ, регулируемых законодательством об охране окружающей среды. Не согласным с логикой данного подхода целесообразно подышать смогом промышленных центров и городов, или рядом с выхлопной трубой самого современного автомобиля с двигателем внутреннего сгорания.
* * *
Теперь мы подошли к главному вопросу данной статьи.
Почему в российской экономике в течение 25 с лишним лет участия России в РКИК, КП и ПКС нет «цены на углерод»?
При этом почти для 160 вредных веществ цена установлена (см. Постановление Правительства РФ
За этим вопросом скрывается достаточно много сложных и интересных проблем и нюансов российской экономики и «климатической» политики, начиная от перспектив дровяной энергетики и макроэкономики до многочисленных фактов коррупции и мошенничества. Чтобы разобраться в этих проблемах, нам нужно сначала определиться, что такое «цена на углерод»?
Под этим неологизмом скрываются несколько понятий:
1. Стоимость (величина) затрат на сокращение или поглощение объемов выбросов парниковых газов в результате хозяйственной и потребительской деятельности, в том числе и в результате энергосбережения, повышения энергоэффективности, в сфере лесопользования и землепользования. Определяется при исчислении себестоимости хозяйственной и потребительской деятельности, в том числе и в результате использования (внедрения) различных технологий, с применением в качестве единицы измерения эквивалента СО2. Назовем этот результат «себестоимость сокращения антропогенных выбросов».
2. Величина налога на объемы выбросов парниковых газов — так называемый «углеродный налог». Устанавливается законодательным актом.
3. Стоимость прав (квот) на объемы выбросов парниковых газов. Определяется как величина ВВП на единицу объема выбросов парниковых газов. Зависит от эффективности экономики страны и может регулироваться законодательными актами.
4. Рыночная стоимость прав (квот) на выбросы парниковых газов на «углеродных рынках». Определяется в зависимости от объемов спроса и предложения участников «углеродного рынка».
5. Стоимость (величина) затрат на поглощение объемов антропогенных выбросов парниковых газов при поддержании качества природных ресурсов территорий, так называемые «экосистемные услуги».
Итак, под неологизмом «цена на углерод» скрываются пять понятий, имеющих разный экономический смысл. Рассмотрим их более детально.
* * *
1. Себестоимость результатов сокращения антропогенных выбросов (САВ)
Экономическая основа определения себестоимости достижения результата сокращения или поглощения выбросов парниковых газов достаточно проста и известна в экономике. Сравнение себестоимости затрат на достижение результатов САВ позволяет сравнивать экономическую эффективность экологической деятельности производителя, потребителя, а также выпускаемой продукции, работ и услуг. Также себестоимость достижения результатов САВ позволяет оценивать эффективность («зелёность») проектов финансовой и инвестиционной деятельности. С момента принятия РКИК (1992 г.) до подписания ПКС (2015 г.) величина себестоимости результатов САВ в разных странах различается от 5 до 30 раз. В развивающихся странах и странах с переходной экономикой сокращение выбросов одной тонны СО2-эквивалента стоит $5−30 США, тогда как в странах ОЭСР она колеблется от $100 до $600 за тонну в СО2-эквиваленте.
* * *
2. Углеродный налог
Углеродный налог на объемы выбросов парниковых газов устанавливается законодательным актом, и его величина определяется в зависимости от нескольких факторов:
— особенностей экономики страны и её экспортно-импортного потенциала;
— существующего баланса объемов антропогенного воздействия техносферы и возможностей биосферы по нейтрализации этого воздействия на территории юрисдикции страны (принцип 2 Декларации Рио);
— наличия или недостатка источников финансирования экологически чистого развития и поддержания качества природных ресурсов территорий;
— величины аналогичных налогов в других странах и на международном уровне.
В различных странах ЕС величина этого налога в виде стоимости прав на выбросы в настоящее время колеблется от €7 до €30. В некоторых странах ЕС установлен прямой углеродный налог, и самый высокий установлен в Швеции в размере свыше $130 за тонну в СО2-эквиваленте. В рамках ПКС предполагается введение «международного углеродного налога». Международной организацией гражданской авиации (ИКАО) принято решение о введение углеродного налога на международных авиаперевозках.
* * *
3. Стоимость прав (квот) на объемы выбросов парниковых газов
Определяется как отношение величины валового внутреннего продукта (ВВП) к суммарному объему выбросов парниковых газов страны. Экономический смысл этой величины — величина ВВП, создаваемая при выбросе единицы выбросов парниковых газов. Например, в 2000 году в России стоимость прав на выбросы парниковых газов составляла около $550, а в настоящее время — около $2000 на тонну в СО2-эквиваленте. В странах ОЭСР эта стоимость прав на выбросы составляет свыше $4000.
Из результатов исследования, изложенных в докладе Института экономического анализа (ИЭА) «Экономические последствия возможной ратификации Российской Федерацией Киотского протокола», опубликованного 18 августа 2004 года, однозначно следует, что продажа прав (квот) на выбросы парниковых газов ниже их стоимости в стране есть не что иное, как нанесение экономического ущерба стране. В странах ЕС продажа прав на выбросы за пределы ЕС без санкции Комиссии ЕС запрещена.
* * *
4. Рыночная стоимость прав (квот) на выбросы парниковых газов
Определяется на так называемых «углеродных рынках», в зависимости от объемов спроса и предложения участников углеродного рынка. Следует различать два вида «углеродных рынков»:
1) рынок результатов сокращения выбросов парниковых газов (углеродный рынок в США);
2) рынок прав на выбросы парниковых газов (рынок стран ЕС в рамках КП).
На рынке результатов сокращения выбросов участники конкурируют по результатам сокращения выбросов относительно ранее имевшейся величины объемов фактических выбросов.
На рынке прав на выбросы (страны ЕС) участники конкурируют по величине прав на выбросы. Этот рынок прав на выбросы позволяет участникам не сокращать выбросы парниковых газов и даже их наращивать в результате приобретения прав (квот) на данном углеродном рынке. На углеродном рынке прав на выбросы парниковых газов стран ЕС цена на углерод по годам колебалась от $1 до $20 за тонну выбросов парниковых газов при штрафе за превышение разрешённого количества прав на выбросы (квот) в размере €100 за тонну в эквиваленте СО2. При этом с 2013 года в странах ЕС была установлена плата за получение прав на выбросы парниковых газов в размере €30. Но не все страны ЕС согласились с подобной ценой, и в результате эта стоимость получения прав на выбросы в странах ЕС сегодня варьирует по странам от €7 до €30 за тонну в эквиваленте СО2.
* * *
5. Стоимость (величина) затрат на поглощение объемов антропогенных выбросов парниковых газов при поддержании качества природных ресурсов территорий, так называемые экосистемные услуги
«Цена на углерод» при данном подходе может определяться двумя способами. В первом случае — как себестоимость затрат при достижении увеличения поглощения антропогенных выбросов парниковых газов природными экосистемами (биосферой), в том числе в сфере лесопользования и землепользования и при внедрении природоподобных технологий. Во втором — как цена (в том числе экосистемных услуг), которая может быть приравнена к стоимости прав на антропогенные выбросы (п.3), так как именно природно-ресурсные возможности биосферы территории по поглощению антропогенных выбросов без изменения своего качественного состояния создают условия для хозяйственной и потребительской деятельности, не разрушающей окружающей среды.
Теперь вернёмся к заявлению чиновника МЭР В. А. Максимова о том, что в России «цены на углерод не планируется», и попробуем понять: почему она не планируется или, точнее, почему её существование скрывается?
Приведу некоторые выдержки из официального ответа Минприроды
«В соответствии со статьей 6 Киотского протокола в Российской Федерации было реализовано 108 проектов сокращения выбросов парниковых газов с общим объемом ЕСВ (единиц сокращения выбросов, каждая из которых равна 1 тонне СО2-эквивалета) 339 117 613,36 (за период 2008—2012 годов). По итогам этих ПСО переданы в реестры других стран 254.666.837 ЕСВ».
«Наибольший объем утвержденных Единиц Сокращения Выбросов (далее ЕСВ) по проектам приходится на нефтегазовый сектор, предприятия химической промышленности и черной металлургии».
Исходя из сведений, содержащихся в письме МПР, и приведенных выше определений понятия «цены на углерод», неизбежно возникает вопрос: а по какой цене были «переданы в реестры других стран 254 666 837 ЕСВ»?
Откуда взялись данные Минприроды? Они взяты из «Российского реестра углеродных единиц», в котором приведены технические данные по проектам, количество ЕСВ по каждому проекту, но почему-то отсутствует цена переданных ЕСВ.
Следует обратить внимание, что аббревиатура «ЕСВ», используемая в письме МПР, — это не что иное, как единица измерения объема прав страны на выбросы парниковых газов или, по терминологии КП, «установленное количество», измеряемое в эквиваленте СО2. Порядок передачи объема этих прав на выбросы определяется статьями 3.10−3.11 КП:
«10. Любые единицы сокращения выбросов или любая часть установленного количества, которые какая-либо Сторона приобретает у другой Стороны в соответствии с положениями статьи 6 или статьи 17, прибавляются к установленному количеству приобретающей Стороны.
11. Любые единицы сокращения выбросов или любая часть установленного количества, которые какая-либо Сторона передает другой Стороне в соответствии с положениями статьи 6 или статьи 17, вычитаются из установленного количества передающей Стороны (выделено мной — В. П.)».
Исходя из понимания в данном случае «цены на углерод» как стоимости прав Российской Федерации на выбросы парниковых газов (п.3), получается, что общая стоимость переданных 254 млн 666 тыс. 837 ЕСВ, при стоимости в России 1 тонны эквивалента СО2 от $550 до $2000, составит от $140 до $509 млрд. Тогда как при средней стоимости получения прав на выбросы (п. 4) в странах ЕС €18,5 за тонну СО2-эквивалента, ориентировочная стоимость прав России, переданных в другие страны в рамках КП, составляет всего лишь около $4,7 млрд.
Все проекты совместного осуществления в рамках шестой статьи КП рассматривались и утверждались представителями Минэкономразвития РФ, а оператором «углеродных единиц» (ЕСВ) был назначен Сбербанк, что противоречит ФЗ №395−1
«Статья 5
«Кредитной организации запрещается заниматься производственной, торговой и страховой деятельностью».
И как на эту ситуацию реагировали ответственные руководители Минэкономразвития, Минприроды и Сбербанка, в том числе и В. А. Максимов?
Во-первых, в отсутствие закона в России о порядке оборота прав (квот) на выбросы парниковых газов и порядка передачи (продажи) их другим странам решение о передаче таких прав незаконно и антиконституционно.
Во-вторых, сокрытие стоимости подобных сделок, тем более минующих федеральный бюджет, ставит очевидный вопрос: «Где деньги, Зин?» Ответ на этот вопрос должен быть дан в соответствующих компетентных органах, занимающихся особо крупными проектами.
И в-третьих, нефтегазовый сектор, предприятия химической промышленности и черной металлургии не являются убыточными в России. Это означает, что реализация ПСО в этих секторах нарушает принцип дополнительности, изложенный в статье 6 КП:
«b) любой такой проект предусматривает сокращение выбросов из источников или увеличение абсорбции поглотителями, дополнительное к тому, которое могло бы иметь место в ином случае» (выделено мной — В. П.).
То есть «в ином случае» большинство проектов, сокращающих выбросы, спокойно могли бы быть реализованы в обычной текущей деятельности и профинансированы российскими фирмами самостоятельно за счет основной деятельности. Правда, если бегло просмотреть Реестр проектов совместного осуществления на сайте МЭР, то среди иностранных инвесторов не трудно будет обнаружить дочерние фирмы российских корпораций, зарегистрированные за границей, которые по бросовой цене перепродают западным углеродным фондам права на выбросы своей Родины. При этом с самого начала Киотского протокола возможность такой торговли подаётся климатическими лоббистами как возможность заработать на «торговле воздухом», которая никому не вредит. Но как мы увидим ниже, «бесплатный сыр» находится там, где он и должен быть.
* * *
Ещё более важный вопрос, на который российскому руководству надо было бы ответить ещё до ратификации КП и который, к сожалению, остаётся без ответа и сегодня, в ходе подготовки России к ратификации ПКС, связан с пониманием того, что выбор трактовки понятия «цены на углерод» во многом предопределит судьбу стоимости результата национального баланса техносферы и биосферы, а тем самым и стоимость донорского потенциала России по отношению к другим странам.
Однако выбор российской власти по-прежнему остаётся загадкой. Долгожданный ответ на неё, казалось бы, должен был содержаться в разработанном МЭР законопроекте «О государственном регулировании парниковых газов в РФ», но его там нет. В зависимости от выбранного варианта ответа наша экономика может получить либо существенный импульс и финансовые источники для экологически чистого развития экономики, либо, как это и было до сих пор, повесить очередную удавку на шею своей промышленности, тайком распродав российские права на выбросы парниковых газов по демпинговым ценам и «распилив» эти доходы в офшорах. А как ещё можно понимать информацию МПР о передаче объема российских прав на выбросы парниковых газов номинальной стоимостью от $140 до $509 млрд по неизвестной цене?
И как, даже при наличии научно-обоснованной оценки поглотительного ресурса российских территорий, к получению которой постоянно и безуспешно призывают высшие руководители страны, но в отсутствие национальной системы регулирования выбросов парниковых газов, можно принимать решение о ратификации ПКС? В очередной раз будем «прыгать в пустой бассейн», чтобы определить, нужно было наливать в него воду или нет?
Справедливости ради нужно признать, что в некоторых случаях из текста договоров ПСО уже ясно, как реализуются «инвестором» полученные в России «углеродные единицы». При этом цена продаж может быть фиксированной и даже выше рыночной, а в роли щедрых покупателей обнаруживаются зарубежные правительственные министерства, агентства или учреждённые ими специальные фонды. Возникает вопрос: за что они переплачивают?
Продавая сырье и углеводороды на внешних рынках, мы знаем их цены как на внутреннем, так и на внешнем рынках. А с продажей прав на выбросы парниковых газов ситуация другая: цены на внутреннем рынке не существует (не легализована) и введение её не планируется? На самом деле, эта цена существует, но скрывается участниками международных проектов совместного осуществления в рамках Киотского протокола и координаторами «климатического» процесса в России.
Существенное значение при принятии необходимых решений имеет используемая методология количественной и экономической оценки существующего баланса объемов антропогенного воздействия техносферы и возможностей биосферы на территории юрисдикции России. Как уже отмечалось в первой части данной статьи, методология Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), «разработанная» (адаптированная) Институтом глобального климата и экологии (ИГКЭ) и предложенная Минприроды РФ нашим субъектам хозяйственной деятельности для оценки выбросов и поглощения парниковых газов, является образцом «двойных стандартов» или точно характеризуется афоризмом одного из наших бывших вождей:«Не важно кто и как голосует, важно, кто и как считает».
Вот впечатляющий пример из методологии оценки, разработанной МГЭИК. Объемы выбросов от сжигания углеводородов, экспортируемых Россией в другие страны, засчитываются этим странам-импортерам в балансе их выбросов парниковых газов. А объемы выбросов углерода, содержащегося в древесине, экспортируемой Россией в другие страны, засчитываются почему-то России, как будто мы сжигаем эту древесину на своей территории. Аналогично и использование древесины для внутреннего пользования, когда мы её консервируем на десятки и сотни лет в строительстве или в бумаге печатных изданий.
На состоявшемся два года назад круглом столе в Общественной палате РФ заместитель директора Департамента государственной политики и регулирования в области водных ресурсов и гидрометеорологии Министерства природных ресурсов и экологии РФ МПР Л. Н. Корепанова заявляла, что это она и её соратники являются представителями группы МГЭИК. Тогда становится ясным, кто в России внедряет западные двойные экологические стандарты, продвигает западные протекционистские экологические механизмы и инструменты подавления российской экономики? В России именно Институт глобального климата и экологии является главным ответственным исполнителем по отчетам России перед сторонами РКИК об объемах выбросов парниковых газов на территории России по методологии МГЭИК.
Внедряя методологию МГЭИК на территории России для субъектов хозяйственной деятельности, Минприроды и иже с ним понимают, что отчетность субъектов РФ по этой методологии потребует наличия институтов, подобных ИГКЭ, в 85 регионах России? Кто и на что их будет содержать? Или они рассчитывают на то, что средства, полученные от введения «углеродного налога» в России или «цены на углерод», пойдут на содержание подобных институтов в регионах? К этому, видимо, анекдотичным образом и сведётся российский переход к «зелёной» и «безуглеродной» экономике. Учитывая более чем 25-летнее блуждание по пустыне климатического бездействия России по созданию национальной системы регулирования антропогенных выбросов парниковых газов, представляется, что подобные действия ИГКЭ, МПР и МЭР целенаправлены загнать экономику России в очередной тупик.
Предложения рассмотреть разработанные альтернативные модели регулирования антропогенного воздействия, препятствующие процессам внешнего экологического и климатического протекционизма в России, неоднократно направлялись руководству страны. Но эти предложения проигнорированы по обычной у нас схеме, когда ответы готовятся теми же чиновниками, которые и блокируют альтернативные предложения.
Отсутствие «цены на углерод» ведет к невозможности выполнения правительством РФ поручений президента РФ, разработанных по итогам заседания Государственного совета по вопросу «Об экологическом развитии Российской Федерации в интересах будущих поколений», состоявшегося 27 декабря 2016 года:
д) разработать план действий, направленных на усиление позиций России при формировании международной природоохранной повестки, а также при обсуждении вопросов, касающихся формирования системы компенсаций (платежей) за экосистемные услуги, исходя из понимания роли России как экологического донора (выделено мной — В. П.).
Срок — 1 мая 2017 г.;
е) разработать и утвердить национальную методику оценки (выделено мной — В. П.) способности всех типов лесов, водно-болотных угодий и степей, находящихся на территории Российской Федерации, к поглощению диоксида углерода, провести расчёты способности экосистем регионов к его поглощению;
з) разработать при участии ведущих предпринимательских объединений и представить предложения:
о применении «зелёных» финансовых инструментов (выделено мной — В. П.) российскими институтами развития и публичными компаниями.
Господа, какие могут быть «системы компенсаций (платежей) за экосистемные услуги» или «зелёные финансовые инструменты» без наличия «цены на углерод»?
На этом фоне не могла не обрадовать новость о том, что 12 марта 2019 года Спецпредставитель президента России по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта Сергей Иванов подтвердил намерения о выполнении поручения президента РФ в отношении разработки национальной методики оценки поглотительной способности:
«Я считаю, что до ратификации Парижского соглашения мы должны чётко знать поглощающую способность наших лесов, болот, степей и пустынь тоже — там тоже есть растительность».
«Нашему Рослесхозу более года тому назад дано поручение срочно всё посчитать до ратификации Парижского соглашения. Мы должны чётко понимать перед ратификацией, какие обязательства мы берем на себя. С открытыми глазами надо ратифицировать такие серьезные вещи».
Это важный, но лишь первый шаг к созданию национальной системы регулирования выбросов парниковых газов и антропогенного воздействия на окружающую среду. Когда мы говорим об активном противодействии созданию такой системы, то имеется в виду целенаправленная деятельность определенных чиновников МЭР и МПР, которая продолжается уже более десяти лет, начиная с невыполнения пунктов Указа президента РФ от 4 июня 2008 г. №889 «О некоторых мерах по повышению энергетической и экологической эффективности российской экономики». Интересная картина получается в настоящее время. Председатель правительства РФ Д. А. Медведев не выполняет не только поручения президента РФ В. В. Путина, но и собственный указ президента РФ Д. А. Медведева от 2008 года?
Россия подписала решение 21-й Конференции Сторон РКИК, состоявшейся в Париже, в котором имеется пункт 106:
«Постановляет обеспечить самый высокий возможный уровень усилий по предотвращению изменения климата в период до 2020 года, в том числе:
а) настоятельно призывая все Стороны Киотского протокола, которые ещё не сделали этого, ратифицировать и осуществлять Дохийскую поправку к Киотскому протоколу».
То есть Россия подписала необходимость ратификации Дохийской поправки к КП (об ущербности этой поправки для России говорилось в первой части статьи). Закона о денонсации Киотского протокола в России тоже не издано.
Объемы фактических выбросов парниковых газов в России в настоящее время колеблются на уровне 58−60% от объемов выбросов базового 1990 года. Можно смело рапортовать о выполнении Указа президента РФ
Исходя из минимальной стоимости прав на выбросы парниковых газов, эти «достижения» экономики России оцениваются в размере (~3 млрд тонн CO2-эквивалента x $550 за тонну СО2-эквивалента x 40%) $660 млрд в год!!! И за период 2013—2020 годов составят около $5 трлн упущенной выгоды.
Обращает на себя внимание, что и сам Указ президента РФ №752 противоречит закону РФ о ратификации Киотского протокола, в котором устанавливался объем прав на выбросы парниковых газов на уровне 1990 года.
Таким образом, у нас в России созданы предпосылки для продолжения незаконных сделок по международным проектам совместного осуществления во второй период Киотского протокола (2013−2020 гг.) с продажей российских прав на выбросы парниковых газов по демпинговым ценам.
Представляется что, «осел, гружённый золотом «механизмов гибкости» Киотского протокола, берёт любые «крепости» национальных экономических интересов».
* * *
Публикации автора по проблемам международных климатических соглашений
1. «Очередные климатические и экологические «грабли», теперь из Парижа» // ИА REGNUM. 22 января 2019 года.
2. «О вопросах, на которые не даёт ответа Законопроект «О государственном регулировании выбросов парниковых газов» // ИА REGNUM. 17 декабря 2018 года.
3. Законопроект МЭР «О регулировании выбросов» продиктован внешними конкурентами России» // Журнал «Экономика сегодня». 5 декабря 2018 года.
4. «Россия 20 лет в «борьбе за климат» без национальных интересов» ИА REGNUM. 19 апреля 2017 года.
5. «Парижское соглашение: невежество или предательство?» // Журнал «Экоград». 19 апреля 2017 года.
6. «Парижское соглашение по климату и риски для экологической, энергетической, технологической и экономической безопасности России» // Общественные слушания в Общественно палате РФ «О Парижском соглашении по климату и рисках для экономического развития страны». 1 ноября 2016 года.
7. «Климатический снобизм МИДа России» // ИА REGNUM. 12 октября 2016 года.
8. «Встань на моё место под мусоропровод, все будешь иметь!»… или пять экологических платежей на одного гражданина» // Журнал «Экоград». 3 октября 2016 года.
9. «Методологические основы, механизмы и инструменты национальной системы управления и регулирования антропогенного воздействия на атмосферу, как приоритета в соблюдении баланса техносферы и биосферы, необходимого для достижения качественного состояния окружающей среды» // Конференция МНЭПУ-REGNUM «Экологические угрозы и национальная безопасность России». Москва. 14−16 сентября 2016 года.
10. «Механизмы внешнего управления Парижского соглашения по климату и необходимые меры противодействия в целях обеспечения экологической, энергетической и экономической безопасности России». // Конференция МНЭПУ-REGNUM «Экологические угрозы и национальная безопасность России». Москва. 14−16 сентября 2016 года.
11. «Международные природоохранные соглашения (1972−2014 гг.) и Парижское соглашение об изменении климата» // Конференция. МНЭПУ-REGNUM «Экологические угрозы и национальная безопасность России». Москва. 14−16 сентября 2016 года.
12. «Большой куш. Продавцы российского углерода» // ИА REGNUM . 24 августа 2016 года.
13. «Парижское климатическое соглашение: Что же подписала Россия в Нью-Йорке?» // ИА REGNUM 31 июля 2016 года.
14. «Суета и метания России в климатической и экологической мышеловке» // ИА REGNUM. 23 мая 2016 года.
15. «Благими намерениями в «безуглеродную зону» строгого климатического режима» // Журнал «Экоград». 05 мая 2016 года.
16. «Безуглеродное управление замораживанием России» // «Завтра». 29 марта 2016 года.
17. «Климатический Освенцим для России» // ИА REGNUM. 03 марта 2016 года.
18. «Как американский «Дюпон» получил российский рынок хладагентов?» // ИА REGNUM. 1 декабря 2015 года.
19. «Глобальный углеродный налог — приговор для российской экономики» // Доклад на Круглом столе в ИА REGNUM «Климат: итоги и смысл Парижского соглашения». 19 декабря 2015 года.
20. «Если за экологию в России отвечает нефтяной брокер, то…» // ИА REGNUM. 29 декабря 2015 года.
21. «Россия — климатическая колония, и её колонизаторы в Москве» // ИА REGNUM. 02 февраля 2016 года.
22. «Комплексная оценка экологической, энергетической и экономической эффективности хозяйственной и потребительской деятельности, в том числе инноваций, продукции, проектов, технологий и объектов недвижимости с применением «Методологии ЭВОС» (Комплексная оценка «устойчивого развития») // V Международная научная конференция по фундаментальным и прикладным проблемам устойчивого развития в системе «Природа — Общество — Человек». Дубна. Декабрь 2015 года.
23. «Оценка и капитализация природного капитала как необходимый механизм финансовой системы будущего» // V Международная научная конференция по фундаментальным и прикладным проблемам устойчивого развития в системе «Природа — Общество — Человек». Дубна. Декабрь 2015 года.
24. «Методологические аспекты учёта, отчётности и мониторинга в области устойчивого развития» // V Международная научная конференция по фундаментальным и прикладным проблемам устойчивого развития в системе «Природа — Общество — Человек». Дубна. Декабрь 2015 года.
25. «Как фанера над Парижем»: климатические «полёты» России» (продолжение) // ИА REX. 25 июля 2015 года.
26. «Как фанера над Парижем»: климатические «полёты» России» (начало) 27. «Климатические полёты России «как фанера над Парижем«» (продолжение) // Сайт газеты «Завтра». 21 июля 2015 года.
28. «Дьявольские детали климатических игр в процессе глобализации» // Сайт газеты «Завтра». 06 апреля 2015 года. http://zavtra.ru/content/view/dyavolskie-detali-klimaticheskih-igr-v-protsesse-globalizatsii-/
29. «Создание инновационной экономики «зелёного» развития Российской Федерации // Круглый стол «О мерах по поддержке населения и реального сектора экономики России в условиях кризиса». Госдума РФ. 16 февраля 2015 года.
30. «Комплексная оценка экологической, энергетической и экономической эффективности хозяйственной и потребительской деятельности, в том числе продукции, технологий и объектов недвижимости с применением Методологии ЭВОС» // Круглый стол «Практические меры по реализации программы ускоренного инновационного развития России». Госдума ФС РФ. 24 ноября 2014 года.
31. «Как мы сами на себя накидываем зелёную удавку» // «Лесная газета». № 3, 14 января 2014 года.
32. «Энергоэффективность и экологичность — колоссальный ресурс, пока не используемый в России, но которым пользуются другие страны». Январь 2013 года.
33. «Вершки и корешки» на Киотском поле» // Журнал «Век», 2011.
34. «Повышение энергетической и экологической эффективности экономики Российской Федерации с применением механизмов стимулирования ресурсоэнергосбережения и сокращения антропогенных выбросов в хозяйственной деятельности и сфере потребления». Проект, занявший третье место на Всероссийском конкурсе «Лучший инвестиционный проект» 2010 года. Сайт Сенаторского клуба СФ ФС РФ Секция Международного сотрудничества регионов, декабрь 2009 г.
35. «Климатический лохотрон для России?» // Журнал «Нефтегазовая вертикаль». №27−28, 2009.
36. «Проблема регулирования прав на выбросы парниковых газов» // Журнал «Стандарты и качество». № 8, 2007.
37. «От споров о причинах глобального потепления к ресурсосбережению и сокращению антропогенного воздействия» // Журнал «Новое в Российской энергетике». №4, 2007 г.
38. «От глобального климатического и киотского лохотронизма к ресурсосбережению и сокращению антропогенного воздействия» // Журнал «Экология производства». № 3, 2007.
39. «Технологии Ресурсосбережения и Сокращения Антропогенного Воздействия (РСАВ)» // Журнал «Экология производства». №1, 2007.
40. «Развитие управления инновационной деятельностью в целях стимулирования снижения антропогенного влияния хозяйственной деятельности». Автореферат кандидатской диссертации. М.: Типография МАГМУ, РАГС при Президенте РФ. 2006 год.