История начала Гражданской войны на Юге России, спусковым крючком, которой стал Первый Кубанский поход, изучена достаточно хорошо. Тем не менее настоящий сборник, составленный и откомментированный московскими историками Дарьей Тимохиной и Никитой Кузнецовым, существенно дополняет наше знание о «страшном и милом» походе, как его называл Борис Суворин.

Во-первых, составившие сборник воспоминания публикуются полностью впервые.

Во-вторых, их авторы, в силу различного социального статуса и возраста, дают во многом различные взгляды на происходившие с ними события. Генерал-майор Сергей Трухачев служил в штабе Добровольческой армии, полковник Евгений Булюбаш командовал 1-м офицерским батальоном Корниловского ударного полка, а лейтенант Борис Ильвов был рядовым, а затем взводным командиром морской роты. Отдельно стоят воспоминания не военного, а политика — члена партии конституционных демократов Николая Богданова, служившего по интендантской части.

Наконец, мемуары содержат интересные детали, не всегда связанные непосредственно с походом, позволяющие лучше понять события и настроения того времени. Вот что спустя почти сорок пять лет писал уже не полковник, а генерал-майор Булюбаш:

«Дня за три-четыре до ухода нашего в Первый Кубанский поход, произошло два события, при воспоминании о которых я волнуюсь и сейчас.

Первое. Я сижу в инспекторско-хозяйственном отделе полевого штаба… Дверь в комнату открыта. Мимо проходит какой-то штатский, в пальто, бритый (без усов и бороды), в очках. Я его не узнал в этот момент. Он прошел к генерал-лейтенанту Деникину и спустя четверть часа ушел из штаба. Это был профессор П. Н. Милюков.

Второе. В то же время приезжал в Ростов к генералу Корнилову господин Керенский. Ведь вот же наглец! После той провокации (т. н. корниловский мятеж — А. М.), которую он устроил генералу Корнилову, он приехал для разговора с ним. Видно, Керенский, зная благородство Корнилова, позволил себе явиться к нему. Генерал Корнилов предложил Керенскому убраться из Ростова, если он не желает быть повешенным. Керенский прожил в Ростове три дня в отеле. На моей душе грех: одного не узнал, а о другом — поздно. Оба являются главными виновниками гибели нашей родины как самобытного государства. Я бы их обоих тогда же ликвидировал, и они не могли бы и в эмиграции продолжать свое злое дело».

Такой вот поход и такие воспоминания о нем, не позволяющие забывать бои. Как там у Марины Цветаевой:

В сердце, явственном после вскрытья —

Ледяного похода знак.