Курильские острова: единственное рентабельное месторождение рения в мире
Выступления главного технолога рениевого проекта Евгения Витальевича Долгалёва на пресс-конференции «Рениевый тупик», прошедшей 26 февраля 2018 года в пресс-центре ИА REGNUM
Об оригинальной технологии добычи рения на вулкане Кудрявый
Если рассматривать рений как металл, который можно добывать из разных источников, то главным конкурентами месторождения на вулкане Кудрявый являются месторождения медных и молибденовых руд, на которых рений добывается в качестве попутного продукта. В процессе обогащения получается руда с некоторым содержанием рения, далее она подвергается отжигу, кислотному вскрытию, в результате чего рений улетучивается вместе с отходящими газами и далее улавливается с помощью специальных растворов, накапливается и выводится. Себестоимость рения в таких процессах не считается, так как она заведомо слишком высока. При таком способе добычи рений окупается за счет производства тысяч тонн меди или молибдена. Цена на рынке формируется фактическим спросом. Спрос огромный. Цена имеет две величины: биржевую и рыночную. Они отличаются в несколько раз — об этом уже говорилось в докладе Владимира Полеванова.
Наша технология отличается тем, что мы имеем дело с природным объектом, извлечения из земли и последующего кислотного вскрытия которого не требуется. Мы сразу имеем газовый концентрат. Сложность технологическая состоит в том, что это не диоксид, а сульфид рения. К этим веществам не могут быть применены существующие технологии, так как эти соединения не улавливаются ни водными, ни кислотными концентратами. Вулканические газы на 95—98% состоят из острого водяного пара, и это не газовый поток. Если бы мы использовали существующие технологии, то нам бы пришлось тратить огромное количество энергии на охлаждение потока. И мы получили бы огромные выходы кислого концентрата в качестве отходов, в составе которых присутствует борная и плавиковая кислота — это очень агрессивные вещества.
Наша технология отличается от любой существующей, прежде всего с точки зрения продвижения на рынке. Она единственная из технологий добычи рения сама по себе является рентабельной уже потому, что отсутствует этап извлечение концентрата из земли. Получаемые нами концентраты в десятки и сотни раз по концентрации рения выше, чем получаемые на самых богатых чилийских месторождениях. Если у них речь идет о сотнях грамм металла на тонну концентрата, то у нас — от 1 до 10 кг на тонну, то есть разница составляет один-два порядка.
Сложности у нас сегодня не технологические, так как все традиционные этапы проведения исследований и разработки химической технологии уже пройдены. На этапе опытно-конструкторской разработки мы провели 5 экспериментов, месторождение разведано, у него уже есть официальный статус месторождения. Проведена оценка — каждый год можно добывать 36 тонн рения. Обращаю ещё раз внимание, не всего 36 тонн, а 36 тонн каждый год, что сегодня составляет более половины мировой добычи рения. Такого нет нигде. У каждого из современных месторождений есть конкретный конечный ресурс, который составляет от десятков до сотен тонн. В нашем же случае мы имеем возобновляемое месторождение.
Сейчас мы имеем несколько конкурирующих технологий и имеем своё представление о том, какая из этих технологий более конкурентоспособна не только с точки зрения количества извлекаемого рения, но и с точки зрения его себестоимости, которая во многом складывается из стоимости необходимого оборудования. Его стоимость определяется агрессивностью среды, которая ограничивает перечень металлов и сплавов которые мы можем использовать. Материалы, из которых сделано оборудование на медно-молибденовых месторождениях, выходят из строя на вулкане из-за содержания фтора и хлора буквально за 10 дней. Для опытов этого вполне достаточно, а для опытно-конструкторских и промышленных установок это не годится.
Была проведена колоссальная работа, была написана программа, которая, к сожалению, не получила государственного финансирования в полном объёме. Работы ведутся пока на собственные средства В ближайшее время мы планируем начать работу уже по наработке промышленных объемов концентрата. Если нам удастся получить на стадии опытно-конструкторской установки 500 кг рения или более, то в масштабах России, промышленность которой потребляет всего 3 тонны рения в год, это уже будет значимый для рынка результат.
Наша технология будет уникальный. Себестоимость рения, полученного с её помощью, будет в несколько раз ниже, чем при добыче рения из медно-молибденовых руд. В России существуют альтернативные источники рения, которые по оценке ИМГРЭ (ФГБУ «Институт минералогии, геохимии и кристаллохимии редких элементов») и ВИМС (ФГБУ «Всероссийский научно-исследовательский институт минерального сырья им. Н.М. Федоровского») особо не интересны. Их можно рассматривать как стратегические запасы для страны, не приносящие прибыль. Это примеси рения, которые содержатся в урановых рудах, в буром угле и некоторых порфирово-медных месторождениях. Но аналогов месторождению на Кудрявом во всём мире нет. Исследования других вулканов показали, что рений в тех или иных количествах присутствуют в фумарольных газах этих вулканов, но в гораздо меньших концентрациях, чем на вулкане Кудрявый.
Я хотел бы ещё раз подчеркнуть, что месторождение на Итурупе было открыто еще в 1992 году, и только через 20 лет этому месторождению был присвоен статус месторождения. Конечно, всё это можно было бы ускорить, если вкладывать определенные средства. Сейчас мы находимся на стадии выбора финальный технологии, наработки концентрата, отработки регламентов. Но, к сожалению, работы ведутся не в тех масштабах, которых нам хотелось бы. Если бы изначально запланированные объемы финансирования по федеральной и региональной программам были выделены, то уже к 2022 году мы могли бы добывать до 10 тонн рения в год. В сегодняшней ситуации календарный график нашего проекта будет скорректирован либо по срокам реализации, либо по объемам добычи. Но в любом случае работа продолжается и будет продолжаться. Если же государство выполнит свои изначальные обязательства по финансированию разработки месторождения, то работы могут быть существенно ускорены.
* * *
Реплика зам. главного редактора по науке ИА REGNUM Андрея Сверчкова
Евгений Витальевич, я хотел бы сделать одно дополнение, касающееся потенциальной возможности значительного повышения рентабельности рениевого проекта. Дело в том, что профессором МЭИ Игорем Мазуриным разработана стратегия возрождения отечественной холодильной промышленности на основе добычи из фумарольных газов наших дальневосточных вулканов фреонов, которые были запрещены Монреальским протоколом. Вулканы, как известно, выбрасывают в атмосферу фреонов во много раз больше, чем вся мировая промышленность.
Возможность подобной добычи фреонов была озвучена сразу при заключении Монреальского протокола в 1987 году выдающимся французским вулканологом Гаруном Тазиевым. Однако это решение делало полностью бессмысленным Монреалький протокол, цели которого изначально были никак не связаны охраной озонового слоя атмосферы, а как раз с переделом рынка хладагентов и холодильной промышленности. Поэтому предложение Тазиева «не услышали». Также и сегодня российское Минприроды делает вид, что ничего не знает о предложении Игоря Мазурина.
Потенциальный спрос на классические фреоны огромен не только со стороны холодильной промышленности, они нужны как галлоны для пожаротушения, как вещества для изготовления пожаробезопасных и нетоксичных вспененных материалов и т.д. Сорбенты для извлечения всех фреонов были давно отработаны, показано, что для организации рентабельной добычи достаточно концентраций фреонов в атмосфере Охотского моря, не говоря уже о более насыщенной ими атмосфере вулканов. Необходимо также учесть, что Киотским протоколом запрещенным фреонам приписаны астрономические так называемые потенциалы глобального потепления (ПГП) в 1300—8500 раз выше, чем у СО2 — главного виновника глобального потепления. Считаем для условного «природного» фреона со средним ПГП в 5000 единиц: добыча 1 кг такого фреона эквивалентна сокращению 5 тонн выбросов парниковых газов в СО2-эквиваленте, права на выброс 1 тонн СО2 на углеродной бирже сегодня приблизительно стоят $5. Таким образом, мы уже получаем $25 с одного килограмма фреона. А если Парижским соглашением будет введён с 2020 года мировой углеродный налог в размере $15—40 на выброс тонны СО2? Тогда проект становится сверхприбыльным, так как экономия по углеродному налогу при добыче 1 кг фреона составит от $75 до $200. Итого мы получаем от $100 до $225 с килограмма фреона, который мы еще не успели продать.