Вообще его жизнь сама по себе, без поэтического наследия, могла бы стать основой приключенческого романа. Василиск (Василий) Гнедов (1890−1978) как поэт дебютировал в январе 1913 года и сразу вошел в «ареопаг» эгофутуризма, приняв участие в создании программной «Грамоты интуитивной ассоциации эгофутуризм». Но вскоре началась война, и молодого литератора призвали в армию. Воевал храбро, получил Георгиевскую медаль (аналог медали «За отвагу») и был направлен в Чугуевское военное училище для получения офицерского звания. В 1917 году прапорщик Гнедов примкнул к большевикам и в ходе боев в Москве получил серьезную контузию. Был близок к Ольге Пилацкой — партийному функционеру, секретарю агитпропотдела ЦК РКП (б). После ее ареста и расстрела также был арестован. Провел в заключении пять лет (возможно, столь мягкий приговор связан с его согласием стать осведомителем). По окончании срока работал инженером машинно-прокатной базы. При Хрущеве приговор в отношении Гнедова отменили, тогда же он добился реабилитации и Пилацкой, оформив в 1957 г. посмертно (!) брак с ней. Выйдя на пенсию, поэт поселился в Киеве, но, как пишет его биограф Илья Кукуй, «после знакомства с Марией Николаевной Соболевской Гнедов сохраняет киевскую прописку, но основное время проводит у М. Соболевской в Херсоне».

Не менее извилистым был и путь Гнедова в литературе. К 1917 году он отходит от эгофутуризма, примыкая к кубофутуризму (Хлебников, Гуро, братья Бурлюки), но вскоре вообще отходит от писательства. В 1918 написано два стихотворения, после двадцатилетнего перерыва еще два, одно в 1947-м. Возвратился к поэзии Гнедов лишь в 1959 году. Но, несмотря на смену течений или долгое молчание, в его наследии можно найти общее для всех периодов творчества стремление нарушать общепринятые литературные нормы или просто спорить с традицией: «Обманывать себя напрасно не годится / Невольно быть обманутым легко / Хотелось бы еще хоть раз на свет родиться / И вновь толкнуть его своим локтем». Нередко в его стихах встречается и просто антиэстетизм. Но весь этот «вечный задор», что «бушует в кратере» гнедовской поэзии, скрывал мощнейшее лирическое дарование.

Впрочем, от эгофутуризма своей молодости он тоже не до конца отошел: «Все поэты хороши / За исключеньем Василиска / Расползлись по коже вши / Ждут под когтем тиска». И это правильно для последователя «короля поэта» (Игоря Северянина) и «председателя земного шара» (Велимира Хлебникова), каковым был Гнедов. Ведь короля играет свита, и почему бы из нее не возникнуть новому королю.