Мемуары первого президента Чехословацкой республики Томаша Гаррига Масарика (1850−1937) интересны, в первую очередь, контекстом той «большой игры», в которой в 1918 году возникло новое независимое государство. Они охватывают период от Первой мировой войны, когда в странах Антанты возникли отделения чехословацкого Национального совета, до дипломатического признания нового государства, возникшего на руинах Австро-Венгерской империи.

Помимо собственно стремления к обретению национальной независимости (и предпринимаемых в этом направлении шагов), воспоминания описывают отношения внутри коалиции. Так, передает свои ощущения Масарик,

«во всех западных государствах отношение к России начало портиться. У Франции был ответственный союз с Россией и давнишняя официальная дружба; но значительная часть общества всегда была по отношению к России холодна и даже враждебна… Англия в течение нескольких последних лет изменила свое отношение к России; но в широких английских кругах не переставал господствовать отрицательный взгляд. В Италии в начале войны на Россию и славян был неопределенный, скорее враждебный взгляд».

Ситуация усугубилась в 1915 году, когда

«поражение русской армии усилило антирусское настроение. Из многих рассказов французских и английских политиков я убедился, что Россия уверила и Англию, и Францию в том, что русская армия находится в наилучшем состоянии… Русские поражения многие французы и англичане принимали как несдержание слова и обман».

Косвенно его слова подтверждает и карьерный дипломат, посол Великобритании во Франции Френсис Берти.

Впрочем, отношение к царской России самого Масарика было тоже довольно сдержанным, что, как представляется, не имело под собой основания. Уже в первые два месяца войны имело место обращение верховного главнокомандующего русской армии великого князя Николая Николаевича к австро-венгерским народам, а император дважды принял чехословацкую депутацию и выразил надежду, что желание чехословаков восстановить королевство исполнится. Также военным советом было одобрено образование национальной дружины в составе армии. В то время как во Франции первый документ по чехословацкому вопросу был принят лишь в октябре (постановление министерства внутренних дел, что благонадежные чехи должны быть уравнены в правах с другими гражданами Антанты), а в Великобритании годом позже чехи, как союзники, получили освобождение от секвестра имущества и интернирования.

Конечно, политика не предполагает таких понятий, как благодарность. Но деятельность Масарика в его стремлении к независимости Чехословакии иначе, чем предательской, не назовешь. И не по отношению к Австро-Венгрии (при венчании на царство ее государь не присягнул на чешской короне), а к белому движению, правопреемнику дореволюционной России, которая перед чехословаками исполнила свой долг.