«Господа Головлевы»: спектакль-предупреждение на сцене Пермского ТЮЗа

В последнее время любители театрального искусства как в Перми, так и в России стали свидетелями обострившихся дискуссий между сторонниками классического театра и почитателями так называемого современного искусства. Любовь последних, помимо всего прочего, проявляется в болезненном стремлении к извращению классики, к ее интерпретации в совершенно особом ключе.

Неотъемлемой частью такой интерпретации является «осовременивание»: перенос действия в другую эпоху с непременным опошлением содержания, вымарыванием смысловой компоненты.

Театральные режиссёры новой формации прямо заявляют о том, что высшая цель искусства — это провокация: нужно выдумать нечто такое, что зацепит зрителя, сделает происходящее событие запоминающимся.

Однако в этом случае речи не может идти об очищающей функции театра, о глубоком трансформирующем переживании, наконец, о нравственном уроке. Театр при таком подходе перестает выполнять свою главную задачу, превращаясь в место светского досуга.

Зачем всё это делается — понять порой сложно, однако в этом ощущается серьёзный кризис, кризис смыслов и форм. Неспособность создать нечто новое, революционное, предлагающее ответы на вызовы современности, приводит к тому, что новомодные авторы вновь и вновь обращаются к классическому наследию, уничтожая его своей мыслью.

Не сам приём интерпретации губителен, губительно то, как она осуществляется. Любой художник, работая над произведением, привносит в него что-то своё. Иногда автор театральной постановки идёт ещё дальше и создает новый продукт по мотивам оригинала.

В такой затее необходим большой талант, смелость и трепетное отношение к классике. Именно таким произведением является спектакль народного артиста России Михаила Скоморохова «Господа Головлёвы», идущий на сцене Пермского театра юного зрителя.

Постановка значительно отличается от произведения Михаила Салтыкова-Щедрина, причем весьма любопытным образом. История семейства Головлёвых начинается здесь с самого начала: не с главы «Семейный суд», как в оригинале, а с замужества Арины Петровны Головлёвой. Подобная концепция позволяет нам проследить эволюцию многих характеров, представленных в постановке, в частности, самой Арины Петровны, великолепно сыгранной Еленой Бычковой.

Актрисе поставлена непростая задача: из юной девушки, полной планов и энергии, только что вышедшей замуж, она медленно и неотвратимо превращается в старуху, уничтоженную этими планами. Погоня за богатством убивает её, с каждой новой сценой она как бы высыхает, скукоживается, что выражается в движениях актрисы, её пластике, на её лице, на голосе. Временами Арина Петровна припоминает другую жизнь, отвращает взор от теней, заполняющих ее пещеру, и устремляет свой взор к чему-то более важному. Тогда в ее глазах вспыхивает небольшой огонек, обнажающий душу, которая уже давно покрыта наростом. Сыграть это так, чтобы тебе поверили — непростая задача, с которой великолепно справилась Елена Бычкова.

Действительно, проследить весь жизненный путь человека, его развитие и понять причину произошедших в нем изменений крайне любопытно. Как Арина Петровна Головлёва создала свою семью, и что стало причиной ее краха? Свой ответ на этот вопрос дает Скоморохов.

Специфический склад ума, предприимчивость и, я бы сказал, «протестантская этика» Арины Петровны, становятся причиной финансового взлета семейства Головлёвых, это же становится причиной его упадка.

Материальное благополучие противопоставляется простому человеческому счастью, о котором мечтает Владимир Михайлович Головлёв, он пытается показать это своей супруге, достучаться до нее. В конце концов у него это получается: на излёте жизни она, кажется, всё-таки избавляется от оков, но уже слишком поздно.

Спектакль заканчивается смертью Арины Петровны, которая, пусть и на том свете, воссоединяется со своей семьёй. Прощённая, потому что осознавшая свою трагедию. Автор как будто хочет сказать нам, что до известных пределов все могут быть прощены. Не может быть прощен только иудушка.

Роль Порфирия Владимировича исполнил Александр Красиков, которому не впервой перевоплощаться в демонических персонажей, в полной мере демонстрирующих обаяние зла. Иудушке он придал те черты, которые, как мне кажется, отсутствуют у Салтыкова-Щедрина. Именно в этом и проявляется интерпретации классики — не провокацией зрителя, а глубокой напряженной мыслью по поводу своего персонажа.

Роль Порфирия Владимировича, наряду с Ариной Петровной, является ключевой как в романе, так и в спектакле. Иудушка Салтыкова-Щедрина вызывает презрение, он хитрый, изворотливый, расчетливый, вероятно лицемерный, хотя порой складывается впечатление, что он и сам верит в свои лукавые словоформы, изрекаемые по различным поводам. Иудушка Красикова, сохраняя в себе внешние «достоинства» оригинального персонажа, является личностью абсолютно инфернальной. Он не вызывает презрение, так как его герой отнюдь не ничтожен. Он скорее представляет из себя трикстера, но ведь трикстеры в художественных произведениях, как правило, являются все-таки антагонистами, а не главными героями. Здесь же иудушка, несомненно, герой. Автор рисует нам мир победившего трикстера (в произведении Салтыкова-Щедрина Порфирий Владимирович отнюдь не побеждает), вместе с ним побеждает и его философия.

Философия предельного индивидуализма, толкающего человека на равнодушие к даже самым близким людям — вот что движет иудушкой. Хотя, если подумать, для мыслителей такого порядка близких людей просто не существует. Подобная философия порождает абсолютную отчужденность, которая не преодолевается даже в любви. Крупнейший психолог Эрих Фромм, говоря о буржуазном обществе, складывающемся на его глазах и приобрётшим чудовищные черты в XXI веке, назвал подобное состояние адом. Таким образом, мир победивших иудушек — это ад на Земле, о пришествии которого предупреждали многие, о пришествии которого предупреждает Скоморохов.

Произведение Салтыкова-Щедрина было создано в XIX веке, соответственно и отвечало оно на вызовы того времени. Думается, что изменение акцентов у автора постановки необходимо было для того, чтобы дать ответы на вызовы наших дней. Отличие так называемого современного искусства от искусства подлинного здесь принципиальное. Если первое предпочитает облачать героев в новые костюмы: то есть работать над внешними формами, то последнее интересуется содержанием, которому подчинено все, в том числе и не являющийся самоцелью антураж.

Современные театральные режиссёры либерального склада ума утверждают, что классика устарела, что она находится в кризисе, она неинтересна и скучна, поэтому гораздо лучше показывать зрителю половые акты на сцене, нецензурную брань и в целом воспевать телесность во всех её самых низменных проявлениях. Чтобы обмануть доверчивого зрителя, всё это преподносится под вывеской прогрессивности с опорой на многочисленные забугорные авторитеты. К этому добавляется соблазн приобщения к сонму избранных, чувствующих свое превосходство над «серой массой», которая неспособна понять «настоящее» искусство. Если не хочешь быть серой массой, кричат Они — тебе к Нам, тебе к Богомолову, Серебренникову или Мильграму.

На мой взгляд, подлинному искусству не нужны протезы в виде авторитетов и информационного шума, оно самодостаточно и полноценно, чтобы убедиться в этом достаточно просто купить билет на спектакль «Господа Головлёвы».