Истоки и смысл русской культуры всегда занимали и продолжают занимать отечественную мысль от Чаадаева и славянофилов до Лотмана и современных последователей евразийства. Вероятно, это одна из форм самоидентификации.

Не являлась исключением в данном вопросе и эмиграция. Протопресвитер Александр Шмеман (1921—1983), автор глубоких исследований по истории и обрядности, записал на радиостанции «Свобода», где он проработал несколько десятилетий, цикл лекций о русской культуре. В настоящем издании публикуются 30 из 31 беседы (одна, первая, была найдена уже после выхода книги).

Беседы охватывают весь период — от Древней Руси до 70-х гг. ХХ века, то есть до момента завершения Шмеманом работы над лекциями.

По мнению отца Александра, русскую культуру отличает «парадоксальность», связанная с восприятием христианства, не прошедшего адаптации через формы античности, из которой исследователь выделял в первую очередь понятие «мера», то есть «самое трудное в творчестве… самоограничение, признание границы и своего рода смирение перед нею». Как следствие, отечественное наследие характеризовалось им в категориях «максимализма» и «минимализма». То есть стремлением к чему-либо совершенному (например, утопии) и в то же время отказом от привычных для европейца форм цивилизации (опрощение). При этом как максимализм мог принимать различные, прямо противоположные формы — от хилиастических практик до атеистического коммунизма, так и минимализм мог быть направлен на отрицание культуры или всё той же религии, в чём-то смыкаясь с максимализмом.

В беседах протопресвитера также интересовало, как «отсвет» христианства влияет на цивилизацию, формирует этические нормы. В этом контексте он принимал и атеистический гуманизм, если он выступал против жестокости или несправедливости. Поэтому Шмеман, мягко говоря, со сдержанностью писал о Серебряном веке, когда начался «уход от нравственных основ культуры». Именно нравственное опрощение, по мнению священника, не позволило модернистам начала века понять опасности большевизма. Последнее, как представляется, спорно, так как, например, один из «отцов» русского символизма Дмитрий Мережковский до революции постулировал примат нравственного начала над эстетическим, но это не мешало ему быть в оппозиции к монархии, взаимодействовать с революционерами и с иронией называть участников знаменитого сборника «Вехи» «смиренными».

Такой вот взгляд верующего на культуру. Взгляд, в котором есть место и для атеистической картины мира. Отца Александра нередко называли проповедником для неверующих, пастырем для атеистов. Может быть, не такая уж и неожиданная оценка священнослужителя.