Вступление Ирана в ШОС – шаг на пути к Глобальной Евразии
Предварительные итоги встреч в китайском Циндао в рамках саммита Шанхайской организации сотрудничества дают определенную пищу для размышлений. Как известно, еще в июне 2016-го ШОС расширила свои границы — были подписаны меморандумы о вступлении в организацию Индии и Пакистана. С начала 2018-го все чаще утверждается о скором полноправном членстве Ирана в организации.
У Ирана, как и у еще ряда стран — Белоруссии, Монголии, Афганистана и др., в ШОС пока статус наблюдателя. Но Иран многие годы упорно добивается статуса полноправного участника. Например, когда в мире спорили, зачем Индии и Пакистану членство в ШОС, то как будто забывали о том, что между этими странами — длящийся многие десятилетия постколониальный конфликт с оттенком межконфессиальной вражды. Определенные экономические интересы Дели и Исламабада были и есть на поверхности — оба государства крайне заинтересованы в поставках энергоресурсов из Центральной Азии, да и из Ирана. Но более серьезный вопрос в том, чем именно платформа ШОС может заменить платформу ООН в деле урегулирования индо-пакистанского конфликта.
Что касается Индии, то в целом Центральная Азия представляет стратегический интерес для Дели, потому что здесь есть и исторический аспект, и современный. Например, Индия имеет программу Connect to Central Asia — внешнеполитическая инициатива, и она на сегодняшний день не реализуется. Индия рассматривает регион с точки зрения экономических интересов. Но на сегодняшний день контакты остаются достаточно слабыми. И из всех стран региона наиболее активное сотрудничество у Индии налажено с Таджикистаном. Там в свое время Индия модернизировала авиабазу, и были даже некоторые сведения об интересе расположения там военных частей. Но слухи потом не подтвердились.
Кроме того, в 2017 году индийский дипломат, эксперт Института оборонных исследований и анализа Фунчук Стобдан, некогда бывший послом Индии в Киргизии, а также работавший в Национальном совете безопасности Индии, заявлял, что «вступление в ШОС позволит Индии замедлить сближение Китая с Пакистаном». Не надо думать, что это — преувеличение со стороны Дели. В апреле 2018-го в индийской газете Asia Today эксперты открыто выражали тревогу в связи с тем, что Китай настолько быстро осваивает предоставленные Пакистаном возможности и мощности в рамках строительства китайской военно-морской базы в этой стране, что впору считать Пакистан китайской провинцией. Далее Стобдан также говорил:
Индия готова внести свою добавленную стоимость в развитие ШОС. Членство в ШОС позволяет Индии конструктивно подойти к проблемам безопасности в регионе, особенно в части борьбы с терроризмом, сдерживания угроз ИГ, «Аль-Каеды» и «Талибана» (организации, деятельность которых запрещена в РФ)… Индия отдает себе отчет, что существует несколько транспортных проектов, которые очень важны для региональной интеграции, и ШОС может сыграть связующую роль между Южной и Центральной Азией. На этом фоне Индия и Россия договорились в Санкт-Петербурге, что «транспортные проекты должны основываться на диалоге и согласии всех сторон, которых они затрагивают, уважать суверенитет… основываться на принципах прозрачности, устойчивости и ответственности». В противном случае ШОС станет проблемой для Индии, учитывая, что она вступает в объединение вместе с Пакистаном. Этот фактор может заблокировать достижение целей Индии в ШОС.
В докладе ООН недавно было высказано предупреждение, что проекты «Китайско-Пакистанский экономический коридор» (сеть дорог и трубопроводов, позволяющих связать восточные районы Китая с Индийским океаном через территорию Пакистана) и «Один пояс — один путь» могут стать не только источниками процветания, но и нестабильности. Также следует отметить, что важнейшей сферой для Индии является энергетическая безопасность, но идея «Энергетического клуба» в рамках ШОС обретет смысл, только если к организации присоединится Иран». Итак, как видим, у Индии многие годы, пока она была страной-наблюдателем при ШОС, господствовала точка зрения, что участие Дели в работе организации без Ирана бессмысленно. Таким образом, Иран, прежде чем начать упорно добиваться повышения своего статуса в ШОС до уровня страны-члена структуры, достиг консенсуса с Индией.
Примечательно, что выяснилось, — и Пакистан «за» полноправное участие Ирана. Пакистан активно развивает экономическое сотрудничество с Китаем. Китай активно инвестирует в инфраструктуру на территории Пакистана, а не только строит свою базу. Если посмотреть на инициативу «Один пояс — один путь», то за все годы существования этой идеи огромные китайские инвестиции связаны именно с Пакистаном. Есть пара проектов России, но на сегодняшний день крупнейшие инвестиционные проекты, которыми занимается фонд Шелкового пути, связаны с Пакистаном. Но Пакистан более чем заинтересован в иранском проекте газопровода «Мир». И учитывая, что годы назад в проекте Ираном учитывалась и Индия (которая под давлением США внезапно заморозила свое присоединение к проекту «Мир», но сейчас убеждает, что «идея «Энергетического клуба» в рамках ШОС обретет смысл, только если к организации присоединится Иран), мы вправе предположить, что нечто весьма серьезное изменилось в закулисной позиции официального Дели.
Так или иначе, но с 2017-го ШОС часто стали именовать «Шанхайской восьмеркой». Злые языки шутили, что «Шанхайская восьмерка» призвана заместить почившую в бозе «Большую восьмерку» —
В своем комментарии для китайского государственного новостного сайта Джон Тейлор, преподающий в университете Св. Томаса в Хьюстоне, отметил, что вступление Индии и Пакистана «расширит географический охват ШОС до 70% территории Евразийского континента, где проживает около половины населения планеты». Тейлор назвал ШОС «противовесом западным организациям политического, экономического и военного сотрудничества».
Научный сотрудник исламабадского Института политологии Ирфан Шахзад заявил EurasiaNet.org, что не ожидает повторения событий, произошедших в рамках работы Южно-Азиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК) и Организации экономического сотрудничества (ОЭС): «Поскольку СААРК и ОЭС пока не оправдали надежд, ШОС становится региональной организацией и форумом будущего для Исламабада».
Читайте также: Иран требует более серьезного диалога с поправкой на поведение США
При этом, конечно, ШОС и без Ирана не монолитна. Наша оговорка связана с тем, что примерно в последний месяц ни с того, ни с сего Таджикистан стал раз за разом обвинять Иран во вмешательстве во внутритаджикские дела, даже — чуть ли не в попытке организовать госпереворот. И учитывая, что весной также и Туркмения предпринимала резкие шаги с целью обострить отношения с Ираном (предумышленное убийство двух иранских рыбаков на Каспии — прим.), впору предположить, что некоторые республики Средней Азии взяли курс на то, чтобы стать площадкой антииранских провокаций и развертывания иранофобского пиара явно в угоду США и Израиля.
Относительно монолитности ШОС, многие комментаторы указывают на серьезные противоречия между Индией и Пакистаном, а также между Индией и Китаем. Кроме того, в отличие от западного блока, объединенного либеральной идеологией и глобалистской стратегией с явным лидерством США, блок ШОС выглядит аморфной, не имеющей однозначного лидера и идеологии. Это отчасти справедливо, но следует учитывать, что в отличие от Запада, новый международный блок, интегрирующий главные силы Евразии, не ставит перед собой задачи навязать человечеству какую-то одну модель социально-политического устройства.
Если западный блок является однополярным (в идеологическом и геополитическом смысле), то ШОС является многополярной. Даже в нынешнем составе она становится воплощением глобальной альтернативы. Если в ее структуре удастся достичь определенной координации, то совокупный потенциал стран ШОС достаточен, чтобы сделать их всех полностью иммунными в отношении любого давления со стороны Запада. Любое консолидированное решение стран ШОС будет обязательным для всего человечества. На наших глазах в 2016−18 гг. создается фундаментальная альтернатива оголтелому либералистскому глобализму, и мы присутствуем при настоящем рождении многополярного мира. Если же в структуру вступит и Иран, то сила и значение данного вывода станут более осязаемыми — если Пакистан воспринять как олицетворение суннитского мусульманства мира, то Иран — это явное олицетворение шиитского мусульманства. Уместно оценивать ШОС и как институционализацию многополярности, потому что Евразийский блок релятивизирует «атлантизм», США, ЕС и НАТО, уравновешивая его гигантским потенциалом на другой чаше весов.
Иран подавал заявку на вступление в ШОС почти 11 лет назад. Но принятие Тегерана в структуру откладывалось из-за известных антииранских санкций Совета Безопасности ООН, которые завершились с подписанием Соглашения по иранскому атому (JCPOA). После некоторых маневров руководства Турции в отношениях с Россией и Ираном по Сирии внезапно о своем желании присоединиться к ШОС заговорила и официальная Анкара. В ноябре 2016-го президент Турции Реджеп Эрдоган заявил, что вступление в Евросоюз не является для Анкары единственным вариантом, он прорабатывает вопрос о вступлении в ШОС.
«Brexit может распространиться, раздаются такие голоса из Франции, Италии. В этих условиях Турция должна себя чувствовать спокойно. Почему бы Турции не стать членом ШОС?» — сказал Эрдоган журналистам после визита в Узбекистан. Он добавил, что обсуждал этот вопрос с президентами России и Казахстана. По его мнению, участие Турции в ШОС обеспечит ей большую свободу действий.
Турция с 2013 года имеет статус партнера по диалогу ШОС. РФ и КНР в целом приветствовали слова Эрдогана, однако при этом сохраняли некоторую сдержанность. К примеру, помощник министра иностранных дел Китая Ли Хуэйлай заявил, что Китай придает важное значение и выступает за дальнейшее укрепление сотрудничества ШОС с Турцией: «Китай высоко оценивает позитивный вклад Турции в развитие ШОС в статусе страны-партнера по диалогу. Китай придает важное значение и поддерживает дальнейшее укрепление сотрудничества организации с Турцией». Тем не менее, как заметно, Пекин воздержался от оценок перспективы приема Анкары в ряды ШОС. И на то уйма причин, в том числе и «кураторство» турок над уйгурскими террористами из КНР, сейчас воюющими в том числе в Сирии против законных властей на стороне террористических группировок.
Впрочем, прошло немногим менее 2 лет после заявлений Эрдогана, а вопрос о возможном вступлении Турции в ШОС даже не обсуждается — по крайней мере, публично. В апреле 2016-го точно такой же статус страны-партнера оформила себе и Армения. В штаб-квартире ШОС соответствующий меморандум подписали тогда генсек организации Рашид Алимов и министр иностранных дел Армении Эдвард Налбандян. После того же, как и Непал, Шри-Ланка, Азербайджан и Камбоджа подписали аналогичные документы и тоже стали странами-партнерами по диалогу, была завершена реализация Уфимского решения Совета глав государств ШОС. Но пока никто из стран-партнеров по диалогу не трансформировался даже в страну-наблюдателя при ШОС. И поэтому вернемся к вопросу о том, в чем же причина заторможенности организации по вступлению Ирана.
Сохраняющуюся неопределенность вокруг членства Ирана в ШОС иначе как загадкой не назовешь. С лета 2015-го, пусть — с начала 2016-го прежние оговорки о несвоевременности принятия Ирана в ШОС, которыми отмечался преимущественно президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, уже были неактуальными, устаревшими. Но, думается, проблема не только в казахском президенте. Хотя предоставление Астаной американцам портов на Каспии — доказательство того, что Казахстан также вступил на путь опасного балансирования в международной и региональной политике.
Достаточно долго интерес Ирана к ШОС и участию в работе организации был обусловлен проблемами, связанными с иранской ядерной программой. Чтобы успешно противостоять давлению со стороны США, Тегеран стремился сблизиться с другими крупными странами и блоками. В этом отношении ШОС представлялась достаточно привлекательным вариантом. В то же время не только же Назарбаев, но и Россия с Китаем, будучи ключевыми участниками блока, не могли идти против настроений «мирового сообщества». В этом смысле введенные против Ирана международные санкции и изоляция страны позволили отложить принятие решения по заявке Ирана. При всей юридической обусловленности такая позиция была проявлением политической осторожности со стороны организации.
Ситуация кардинально иная в 2018-м. Новые и новейшие антироссийские санкции, новейшие антииранские санкции, «торговая война» против Китая и, параллельно, нагнетание напряженности в Южно-Китайском море, становятся факторами, которые должны ускорить или облегчить принятие Ирана в ШОС. Но мы уже в тексте упомянули, что с 2017-го адептом предоставления Ирану статуса полноправного члена Евразийского блока выступает Индия.
Приведем мнение эксперта клуба «Валдай», вице-президента и старшего научного сотрудника Observer Research Foundation Нандана Унникришнана: «Вступление Ирана в ШОС будет положительным актом. Многое будет зависеть от политики других влиятельных стран на Ближнем Востоке, которым вступление Ирана в ШОС не понравится, поскольку это сразу поднимет репутацию Ирана как регионального игрока. А те страны, которые находятся сейчас в противостоянии с Ираном, не хотели бы, чтобы такое произошло. Будет играть свою роль политика на Ближнем Востоке в целом, там все-таки идет противостояние между саудовцами и Ираном. И Саудовская Аравия имеет довольно сильное влияние в некоторых странах Центральной Азии».
По его мнению, если Иран станет членом ШОС, от этого выиграет и ШОС, и Иран, поскольку организация станет действительно региональной: «Прежде всего, вступление Ирана поспособствует развитию транспортных коридоров. Различные ответвления транспортного коридора «Север-Юг» могут подсоединить и Афганистан, и Центральную Азию к этому артериальному коридору, который может идти из Юго-Восточной Азии через Индию до Петербурга и в Европу». В плане региональной безопасности участие Ирана могло бы способствовать урегулированию ситуации в Афганистане, подчеркнул эксперт: «С приходом Ирана ШОС получает все страны (кроме Туркмении), которые имеют границы с Афганистаном и определенное влияние или интересы в Афганистане, — будь то Китай, Россия, Пакистан, Индия. Соглашение между ними практически гарантировало бы решение афганской проблемы».
Невооруженным взглядом заметно, что ситуация в ШОС, как и в интеграционных объединениях Запада, неоднозначна. Но целый ряд сил видит во вступлении Ирана в ШОС некое решение, выгодное всем странам и самой организации как евразийской региональной структуры. Еще в 2016-м лично президент РФ Владимир Путин напомнил остальным главам государств-членов ШОС о заявке Ирана, подчеркнув, что «после снятия санкций ООН препятствий для ее одобрения нет».
Пекин приветствует и поддерживает намерение Тегерана стать полноправным членом ШОС, сообщил помощник министра иностранных дел Китая Ли Хуэйлай в июне 2017 г. И в течение прошедших месяцев нынешнего года Тегеран несколько раз предупреждал, что в 2018-м станет членом ШОС. А 9 июня в ходе беседы с Путиным в Пекине президент Ирана Хасан Рухани поблагодарил за позицию Москвы по вопросу присоединения Ирана к ШОС как полноправного члена.
Впрочем, у Ирана свои интересы и своя стратегия. В апреле этого года посол Ирана в России Мехди Санаи говорил и о членстве ИРИ в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС): «Иран, по всей вероятности, присоединится к союзу: Иран и Россия провели экспертные переговоры в ходе 14-го заседания постоянной российско-иранской комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, которое состоялось в марте».
А в мае в Казахстане в ходе Астанинского экономического форума было подписано временное соглашение (на 3 года) о создании зоны свободной торговли между Ираном и ЕАЭС. Если допустить, что вопросы членства Ирана в ШОС и ЕАЭС будут решаться более или менее одновременно, то мало того, что именно Иран станет связующим звеном этих структур, — завершится формирование Глобальной Евразии. А это — серьезная перспектива с прицелом на уже необъятное будущее.