Увидит ли Россия в Приднестровье саму себя?

«Мы не изменяем самим себе. В своем государстве, в Приднестровье, мы видим Россию. Очень хотелось бы, чтобы и Россия всегда видела в Приднестровье саму себя». Этими словами пятого марта завершил свое выступление на международном форуме соотечественников «Вместе с Россией» президент ПМР Вадим Красносельский. Кому-то эта фраза приднестровского лидера может показаться несколько патетичной; кто-то, быть может, увидит в ней чрезмерную — для политика — эмоциональность. Не исключено, что иной словами президента возмутится: автора этих строк однажды жестко одернули за фразу о том, что в Приднестровье живут такие русские по духу люди, каких в самой России порой нужно поискать (разговор, понятно, происходил в Москве).

Между тем президент Приднестровской республики, как кажется, именно эту мысль хотел донести всем участникам организованного фондом «Русский мир» мероприятия в российской столице. Все свое выступление лидер непризнанного Приднестровья посвятил аргументам о несомненной принадлежности своей страны пространству Русского мира — не как дальнего форпоста, а как важной, знаковой российской территории, ценной для Москвы едва ли меньше, чем другие стратегические рубежи.

Нетрудно догадаться, что глава Приднестровья таким образом озвучил недвусмысленный призыв и к российскому руководству, и к экспертным кругам, формирующим внешнюю политику Кремля на восточноевропейском направлении; призыв пойти навстречу Тирасполю и начать пользоваться теми преимуществами, которые может дать Приднестровье в качестве истинного, а не декларативного союзника России в Европе.

Не напускной, а действительный характер союзнических отношений Тирасполь подтвердил и словом, и делом две недели спустя, 18 марта. Президент Красносельский, общаясь с прессой в эти дни, не единожды повторил, что выборы президента Российской Федерации — это своего рода референдум. Приходя на избирательные участки (которых в Приднестровье, кстати, было аж 24 — столько же, сколько и в громадном по территории, соседнем с Россией Казахстане), приднестровские россияне выбирали в первую очередь Россию. Для 74 тысяч проголосовавших в ПМР россиян выборы 18 марта были актом личного самоопределения, громким заявлением о своей принадлежности русской цивилизации; громким настолько, чтобы его услышали и в Кишиневе, и в Киеве, и в Брюсселе, и главное — в самой Москве.

Теперь, когда выбор сделан, важно задуматься и понять, почему в Тирасполе с таким трепетом стремятся отстоять свое право быть и считаться россиянами? «Разве мало той поддержки, которую оказывает Москва непризнанному приднестровскому государству?» — спросят одни, дополняя других, что скажут: «Будущее Приднестровья — в будущей пророссийской Молдавии». «Чемодан без ручки!» — поддержат третьи, а четвертые и вовсе разведут руками: «Что поделать, общей границы нет, а между, сами понимаете, Украина…»

Каюсь — автор сознательно драматизирует, описывая именно в таком ключе точки зрения на варианты решения «приднестровской проблемы», но важно понимать, что эти тезисы — не вымысел, а реально существующие, в том числе и в российской среде, взгляды на будущее Приднестровья.

Стоит ли напоминать, что по сей день официальная позиция Российской Федерации не ставит под сомнение пресловутую «территориальную целостность» Молдавии с особым статусом для Приднестровья? Разумеется, дипломатия есть дипломатия — здесь не принято рубить сплеча и совершать опрометчивые шаги, в особенности, когда речь идет о неурегулированном конфликте. Однако же факт остается фактом — долгие годы судьба Приднестровья в Москве неизменно «вписывалась» в контекст единой, но пророссийской Молдавии, которая гарантировала бы права и свободы приднестровцев, ориентируясь в своей политике на Россию и сохраняя военный нейтралитет (читай, не сближалась бы с НАТО). В 2003 году, когда у власти в Кишиневе пребывали, как тогда казалось, пророссийские коммунисты, была даже предпринята первая и единственная практическая попытка создать из Молдавии и ПМР общее государство по модели «Меморандума Козака». Чем завершилась эта эпопея, все мы хорошо помним, как и то, что внешне пророссийский президент Воронин уже спустя пару лет провозгласил европейский курс Республики Молдова (что, правда, не спасло его и его партию от свержения еще более «европейскими» европейцами Молдавии в ходе цветной революции 2009 года).

С тех пор утекло много воды, да и случилось немало: в 2006-м началась экономическая блокада Приднестровья, к которой в 2014 в полной мере присоединилась Украина — та самая, которая теперь «другая». В 2014—2015 годах на Днестре всерьез опасались вооруженной агрессии Киева, слава Богу, благоразумия Украине все же хватило, хотя Приднестровье и оказалось в практически полной блокаде. Российская миротворческая операция теперь обеспечивается исключительно ресурсами самой ПМР, а на приднестровско-украинской границе появился первый пост совместного с Молдовой контроля — Кишинев стал еще на шаг ближе к тому, чтобы «окольцевать» территорию Приднестровья своими силовиками.

Приднестровской республике все труднее выживать — торговля с внешним миром затруднена экономической блокадой, инфраструктура изнашивается, люди уезжают. Даже в этих условиях ПМР все еще крепко стоит на ногах, проводит реформы, пытается сбалансировать бюджет и найти ресурсы для роста — приднестровское государство стало вторым на постсоветском пространстве, законодательно закрепившим функционирование блокчейн-технологий и сферу криптовалют.

И даже в этих условиях подходы к ПМР — все еще инерционны. Всем, кто верил в пророссийскую Молдавию, с которой Тирасполю будет по пути, пора признать — этот «бородатый» план образца нулевых годов вновь провалился. Молдавский президент Додон за целый год нахождения во власти не сделал ровным счетом ничего, что могло бы действительно сблизить берега Днестра. Даже наоборот — уже к лету 2017-го умудрился разругаться с приднестровским руководством, уподобившись типичному молдавскому чиновничеству прошлых лет с его страшилками про «воровство Приднестровьем российских денег», поддержав курс прозападного правительства РМ на блокаду непризнанной республики, пальцем о палец не ударив для решения реальных проблем населения Приднестровья.

Как говорится, дальше — больше. Молдавский лидер, видимо, и сам понимает, что бесконечно сохранять «хорошую мину» не удастся. Оттого, видимо, и становится совсем уж неразборчив в контактах, встречаясь, например, с первопроходцем майданов, «оранжевым» экс-президентом Украины Виктором Ющенко. Который буквально тут же, на следующий день открыто рассказывает азербайджанским СМИ о том, как военный союз Украины, Молдовы и Грузии будет содействовать решению неурегулированных конфликтов — дескать, мирные методы уже не действуют…

В свете всего происходящего сегодня, на 28-м году жизни все еще непризнанной ПМР, напрашивается до боли очевидный, но будто бы негласно табуированный вопрос.

Быть может, всем нам стоит, наконец, очнуться и понять, что Приднестровье сегодня в беспрецедентной опасности как раз потому, что остается единственным надежным, не предающим, до конца верным России союзником в окружении стран, уже не особо стесняющихся своей русофобии? Что никто не решит проблем населения Приднестровской республики, кроме нее самой и ее единственного заступника — Москвы? Быть может, нужно перестать бежать от судьбы и признать, наконец, что Россия — уже давно в Приднестровье, она там, на Днестре, в Тирасполе, Бендерах, Рыбнице — в каждом городе ПМР, где на зданиях вместе с приднестровским висят российские флаги, а на выборы президента России идут, как на праздник?

Верно, что в политике эмоциям места нет. Раз так, то обратимся к фактам: Приднестровье за все эти непростые десятилетия не стало дотационным «чемоданом без ручки», а наоборот, не растеряло промышленный потенциал, пытается не быть обыденным объектом для субсидий, но инвестиционно привлекательным регионом, а если бы не многочисленные блокады и нерешенный конфликт с РМ, наверняка уже давно являлось бы «территорией устойчивого развития».

По большому счету Приднестровье сегодня — это почти полмиллиона русских людей, зажатых между двумя антироссийскими столицами, но умеющих не враждовать ни с соседями, ни с самими собой. Почти полмиллиона людей, не утративших верность России, стремящихся быть ее частью и самостоятельно строить счастливую жизнь, надеясь на неизбежность объединения со своей большой Родиной. В Приднестровье нужно лишь поверить, дать республике полный карт-бланш на дальнейшее свободное развитие — без навешивания на Тирасполь призрачной сакральной миссии по спасению «единой пророссийской Молдавии», без догмата бесконечных международных обязательств по сохранению территориальной целостности РМ… Процветающее, независимое, успешное государство под российским флагом в самом центре нестабильного ныне региона Европы, в ста километрах от не менее русской Одессы, от побережья Черного моря, на пересечении несчетных торговых путей — не это ли сильнейший ресурс российского влияния в Европе?

Новый этап развития России, начало которому было положено 18 марта, дает все шансы для переосмысления политики Российской Федерации на приднестровском направлении. Беспрецедентно быстро изменяющиеся мировые реалии создают особую потребность в принципиально новых подходах к реализации стратегических задач, стоящих перед Москвой, ведь именно готовность своевременно реагировать на вызовы времени и действовать на упреждение будет определяющим фактором будущих успехов внешней политики страны. И пусть в обширном списке жизненно важных для России направлений международного диалога Приднестровье сегодня далеко не на первом месте, именно решительные, яркие действия, дающие Приднестровской республике возможность перейти от выживания к возрождению, могли бы превратить ПМР в существенный и весомый козырь России в игре на европейском континенте. Разумеется, для этого нужно лишь увидеть в Приднестровье Россию — и тогда все станет на свои места.