Встреча Ына и Трампа: важный маркер развития ситуации в Евразии

На острове Сентоса в отеле «Капелла» в Сингапуре 12 июня прошла первая в истории и потому вошедшая в нее встреча лидеров КНДР и США — Ким Чен Ына и Дональда Трампа. По результатам переговоров был согласован и подписан совместный итоговый документ. Главный его смысл в том, что в обмен на согласие начать длительный процесс постепенного отказа от ядерного оружия Северная Корея получает американские гарантии, в том числе по прекращению совместных военных маневров с Южной Кореей, которые на Севере считают «генеральной репетицией» вторжения.

«Единственный результат, который устроит Вашингтон на саммите в Сингапуре, это полная денуклеаризация Корейского полуострова», — заявил 11 июня, вдогонку улетевшему из Вашингтона в Канаду и далее в Сингапур Трампу, госсекретарь США Майк Помпео.

Будет ли «денуклеаризация» полной и затронут ли стороны при этом очень щекотливую проблему наличия американского ядерного оружия на юге Корейского полуострова, которую ни Вашингтон, ни Сеул никогда не комментировали, — это интересный вопрос. Но вот быстрой она точно не окажется. А ведь именно это понимание одностороннего разоружения КНДР вытекало из приведенных слов американского госсекретаря — «здесь и сейчас». Так каков итог встречи для США — «лучше, чем ожидалось» по Трампу или провал по Помпео? Или все объясняется тем, что язык дан политикам, чтобы скрывать свои мысли?

Насколько американские гарантии серьезны, особенно ввиду того, что они нигде толком не прописаны, — не менее важный, но другой вопрос (не будем углубляться в главную дилемму между отказом от нападения и наделением безопасностью). Кстати, Иран уже предупредил Кима, что обещания Трампа могут улетучиться раньше, чем он долетит домой. Так ведь и Пхеньян никто никуда не подгоняет, и порядок ядерного разоружения, если до него вообще дойдет дело, как и режим контроля, будет определяться отдельными документами. Так что принятый документ — сугубо рамочный. Но по-другому и быть не могло, и вопрос стоял между подписанием такого ни к чему не обязывающего заявления и его неподписанием, что означало бы полный провал переговоров.

Анализ показывает, что Ким Чен Ын от встречи получил гораздо больше, чем Трамп, который разве что продемонстрировал «вездесущий» характер американского влияния, без которого в мире ничего не решается. Впрочем, лично Трамп получил больше, чем США.

Прежде всего, он укрепил внутриполитические позиции, которые в северокорейском вопросе ему, однако, придется еще отстаивать. Санкции Вашингтона против Пхеньяна вводил не Трамп, а Конгресс. И не Трампу, а конгрессменам их отменять. А их еще потребуется в такой необходимости убедить, особенно в преддверии предстоящих в ноябре этого года промежуточных выборов.

Что касается Кима, то, помимо полноценного международного признания, он получил развитие позитивного тренда в отношениях с Югом Корейского полуострова, с которым, как следует из его инициатив, собирается объединяться. Кроме того, нет сомнений, что северокорейскому лидеру удалось просунуть «черного кота» между дальневосточными сателлитами Вашингтона — Южной Кореей и Японией: первая выступила одним из ключевых организаторов сингапурской встречи, а вторая уже успела «озаботиться» итогами переговоров, усмотрев в них угрозу «особым» американо-японским отношениям в сфере безопасности.

Первые признаки этого неравенства итогов встречи для сторон уже видны по новостным лентам американских СМИ. В некоторых Трампа прямо обвиняют, что он повел себя не как президент, а как бизнесмен, которому нужна была сделка любой ценой. Сам факт встречи, да еще с совместным выходом на балкон, — еще несколько месяцев назад такое и присниться никому не могло. Но времена имеют свойство меняться, особенно после того, как на мартовском годовом заседании Трехсторонней комиссии, символически проведенном в том же в Сингапуре, «сильные мира сего» отдельно рассмотрели вопрос о безопасности в Северо-Восточной Азии.

Поэтому это только кажется, что у американского президента одна рука не знает, что делает другая. Ведь рядом с вопросом о безопасности вокруг Корейского полуострова стоит вопрос о «европейском популизме», поставленный менее недели назад на Бильдербергской конференции в Турине. Трамп и ведет себя соответственно постановке этих вопросов — «обостряет» с «европейскими популистами» и замиряется (или делает вид) с «серьезными парнями» с Северо-Востока Азии.

Так какие вопросы к Трампу могут быть у американского истеблишмента? Он ведь как мог сопротивлялся, даже отменил было встречу, но тут же осадил назад. Надо понимать, что хозяин Белого дома и хозяин Америки — это разные вещи. И разные уровни.

Лакмусовая бумажка настоящих итогов встречи — это реакция официального Пекина. И как мы видим, в заявлении МИД КНР по итогам встречи в Сингапуре говорится об ее успешности и продвижении политического урегулирования. «Консенсус», достигнутый сторонами, несмотря на его расплывчатость, вплоть до непонятности того, в чем он заключается, в Китае поддерживается. Провозглашенная денуклеаризация при этом увязывается с достижением мира и стабильности и внедрением принципа решения всех проблем путем диалога и консультаций. Китайская сторона, с которой Ким Чен Ын в преддверии переговоров с Трампом только на высшем уровне консультировался дважды, даже не стала скрывать своих эмоций, пообещав приложить к этому «неустанные усилия».

«Все идет по плану», — так можно охарактеризовать китайскую реакцию. И это многих пугает. Не успели окончиться сингапурские переговоры, как японский премьер Синдзо Абэ уже выразил готовность тоже встретиться с Кимом. Даже раньше, чем озаботился перспективой отмены американо-южнокорейских маневров. В Вашингтоне сняли барьеры на японское «самовыражение»? Даже если и так, то метания Абэ как нельзя лучше показывают то смятение, в котором находятся сейчас восточноазиатские умы. С одной стороны, мир лучше, чем война — горячая или холодная. С другой же стороны, холодная война — это застывшая стабильность, понятность и предсказуемость, а куда выведет «кривая» перемен — это одному Богу ведомо. Свобода, как всегда, приходит нагая. И предстоит еще выяснить, приходит ли («я думала это весна, а это — оттепель…»).

Да что там страны! В самих США никто ничего пока толком не понимает. Буквально через пару-тройку часов после завершения переговоров представитель Пентагона, где, видимо, к тому времени «переварили» полученную информацию, высказался в том смысле, что американские военные ни в Южной Корее, ни в Японии пока не получали указаний сворачивать учения. Тревога по поводу неопределенности налицо.

Лиха беда начало! Может и так случиться, что очень скоро не об учениях вопрос уже встанет, а о полном выводе американских войск, дислоцированных на юге полуострова. Если выяснится, что в США началась своя «перестройка». А может и обратно «на мороз» все пойти, если «оттепель», а не «весна».

Итак, что во всем этом самое главное, если оставить за скобками взаимные реверансы и восторженные реплики с балкона и после него? Главное — отсрочка ядерного разоружения Северной Кореи, если оно, положа руку на сердце, вообще состоится. Никаких временных рамок не обозначено, значит, договоренности с северокорейской стороны просто «подвешены».

В пользу пролонгации процесса говорит желание сторон обменяться визитами. Это требует времени, и немалого. А Вашингтону на задержки Пхеньяна ответить будет нечем. Во-первых, Ким всегда сможет перевести стрелки на своего вчерашнего визави по переговорам, объяснив это «звериной сущностью» американского империализма (и доказательства всегда отыщутся). Да и вообще — у сторон море возможностей объяснять собственное бездействие кознями партнеров с другой стороны.

Во-вторых, ответная американская отсрочка с отменой санкций для КНДР — это комариный укус. Привыкли, и все уже налажено.

В-третьих, для США такая отсрочка, а то и отказ — единственный способ успокоить американских сателлитов. Ясно ведь, что количество возможных препон и рогаток зашкаливает, и Пхеньян может выйти из мирного процесса в любой момент, как только сочтет, что его продолжение угрожает национальной безопасности. Многозначительно помалкивает и мудрый Мун Чжэ Ин в Сеуле.

Что устраивает в сложившейся ситуации Китай? На северокорейскую ядерную программу завязано и поставлено очень многое. В том числе, если уж как есть, — судьба безопасности Ирана. Именно поэтому в Тегеране и наблюдали за встречей внимательней остальных, и отреагировали на ее результаты одними из первых.

Но не только. По большому счету, в диалоге КНДР, из-за спины которой выглядывает Китай, решается вопрос о том, в каком направлении пойдет реализация проекта, который на Западе называют «петлей анаконды», а на Востоке — «Одним поясом, одним путем». КНДР — не только мистическая, пусть и мистическая тоже, но и ключевая геополитическая точка, хотя, казалось бы, находится на периферии, а то и за рамками этого маршрута. Стратегия трансконтинентальной, а по сути, глобальной безопасности, которая прочерчивает вдоль новоявленного «шелкового пути» цепочку негласных соглашений, ставит вопрос так, что китайский контроль над процессами вокруг связанных между собой ядерных программ КНДР и Ирана обеспечивает доминирование «ветра с Востока над ветром с Запада».

А стоит Трампу «дожать» КНДР, как вектор развернется и прочертится в обратном направлении, воспроизведя конфигурацию «Большой игры» XIX века. И в этом смысле интересы КНР однозначны: они ставят целью обеспечить маршруту восточный вектор. И в данном конкретном случае если и не совпадают с долгосрочными, стратегическими интересами России полностью, то соответствуют им куда в большей степени, нежели западный вектор «анаконды».

Что же касается тактики, то и здесь не все так однозначно. Сложнейшая игра, которая ведется в квадрате Россия — США — Израиль — Иран, отголосками которой являются майские московские договоренности Владимира Путина с Биньямином Нетаньяху, вынуждает российскую дипломатию оставлять некое «пространство маневра» в отношениях с тем же Ираном. Все закономерно, и друг другу не противоречат ни эти договоренности, ни российско-китайская «дорожная карта» по корейскому вопросу и поддержка Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе, против которой так сильно возбудился Трамп. Просто геополитическая ответственность у России шире, чем у Китая, и распространяется на оба основных евроазиатских ТВД — на западе и на востоке.

И главное здесь, заигравшись в тактику, не упустить стратегию и не прозевать ветры новых перемен, которые в нынешней, весьма турбулентной, международной обстановке могут подуть совершенно неожиданно и потребовать немедленной смены тактической модели. Вплоть до разворота. Получится ли? В этом сегодня главный вопрос.