Необычный спектакль мне удалось посмотреть в рамках Дней культуры Палестины в России. О нём хотелось бы написать. Это был театр «Аштар», который продолжал традиции «терапевтического театра», который когда-то возник на совсем другом континенте, в Бразилии, а придумал его Аугосто Боал, дав ему название «театр угнетённых». Это что-то вроде среднего между «психодрамой Морено», тайными политическими студиями вроде подпольных марксистских кружков песни и пляски и танцев капоэйра. И немного от агиттеатра. Короче говоря, дать угнетённым свой язык. Через тренинг и самодеятельность. Легко сказать. С другой стороны, театр прощается легче, чем вооружённая борьба… Вроде пар уходит в свисток. Стоит ли говорить, что на плодородной земле Палестины тема «угнетения» легко находит смысл. Если зайти на сайт театра, то можно увидеть и то, что они ищут спонсоров и фанддрайзеров (в этом смысле, конечно, «угнетенным палестинцам» далеко до «угнетённых в Холокосте», но это такая же, пусть и более скромная, индустрия пиара и поиска средств, если посмотреть на это цинично). Да, и слишком всё запутано. Достаточно заглянуть на какой-нибудь израильский конкурс антисемитской карикатуры (есть и такой), чтобы задуматься о превратностях и тонкостях. Быть «пропалестинским» на словах довольно модно в некоторых интеллектуальных кругах. Можно вспомнить, например, легендарного Хомского, который довольно ясно выражает свои симпатии. Но не будем размышлять об отношениях Израиля с США и его «банковско-военном» лобби, арабском мире, интифаде и так далее… В конце концов, для этого есть свои эксперты с разных сторон, моя задача — чуть-чуть рассказать про спектакль.

(сс) garryknight
Театральные маски
(сс) Jonathan McIntosh
Аугусту Боал

Палестинская публика больше обнимается, более шумная, веселая. В зале часто плакали палестинские дети, совсем маленькие, которые пришли на показ с родителями, но им становилось скучно, и это придавало спектаклю странную окраску, и, напротив, те из детей, кто были чуть постарше, смеялись над казалось бы самыми трагическими моментами. К счастью, для меня лично эти темы в достаточной степени условны и отдалённы, я не хотел бы быть по любою сторону от любых стен.

На сцене почти ничего нет. Камни. Апельсины. Подсолнух. Два героя. Звучит специально написанная для спектакля музыка. Интересно, что спектакль на сайте театра носит другое название. В спектакле всё дело в актёрах. Итак дуэт. Который кажется почти «любительским» по меркам «русского психологического театра». Но от того, что за этим стоят трагедии народов, что-то меняется. Режиссуры почти нет в привычном смысле, есть игра образов: вот ключ, вот чемодан, вот нож, вот вода, вод порог, вот бумажный самолётик, вот пишущая машинка… Подошёл, отошёл, повернулся. Спектакль сделан без слов! Конечно, я догадывался о некоторых смыслах и контекстах, но, не будучи ни арабом, ни евреем, разумеется, я не понимал и не замечал всех тонкостей этих ребусов. Которые всегда были на грани. Так, например, массаж шеи почти переходил в удушение. Или наоборот. Как быть «политкорректным»? И что это значит, «политкорректность» на Ближнем Востоке?

(сс) PCF Bourges
Флаг Палестины

Но в этом и был интерес. Если условно «отрезать» (хочется написать «обрезать») реальный военный и исторический контекст, чтобы посмотреть на это как на просто «сценку из жизни», то перед нами отношения двух людей. Женщины, которая живёт у себя дома. И мужчины, которого она приютила и который позже установил над ней власть… Это чем-то даже перекликается с театром абсурда. Мужчина и женщина. В одной комнате. С общей судьбой и любовью-ненавистью друг к другу. Интересно, что «родина», как и в России, оказывается «женщиной». А мужчина агрессором-насильником. Чужаком. Приезжим. Напавшим. Есть ли в этом любовь жертвы к палачу? Как вообще получаются, что жертвы становятся палачами? Или, напротив, это история про то, как нельзя сломить дух. Унижения хозяйки дома были показаны сдержанно, но очевидно. Палестинцы аплодировали стоя и кричали важные вещи на арабском в конце. Моя хороший приятель, палестинский еврей перевёл мне, вроде бы особо экстремизма там не было… Хотя кто и как измеряет его? У кого какие права? Кто у кого в гостях?

В спектакле несколько раз появляются простые, почти детские метафоры, вроде навязывания игры в шахматы тому, кто играет в нарды. Или раздел территории мелом. Нарисованные границы, которые позже становятся поводом для игры в классики. Это удивительный по-своему спектакль. Именно тем, что он сделан на основании «бразильского метода», просто, именно тем, что пытается говорить почти детским языком о самых сложных политических вещах. В спектакле особо нет пауз и почти всё время звучит музыка, всё погружено в действие. Два человека играют на сцене что-то про трагедию своего народа и трагедию жизни вообще. Чтобы написать подробней, нужно быть специалистом по Ближнему Востоку. Тогда можно написать десять томов книжек, пока умирают дети. И плачут не на руках матерей в театре, а среди развалин.