Предлагаем вашему вниманию интервью главы Языковой инспекции Эстонии Ильмара Томуска корреспонденту ИА REGNUM.

Каковы основные функции вашей инспекции?

Языковая инспекция является правительственным учреждением, находящимся в подчинении Министерства образования и науки Эстонии, основной задачей которого является надзор за исполнением Закона о языке. Закон о языке устанавливает ряд прав, например, право лиц на эстоноязычное делопроизводство и общение во всей Эстонии; право на общение на языках меньшинств в культурных самоуправлениях национальных меньшинств и в тех самоуправлениях, где говорящие на языках меньшинств образуют большинство. Кроме прав закон устанавливает и обязанности - обязанность учреждений обеспечивать эстоноязычное делопроизводство и общение; предоставление эстоноязычной информации потребителям; обязанность чиновников и действующих в общественных интересах работников знать и использовать эстонский язык при исполнении своих должностных обязанностей; обязанность соблюдать при публичном и официальном употреблении языка норм правописания и т.д.

Требования закона обязаны соблюдать все учреждения, на которые эти обязанности возложены законом. Языковая инспекция контролирует исполнения закона, а также разбирает поступившие от людей жалобы в случае нарушения чьих-либо языковых прав. Инспекция может в случае надобности делать и предложения по изменению правовых актов, регулирующих использование языка. Однако Языковая инспекция не формирует языковую политику. За разработку и внедрение в жизнь языковой политики в широком аспекте отвечает Министерство образования и науки.

Как за последние десять лет изменилась ситуация с использованием эстонского языка?

Хотя ныне действующая Конституция Эстонии и была принята в 1992 году, Закон о языке (в то время - Закон о языке ЭССР) появился раньше - в 1989 году. В редакции того Закона о языке был предусмотрен переход на эстоноязычное делопроизводство и общение, все работники-неэстонцы должны были овладеть эстонским языком к началу 1993 года. И если перейти на эстоноязычное делопроизводство удалось достаточно успешно (за исключением крупнейших городов Ида-Вирумаа, где живет преимущественно русскоязычное население - Нарвы, Кохтла-Ярве, Силламяэ, и где мы до сих пор отмечаем проблемы, а также Эстонской железной дороги (Ээсти Раудтее), где делопроизводство и сегодня преимущественно ведется на русском языке), то требование знания работниками эстонского языка исполнялось недостаточно интенсивно.

Если Закон о языке 1989 года позволял в определенных случаях также русскоязычное делопроизводство и на русский язык, например, следовало переводить акты правительства и парламента, то новый, принятый в 1995 году Закон о языке больше не позволяет так широко использовать русский язык. Однако во многих самоуправлениях по-прежнему имеет место русскоязычное делопроизводство, поскольку плохое владение эстонским языком или полное отсутствие такого владения у городских или волостных чиновников не позволяет им использовать эстонский язык в общении и делопроизводстве. В некоторых самоуправлениях, а также в государственных учреждениях (например, в некоторых полицейских участках) на работу взяты переводчики, которые переводят на эстонский язык подготовленные чиновниками русскоязычные документы. Есть и такие самоуправления, где заседания собраний (законодательная власть местного уровня) проводятся на русском языке и члены этих собраний - эстонцы также вынуждены выступать на русском языке.

Довольно тяжелой является ситуация со знанием эстонского языка учителями русскоязычных школ. Сегодняшние учителя русских школ - это большей частью пожилые люди (50 лет и старше), свое педагогическое образование они приобрели в вузах бывшего СССР. По своим предметам они, как правило, сильные специалисты, однако было выявлено, что в регионах до 70% "предметников" в школах с русским языком обучения не владеют эстонским языком в достаточной мере. При этом незнание эстонского языка не позволяет им профессионально общаться со своими коллегами - эстонцами, им сложнее профессионально совершенствоваться, они не способны быть в курсе происходящего в эстонском обществе, так как основным источником информации для них является русскоязычная печать. Также есть проблемы со знанием эстонского языка в среде врачей, медсестер и служащих. И хотя языковое обучение было поддержано программой PHARE Европейского Союза и Целевым учреждением интеграции неэстонцев, поставленные в начале 90-х высокие цели не смогли быть достигнуты.

В целом следует сказать, что за последние 10 лет уровень владения эстонским языком у неэстонцев улучшился - ненамного, зато последовательно. Также я хотел бы отметить и то важное обстоятельство, что давление русского языка на эстонский язык за последние годы уменьшилось, а давление английского языка, наоборот, ощутимо увеличилось.

Что государство еще не сделало для того, чтобы работа инспекции не воспринималась частью населения как работа карательного учреждения?

На самом деле Языковая инспекция никогда не воспринималась как исключительно карательное учреждение. Быть может, некоторые политики и хотели бы именно так представить дело, но у Языковой инспекции очень хорошие контакты с теми, кого мы контролируем. Как школы и детские сады, так и больницы, тюрьмы и полицейские участки, с которыми мы плотно работаем, зачастую сами обращаются к нам с тем, чтобы мы помогли им выяснить реальный уровень владения эстонским языком их работниками и определили срок для сдачи экзамена по языку. В последние годы это случается особенно часто. Разумеется, Языковая инспекция делает предписания и иногда назначает и штрафы, но нашей целью является не наказание, а прежде всего защита эстонского языка и языковых прав говорящих на эстонском языке.

Средний размер штрафа за нарушение требований Закона о языке - 200 крон (17 долларов). Смею заметить, что при исполнении требований закона неэстонцы зачастую даже более законопослушны, чем эстонцы. Например, эстонским бизнесменам очень трудно объяснить, что публичные объявления и реклама должны быть на эстонском языке, так как они все больше предпочитают английский язык. Говорящие по-русски бизнесмены не оспаривают необходимости давать свою информацию на эстонском языке, проблемы могут возникать при правописании.

В своей деятельности Языковая инспекция стремится быть максимально гибкой (разумеется, в рамках закона); те сроки, которые мы предлагаем работникам для овладения эстонским языком, в общем случае достаточно большие и находятся в соответствии с разработанными Советом Европы принципами. Мы находимся в поиске не конфликтов, а решений. Бывали ситуации, когда одно русскоязычное учреждение жаловалось на другое русскоязычное учреждение, что оно в своей деятельности не соблюдает требований Закона о языке. Вполне возможно, что в таких случаях мы имеем дело с конкуренцией на рынке. В отношении таких жалоб мы особенно внимательны, так как Языковая инспекция выполняет свою работу, только исходя из Закона о языке, и вмешиваться в "раздел территорий" между фирмами у нас желания нет.

Знакомы ли вы с опытом латвийских коллег. Есть ли различия и схожесть в процессе реализации языковой интеграции?

Мы достаточно хорошо информированы о деятельности латвийских коллег, несколько раз были у них в гостях. В Латвии доля русскоязычного населения несколько больше, чем в Эстонии, от этого и давление на латышский язык соответственно больше, а значит, и работа языковых инспекторов тяжелее. Оценивая судебные процессы в Европейском суде по правам человека и в Комитете по правам человека ООН, в ходе которых разбирались связанные с языком дела из Латвии, можно утверждать, что в Эстонии надзор за исполнением Закона о языке более гибкий, а отношения между инспекцией и русскоязычным населением менее напряженные.

Вместе с тем следует признать, что у Латвии более последовательная языковая политика. По моему мнению, в Эстонии за последние годы в языковой политике было сделано значительно больше уступок, чем в Латвии. С одной стороны, Эстония этим смогла свести до минимума опасность конфликтов, возникающих на почве национальности и языка, с дугой стороны, пострадали языковые права эстонцев. По-моему, Латвия лучше отстаивает языковые права латышей, чем мы.

Не кажется ли вам, что за последние десять лет уже и русский язык в Эстонии стал нуждаться в заботе и защите?

Сравнивая количество говорящих на эстонском и русском языках (говорящих по-русски в мире в несколько сот раз больше), следует признать, что русскому языку не грозят такие опасности, как эстонскому. Русский язык всемирно признан как язык межнационального общения, у эстонского языка - всего лишь локальное значение. Разумеется, русский язык также открыт для тех же влияний глобализации и иностранных языков, как и эстонский, но в этом смысле тылы русского языка защищены гораздо лучше. Да, тот русский язык, на котором говорят в Эстонии, уже не совсем тот, на котором говорят в Москве. Но это и не должно быть так. Языки меняются, и если мы сегодня сравним британский, австралийский и американский английский языки, то найдем между ними очень значительные различия. Я полагаю, что у проживающих в Эстонии русских есть очень хорошие возможности для того, чтобы держать себя курсе развития родного языка.

Если же имеется в виду защита языковых прав русских (русские как национальное меньшинство), то в настоящее время Эстония соблюдает в принципе все требования Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. Также в действительности соблюдаются требования Европейской хартии о региональных языках и языках меньшинств, хотя Эстония еще не присоединилась к этой хартии. Таким образом, с точки зрения соблюдения языковых прав права русскоязычного населения в действительности обеспечены в гораздо большей степени, чем того требуют международные стандарты (например, ОБСЕ). На русском языке обеспечено начальное, основное и среднее образование, по многим специальностям также профессиональное и высшее образование. Обеспечен свободный доступ к средствам массовой информации. Государство на основе принципа пропорциональности поддерживает национальные культуры, в связи, с чем наибольшую поддержку получают именно русские культурные общества. Русским языком можно пользоваться в устном, а также частично и в письменном общении с государственными учреждениями и учреждениями местных самоуправлений. В некоторых государственных учреждениях (полицейские и исправительные учреждения, например) и учреждениях местных самоуправлений внутренним рабочим языком и языком делопроизводства является русский язык.

На пользу или во вред эстонскому языку, на ваш взгляд, идут призывы законсервировать его, оградить от влияния неологизмов и иностранных слов?

В отношении развития эстонского языка у различных языковедов есть разные точки зрения. Есть те, которые хотели бы противостоять всему, что привносит с собой в эстонский язык всемирная глобализация и влияние иностранных языков. А есть те, с точки, зрения которых, язык и должен изменяться, следует лишь защищать язык от тех влияний, которые могут существенно изменить глубинные структуры языка. Сейчас в Министерстве образования и науки разрабатывается стратегия развития эстонского языка. В этом документе будут сведены воедино основные направления развития эстонского языка. Однако понятно, что эстонский язык не будет законсервированным (наподобие латыни) языком. Эстонский язык развивается и изменяется. Вглядываясь в историю языка, видно, что на эстонский язык в большей или меньшей степени влияли все соседние языки (финский, шведский, латышский, русский), а также немецкий (первые грамматики на эстонском языке были написаны немцами) и английский языки. И бояться тут нечего.

Если же говорить о неологизмах, то уже в начале XX века один из наших известнейших языковедов Йоханнес Аавик начал движение по обновлению языка, выразившееся в привнесении в язык новых и искусственных слов. В связи с вступлением Эстонии в Европейский Союз, Министерство образования и науки объявило конкурс новообразований, в результате которого в эстонском языке появилось вполне внушительное количество новых слов (ранее вместо них использовались заимствования из английского языка).

Многие депутаты, например Нарвского и Кохтла-Ярвского горсобраний, практически не могут использовать эстонский язык как рабочий в полном объеме. Не снижает ли это работоспособность самоуправлений?

Да, я ранее уже практически ответил на этот вопрос. Во время нашей последней поездки по управам городов Нарва, Силламяе и Кохтла-Ярве выяснилось, что в каждом из этих городов сложилась своя практика использования языка на заседаниях городских собраний. И если в Силламяе отказались от перевода и работа ведется в основном на русском языке (русский язык используется и эстонцами), то в Кохтла-Ярве заседания собрания стараются проводить на эстонском языке, что значит, что эстонским языком пользуются и неэстонцы. А в Нарве важнейшие пункты повестки дня стараются обсудить на предварительном неофициальном заседании (на русском языке), но на официальном заседании горсобрания все решения оформляются все-таки на эстонском языке.

Разумеется, что ни о каком обсуждении на эстонском языке в таких случаях всерьез речи быть не может. Поэтому я считаю отмену в ноябре 2001. года требований знания эстонского языка в отношении депутатов местных самоуправлений преждевременной - народный депутат должен понимать государственный язык, иначе он не в состоянии эффективно представлять своих избирателей. Требования к народным депутатам в части знания государственного языка, как решил Европейский суд по правам человека, не являются противоречащими принципам международного права. Неспособность народных депутатов изъясняться на государственном языке снижает эффективность работы собраний.

Можем ли мы представить ситуацию, когда, например, в одном из самоуправлений Германии депутаты владеют только венгерским языком. Или в России - только латышским. Работа этих органов была бы существенным образом ухудшена.

Ваше личное мнение - насколько реален и необходим проект перевода русских гимназий на эстонский язык обучения?

Действительно, в современной редакции закона об основной школе, гимназии есть положение, предусматривающее, что в 2007 году начнется переход от русскоязычной гимназии к эстоноязычной. Однако в законе прописаны еще два существенных обстоятельства. Во-первых, гимназия считается эстоноязычной в том случае, если 60% предметов преподаются на эстонском языке. А это означает, что преподавание 40% предметов останется русскоязычным. И, во-вторых: те школы, которые не будут готовы к переходу на эстонский язык обучения, могут ходатайствовать у правительства об отсрочке.

Третьим существенным обстоятельством является то, что русскоязычные детские сады, начальная и основная школа (которая является последней обязательной образовательной ступенью в Эстонии) останутся русскоязычными ровно настолько, насколько это необходимо. Так что переход как таковой является достаточно плавным и у школ есть различные варианты выбора. В то же время гораздо важнее смены языка обучения в гимназии я считаю необходимость обеспечения хорошего уровня преподавания эстонского языка в русскоязычных школах. Сейчас этот уровень хорошим назвать нельзя - во многих школах ощущается нехватка квалифицированных учителей эстонского языка, есть школы, в которых эти учительские вакансии вообще не заполнены. И вот случаются ситуации, когда с учителем эстонского языка, преподающим в русской школе, вообще невозможно общаться на эстонском, так как его уровень знания эстонского языка этого не позволяет. Возможно ли себе представить, что в какой-нибудь провинции Китая работает учитель китайского языка, который китайским не владеет?

По моему мнению, следует прежде всего установить целью улучшение уровня преподавания эстонского языка в русскоязычной основной школе и гимназии. Переход на эстонский язык обучения произойдет по мере необходимости так и так, это показал и пример нескольких русских школ, в которых уже самостоятельно и добровольно полностью или частично перешли на эстонский язык обучения.

Государство до сих пор применяло различные модели двуязычного обучения в качестве одиночных проектов, а следовало бы осуществлять это в рамках государственных программ. В целом следовало бы уделять гораздо большее внимание, чем до сих пор, преподаванию эстонского языка в русских школах. Русская школа является ключевым инструментом интеграции эстонского общества. Если бы Эстония смогла осуществить прорыв в русских школах с тем, чтобы каждый школьный учитель владел эстонским языком в необходимой для жизни и работы степени, то была бы обеспечена интеграция иноязычной молодежи как в эстонское общество в широком смысле, так и на рынок труда в частности. Ожидание, что все мы выучим английский язык и отправимся на работу в Европейский Союз, не является достаточно обоснованным. Большинство эстоноземельцев - как эстонцев, так и неэстонцев, должны готовить себя прежде всего к конкуренции на рынке труда Эстонии. И здесь от знания английского языка много пользы, однако знание эстонского языка является приоритетным.

По моим представлениям, эстонская школа XXI века - это такая школа, в которой учащийся, безразлично, какой он национальности, в какой местности и на каком языке он учится, получает хорошее и конкурентоспособное образование, очень хорошее знание эстонского языка и мотивацию для дальнейшего продолжения обучения. Его знание эстонского языка должно обеспечить ему возможность обучаться в любом вузе Эстонии, а его знание иностранных языков должно быть достаточным для того, чтобы продолжить при необходимости свое обучение и за границей. Такая школа XXI века в Эстонии является ключом к интеграции общества Эстонии.

Справка ИА REGNUM Ильмар Томуск (Ilmar Tomusk). Член Христианской Народной Партии (Kristlik Rahva Partei). Родился 28 июня 1964 года в Таллинне. Закончил таллиннский Педагогический университет по специальности "преподаватель эстонского языка как иностранного". Преподавал эстонский и финский язык в гимназии Кадрина. В 2002 году защитил докторскую диссертацию по теме "Языковая политика Евросоюза и международные стандарты пользования языком". С 1994 года - главный директор Языковой инспекции.